Некоторое время назад при моём пояснении, что никакого такого права как пассивное избирательное право просто не существует, а ограничение такого права есть не что иное, как ограничение именно активного избирательного права в отношении соответствующего субъекта, мне заявили, что «всё не так просто», и вдруг задали ключевой вопрос: «Вы имеете право быть Президентом Украины?». Вопрос станет понятен, если иметь в виду, что согласно Конституции Украины Президентом Украины может быть избран только гражданин Украины, а я таковым не являюсь.
В дальнейшем станет ясно — отчего такой вот вопрос я считаю ключевым вообще как для понимания права и структур правовой объективности, так и для понимания природы норм.
Прежде всего стоит обратить внимание, что сама по себе правовая объективность не нуждается ни в каких нормах и даже в нашем её осознании. В осознании структур и понятий этой объективности нуждаемся мы, равным образом именно мы испытываем необходимость в нормативном регулировании. Право как часть правовой объективности ни в каких нормах для своего существования также не нуждается. Поэтому всякое утверждение, что некий государственный или общественный субъект, орган или даже народ или вся цивилизация является источником права, говоря строго, — бессмыслица. Это даже не ответ на вопрос об источнике права, так как вслед за таким ответом немедленно следует совершенно закономерный вопрос: «А у него-то самого, скажем, у народа, монарха, парламента, откуда право взялось?» Так что, если стараться остаться последовательным, то придётся признать рано или поздно, что право как таковое вообще восходит исключительно к свободе воли, которая составляет его существо и субстанцию. Отсюда следует, как мне представляется, важный вывод, что любые нормы и положительные законы ровно в той степени являются действительными, в какой отвечают критерию быть именно правовыми, в остальной их части они могут не просто быть, но даже и существовать, но исключительно на случайных, ненеобходимых основаниях.
Разумеется, любой монарх имеет возможность назначить закат солнца и в этом он, разумеется, свободен — взял и приказал солнцу зайти, вопрос только в том зайдёт ли солнце. Однако же значительно разумнее поведение короля из Маленького принца, не так ли? Но поведение этого короля, заметим, продиктовано необходимостью — для приказания солнцу зайти существует строго определённый момент, никаким образом от воли этого Короля не зависящий.
Помните, поди?
— Совершенно верно, — подтвердил король. — С каждого надо спрашивать то, что он может дать. Власть, прежде всего, должна быть разумной. Если ты повелишь своему народу броситься в море, он устроит революцию. Я имею право требовать послушания, потому что веления мои разумны.
— А как же заход солнца? — напомнил Маленький принц: раз о чем-нибудь спросив, он уже не отступался, пока не получал ответа.
— Будет тебе и заход солнца. Я потребую, чтобы солнце зашло. Но сперва дождусь благоприятных условий, ибо в этом и состоит мудрость правителя.
— А когда условия будут благоприятные? — осведомился Маленький принц.
— Гм, гм, — ответил король, листая толстый календарь. — Это будет... гм, гм... сегодня это будет в семь часов сорок минут вечера. И тогда ты увидишь, как точно исполнится мое повеление.
(пер. Н. Галь)
Теперь обратим внимание на то, что именно может быть отрегулировано положительными нормами.
Прежде всего то, что ими точно не регулируется никак: объективные состояния и объективное движение. Ну, просто по определению. В противном случае и эти состояния и это движение зависели бы от воли регулятора, а значит, не были бы такими объективными сами-по-себе.
Остаются только субъективные состояния и субъективные переходы из одного состояния в другое. Заметим, что последние вообще-то являются таковыми, если они суть волевые. Они могут быть как в форме действий субъектов, так и в форме бездействия субъектов, но и то и другое опять-таки должно нести в себе волю этого субъекта (тогда такие волевое действие и волевое же бездействие субъекта наименовывают деянием субъекта). Обратим внимание, что недеяние вообще никак ничем не регулируется.
Заметим также, что и положительные нормы сами по себе, сколь бы они не претендовали на объективность, также являются продуктом некоторого волевого действия (вот тут уже бездействие мне представить сложно) некоторого субъекта. Следовательно, можно точно утверждать, что положительные нормы во всяком случае отражают межсубъектные отношения.
Может ли в этом случае быть межсубъектным состояние субъекта? Нет, так как состояние субъекта это всегда нечто, связанное только с ним самим и некоторой объективностью для-него. Состояние юриспруденцией вообще рассматривается только в связи с тем, что в том или ином состоянии субъект может произвести те или иные деяния. То есть опять-таки любое состояние рассматривается только в связи с переходом из одного состояния в другое и никак иначе, а само состояние при этом является лишь условием для деяния, быть может, необходимым.
На вопрос, который мне задали относительно «быть президентом Украины», возможно масса ответов, но для того, чтобы они были содержательными, необходимо ответить на вопрос «а что, собственно, значит это самое „быть президентом Украины?“». Так или иначе речь зайдёт о полномочиях, но эти полномочия не суть свободы что-то где-то подписать или произнести, а как раз именно возможность произвести в результате такого подписания и произнесения некоторые изменения причём исключительно в отношении иных субъектов. Просто поверьте мне, что если президент Украины возьмёт тяпку и станет окучивать картофель, то делать это он будет точно так же, как мой сосед Васька и в этом смысле мой сосед Васька вполне в состоянии быть президентом Украины вне зависимости от гражданства самого Васьки.
Отсюда, между прочим, следует, что методологически верным может быть лишь регулирование положительными нормами правовых переходов в результате деяний субъектов, но не состояний этих субъектов, которые, между прочим, вовсе не всегда от них самих даже и зависят. Например, вот как раз недеяние относится к состоянию, а оно никаким образом положительными нормами не регулируется.
Если Вы оспариваете то, что некто взял на себя какие-то обязательства или получил какие-то права кредиторского требования, то оспаривать это возможно только с точки зрения деяний по такому взятию или получению, а не с точки зрения наличия долгового обязательства или кредиторского требования.
Если Вы оспариваете договор займа по его безденежности, но при этом утверждаете, что этот договор недействителен в силу безденежности, то Вы прямо противоречите сами себе, так как не может быть недействительным договор, который вообще не заключён. Из состояния незаключённости договора не может быть перехода, связанного с ретроактивным прекращением его действия из-за признания этого договора недействительным. Хотя отдельно взятые балбесы (в том числе, между прочим, и судьи!) на Крымском полуострове по неграмотности своей и думают по сему поводу иначе. А различение это вообще необходимо исключительно из-за последствий признания договора незаключённым и признания договора недействительным.
Если человеку стали известны секретные сведения, то запретить ему их знать нельзя, возможно запретить передавать их иному или запретить их получать от иного. Но в том случае, когда эти секретные сведения произведены самим этим человеком, отрегулировать какими-то положительными нормами это состояние не сможет никто. Объявление сведений секретными не означает стирание их из памяти, такое объявление есть запрет на переход в иное состояние, притом как результат деяния субъекта.
Если установлено в законодательстве, что человек не может занимать такую-то должность, то это не значит ограничение именно этого человека, это означает, в случае, если эта должность выборная, что его избирателям запрещается его на эту должность выбирать, а если назначаемая, то назначающим запрещается его туда назначать.
Заметим, что к такому же выводу ведёт и теорема конечной правомерности: