- Эх ты, ладно, Живые помочи, - приговаривает он.
- А что такое Живые помочи?
- Не знаю. Все так говорят, когда трудно.
- А тебе трудно, Вась?
- Неееееа, - улыбается абсолютно беззубым ртом. - Раньше трудно было, когда три зуба было. Улыбаться не мог. Стеснялся. А теперь мне хорошо. Улыбаюсь во весь рот. А про себя твержу Живые помочи.
- Так что ж такое Живые помочи?
- А кто ж их знает? Говорят, помогают они, когда трудно.
- А тебе, Вась, когда было труднее всего в жизни?
- Не знаю, надо подумать. - И Вася хмурит свой старческий лобик и снова улыбается. - Когда было трудно, я не знал, что нужно говорить Живые помочи. Тогда было трудно.
- А когда зубы были, помнишь?
Лицо Василия сморщивается как у куклы театра Образцова - от смеха. А смех-то настоящий, искренний, но - без зубов.
- Конечно, помню. У меня сначала было....- Он мечтательно смотрит в зарешеченное окно отделения. - Тридцать два зуба. Потом один выпал. Стало....хм....стало...не помню. Потом еще два. Стало....хм....хм...не помню. А помню, когда три осталось. Тогда мне наша санитарка рассказала про Живые помочи. И мне стало хорошо. Потому что без них плохо.
- Санитарка? - переспрашивает доктор. - А что же, твои врачи? Не помогают?
- Неаааа, - снова улыбается Василий. - Врачи не помогают. Говорят-говорят. А я не понимаю. Таблетки дают. А мне с них плохо. А санитарка тетя Глаша сказала Живые помочи говорить, и мне хорошо.
Есть такой Василий во втором спокойном отделении. Давно старик без зубов, хотя в паспорте указано, что лет ему только сорок. Болезнь хроническая. Лечению не поддается. Сколько с ним врачи не пробовали новые схемы терапий - прогресса никакого. Умственные способности сведены почти к нулевой отметке. Кое-что помнит из своей юности, но отрывочно и не способен к анализу или синтезу образов. Мыслит простыми детскими конструкциями - здесь и сейчас. Но есть в Василии любопытная деталь: после того, как санитарка тетя Глаша рассказала ему на своем бытовом простом языке про чудесные Живые помочи, Васю как подменили. Бормочет про себя два слова Живые помочи и радуется как блаженный. При этом совершенно не способен объяснить, что они означают. Но ему хорошо. Они на него действуют как терапия. Доктора не вмешиваются. Лишь качают головой с улыбкой - медицина тут бессильна.
А у Васи есть еще и своя иконка. Он называет ее картинкой. Когда тетя Глаша писала ему на клочке журнальной бумаги эти два слова (с ошибкой на втором) - для памяти, - то надпись легла на лицо польской актрисы из "Иронии судьбы" - молодой Барбары Брыльски. Так вот Василий с тех пор бережет картинку, прячет ее под подушкой, а иногда по каким-то своим великим дням достает ее, смотрит, шепчет "Живые помочи", целует и снова бережно убирает под подушку. Чудак.
Думаю, не дай Бог, эту картинку с лицом "святой Барбары" у него кто-нибудь из больных украдет, или - что еще хуже, - на глазах порвет и надругается, это будет катастрофа, равносильная землетрясению. Верую, значит, существую - это про Васю.