Когда он умирал, пацаны говорили, он улыбался. И комментировали, типа е.анутым жил, е.анутым помер. Но я думаю, дело было в другом: он был рад наконец избавиться от своего груза.
То чувство попираемой справедливости, которое он постоянно испытывал, заставляло быть его все время в напряжении, быть готовым ответить обидчикам.
Все мои рассказы в дзен читать. Приглашаю подписаться на авторский телеграм канал, где публикую свои рассказы.
Е.анутым в лицо его назвать было смертельно опасно, но запомнилось именно это. По имени его звали кажется Женей.
В детстве летом мы играли в обливалки. Сбивались в стаи и воевали толпа на толпу: набирали воду в пластиковые бутылки из-под химии, вставляли в крышку стержень авторучки и таким оружием обливали противника. Часто обливалки выливались в драки. Однажды мы толпой зажали пацана в углу и отпинали – обычное дело. Женя не участвовал в войнухе, он проходил мимо, но заметил избиение. Подбежал, за шиворот оттащил от пацана всех пинавших, а потом предложил устроить с ним спарринг. Охмелевшие от запаха боя и крови пацаны кинулись на него, но он уложил шестерых или семерых. И пояснил, что неправильно это – толпой на одного.
Город маленький, и мы встретились в секции бокса. Вся секция считала его е.анутым. У него было обостренное чувство справедливости, правда, очень своеобразное чувство. В спортлагере он избил пацана за то, что тот выбросил фантик конфеты на территории лагеря. И парень был неправ, вел себя вызывающе, но наши души отвергали такую жестокость, хотя наше детство нельзя назвать безоблачным: дрались мы и получали часто, да и в бокс многие из нас пошли не из любви к искусству. Но было в его жестокости что-то неприятное и отталкивающее.
Пацаны играли в волейбол и попали мячиком в голову девочке, и не только не извинились, но еще посмеялись. Наш е.анутый просто взвился и не успокоился, пока вся команда не лежала на песке.
У него не было друзей: он был замкнут, не разговорчив. Мог сидеть в нашей компании и вдруг начать смеяться сам с собой. Или вдруг начинал говорить вслух, ни к кому не обращаясь. Мы вздрагивали. Тренер его откровенно терпел: Женя наш принципиально отказывался ездить на соревнования, поскольку занятие это было бесполезным, не практичным. И спорить с ним было бесполезно.
Однажды его избила местная банда. Он несколько месяцев вел с ними личную войну: выискивал по одному и избивал. И от него отстали!
Уже взрослым я видел невероятную картину: из проезжающей машины выкинули пластиковую бутылку, когда он шел рядом по тротуару. Бутылка в него не попала, но его это зацепило, он побежал и догнал этих невезучих на светофоре, стал вытаскивать из машины и бить – это прямо на проезжей части. А мимо шли люди, проезжали автомобили – эти были те самые 90-е, когда уже мало что удивляло.
Душа у него прорвалась наружу при мне однажды: мы еще пацанами в секции обсуждали фильм «Плюмбум, или Опасная игра» про подростка, который взял на себя роль борца со злом. Мы, конечно, не любили крайности и осуждали героя. А Женя вдруг вспыхнул и грозно выпалил:
- А вам нравится жить в этом говне? По городу пройти спокойно нельзя, кругом одни уроды и сволочи!
Спорить с ним было себе дороже.
Мы не удивились, когда узнали, что он пошел служить в СОБР. И совсем не удивились, когда узнали, что он погиб в командировке на Кавказе. Все это было таким логичным. Многие откровенно радовались, что «этого е.анутого» больше нет. Я пытался объяснить, что дело совсем не в его е.анутости, что его надо было просто понять, что он просто слишком буквально следовал тому, как его воспитали, но мне тут же давали понять, что я сам е.анутый не меньше, чем Женя, хотя и по-другому. И я больше никогда не пытался объяснить про него. Ну кроме этого рассказа.
Все мои рассказы в дзен читать. Приглашаю подписаться на авторский телеграм канал, где публикую свои рассказы.