(«Последняя жертва»)
Островский не показывает нам сцены объяснения Юлии с Дульчиным после её возвращения с деньгами. Мы знаем, что её обещание «Чего бы мне ни стоило, я через час достану тебе денег» было выполнено. Михевне она расскажет: «Какое чувство в человеке! Вчера по его делам ему вдруг деньги понадобились; ну, я выручила его; так веришь ли, на коленях стоял, руки целовал, плакал, как ребёнок». Увы, нам-то хорошо известно, что денег этих уже нет; Дульчин сам рассказал Дергачёву: «Получил я нынче шесть тысяч рублей…. И повез их к Салаю Салтанычу, должен я ему, и, как на грех, не застал его дома. Воротился домой, а тут у меня приятели сидят, банк мечут, золото по столу рассыпано… ‘’Пристань да пристань!’’ И не хотел, клянусь тебе, не хотел. Дернуло как-то поставить карточку, одну, другую… и просадил около трёх тысяч…» - а потом и последние в клубе проиграл.
Но сейчас она пребывает в счастливом неведенье и мечтает о новой жизни: «Все мои страхи кончились: связаны будем на всю жизнь». Уже назначен день свадьбы: «Да мы решили, что в будущую середу. Сегодня приедет, поговорим, когда вечер сделать, родных позвать». Уже собирается она к портнихе («А ведь ехать надо платье заказывать, а то после некогда будет с хлопотами») и размышляет об «уборе из незабудок»…
И вот именно в этом разговоре и упомянет она о векселях: «Он ведь ни одной копейки у меня так не взял, на всё документы выдал. А разве не всё равно, что деньги, что документы? Значит, все мои деньги при мне. Разумеется, с другого взять нечего, а у него имение большое… Как разделятся, он всё имение на моё имя запишет, а я ему документы отдам, вот и — квит. А имение-то гораздо дороже. Вот как благородно с его стороны».
И снова один и тот же вопрос об этих векселях. Действительно ли Юлия так расчётлива, что, давая деньги любимому, брала с него документы? Разумеется, купеческая жилка в ней довольно сильна (не случайно, узнав об измене Дульчина, она воскликнет: «Конечно, не надо мне его, не надо. А деньги-то, Флор Федулыч, ведь почти всё моё состояние… Я хочу получить»). Но вспомним, как Михевна посмеялась над её словами, что она «на деньги жалостлива», а ещё раньше рассказывала о её подарках: «Ни в чём у него недостатка не бывает, и в квартире-то всё наше: то она ему чернилицу новую на стол купит со всем прибором… И занавески ему на окна переменит, и мебель всю заново. А уж это посуда, бельё и что прочее, так он и не знает, как у него всё новое является, — ему-то всё кажется, что всё то же. Да чего уж, до самой малости: чай с сахаром, и то от нас туда идёт» (а на это, простите, векселя не возьмёшь!). И о её расчётах за квартиру и с извозчиком он не знал… Наконец, вспомним завершение сцены с Прибытковым, когда он будет настаивать: «Я вам поверю эти деньги на слово, но вы возьмите документ непременно-с, так не отдавайте!» Она ответит: «Хорошо, я возьму!..» Не кажется ли вам, что это многоточие говорит отнюдь не о деловитости?
Скорее всего, на эти деньги вексель она взяла (хотя, естественно, это капля в море), а вот что касается всего остального, тут соглашусь с одним из моих комментаторов, что Дульчин «для подтверждения собственной безупречности сразу демонстрирует вексель на запрашиваемые деньги. Да любая доверчивая женщина даст денег, не задумываясь!» Тому же служили, без сомнения, и демонстрируемые им планы имения… Сколько всего денег она ему дала? Любопытна фраза Дульчина «А я женюсь и по крайней мере расплачусь с ней» - может быть, и не так велики были деньги Тугиной, раз он рассчитывает расплатиться из приданого жены (думаю, что, по его мнению, этого не заметят - вряд ли сообщит о своих «подвигах»)?
Первый удар Юлии наносит Дергачёв, сообщивший, по приказу «жениха», об отъезде того в Петербург и о том, что свадьба снова откладывается («на неопределённое время-с»). К мучительным переживаниям («Нет у него жалости ко мне. Истерзалась я, истерзалась!.. Назначить через пять дней свадьбу и вдруг уехать не сказавшись. Ну, разве это делают? Честно это? Ну, разве это не мучение для женщины? За что же?») добавится рассказ Дергачёва о долге с весьма бестактно брошенным замечанием «Да, он получил вчера каких-то шесть тысяч. Так велики ли деньги, надолго ль ему? Он имел несчастие или, лучше сказать, неосторожность — проиграть их тут же в полчаса».
Юлия в отчаянии, она уже почти готова всё осознать: «Надо же мне знать… Совсем, что ли, он хочет меня бросить?» Однако после ухода Дергачёва она опять готова и понять, и простить, и снова ждать: «Однако совестно ему: не показался… Ну, да как не совеститься!.. Проиграть деньги, которые я с таким стыдом… А ведь покажись, пожалуй, простила бы… ну, само собой, простила бы… Боится меня. Нет, ещё есть в нем совесть! Значит, ещё не совсем он испорчен. В Петербург поехал за деньгами… Какие у него там деньги… Долго ль он за ними проездит? Ничего не известно… Пожалуй, целый месяц пройдёт. А в месяц мало ль что может случиться… Чего не передумаешь!.. С ума можно сойти…»
И окончательный удар – найденный в картоне пригласительный билет. Теперь рухнули все её надежды…
При последнем свидании с Дульчиным она скажет: «Да, это правда, я умерла… Да, умерла… для вас». И это, без сомнения, так. Только «умершая» сможет достаточно спокойно перенести резкое изменение тона того, кого любила («Впрочем, как я глуп, что оправдываюсь перед тобой! Разве перед любовницами оправдываются, разве их уговаривают? Слова только больше сердят их, логика на них не действует; на них действуют ласки, поцелуи, объятия…»), и только со страшным спокойствием ответить: «Ваши ласки хуже обиды для меня».
Её последнее объяснение – подведение итогов всему. Напрасно Дульчин будет надеяться: «Ты слишком много любила меня, такая любовь не проходит скоро, не притворяйся! Твоя бесконечная преданность дала мне несчастное право мучить тебя. Твоя любящая душа всё простит, и ты опять будешь любить меня и приносить для меня жертвы». Она укажет, почему «принесла последнюю»: те деньги, которые ей «стоили слёз, стыда и унижения», были проиграны. До этого всё, что она делала для Вадима, было известно лишь ей и ему, сейчас об этом узнали, в их отношения были замешаны другие: «Я и не жалела ничего для вас; я вам отдала всё, что у меня было; я всё перенесла для вас; одного я перенесть не могу… Вы заставляли меня терпеть стыд и унижение и не оценили этой жертвы. Я рассудила, что лучше мне разлюбить вас, чем сделаться для вас бесстыдной попрошайкой».
Иногда задают вопрос, почему она приняла предложение Прибыткова (о котором, кстати, ни слова раньше не было сказано). Думаю, что её слова «У меня есть защита» объясняют всё. И это защита не только от навязываемых ей ласк – это защита от всех трудностей.
Что ждёт её впереди? Конечно, подлинной любви к Прибыткову у неё нет. Но думаю, что ждёт спокойная жизнь, наполненная маленькими радостями: дорогими подарками (Флор Федулыч и раньше готов был «птичьего молока» для неё достать), выездами в театр и на выставки… Действительно, как замечали некоторые комментаторы, не исключено и появление детей, что по-настоящему наполнит её жизнь…
А я вспоминаю слова другого русского классика, современника Александра Николаевича: «Ведь бури, бешеные страсти не норма природы и жизни, а только переходный момент, беспорядок и зло, процесс творчества, чёрная работа – для выделки спокойствия и счастия в лаборатории природы»…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского здесь