Отношения близких людей не застывший пейзаж. Их можно пересмотреть.
Когда деревья были большими, а я закончила первый класс, мама разрешила мне гостевать у бабушки Кати всерьёз, хоть месяц. До этого, приходили с мамой на пару часов. И теперь, я прямо с ума сошла.
Излазив весь сад, решила, что в густом малиннике у меня будет тайное место - там, очень кстати, оказалась скамья. На крыше малого сарая решила загорать и воровать соседский белый налив - ветки яблони висели на нашей территории (чужие яблочки слаще).
Залезла на чердак под крышей дома - там сушились нарезанные яблоки. Со спуском случилось затруднение - всё -таки в первый раз и высоковато для восьмилетней девчонки. Посмотрев вниз, я замерла на третьей ступеньке и заголосила: "Бабушка-аа!" Она прибежала с мотыгой в руках и впервые прозвучало:
"Ах, ты вражина! Вот те неймётся!"
Спасла, конечно. А в моей растрёпанной голове крутилось громадье планов - проверить, что хранится в бабушкиных сундуках, в подполе, на печи, разузнать, как живут квартиранты... И следовало все проулки проверить, начиная с нашего.
В какой-то день, отправилась. Бабушка, по старинке, не видела беды, что внучка гуляет свободно - машин нет, все свои. Покрутив головой, налево пошла. Проулок (правильно - проезд) казался бесконечным. Иду-иду, посматриваю по сторонам. В огородах бабуськи капаются.
Сто раз кивнула на вопрос: "Ты Катина, что ль?" Всюду избы и вдруг дом из красного кирпича. Непривычно. Притормозила. Вдоль забора кустарник шиповника шёл, западая на воротца. Они вдруг резко распахнулась и я увидела бабу Ягу. Бело-серые космы волос трепал налетевший ветер.
Глаза, ничего не выражая, походили на пуговицы. Из приоткрытого рта виднелись железные зубы. Лицо не просто в морщинах, а бугристое. Босая, в длинном белом одеянии (цвет не успокоил), баба Яга простирала ко мне руки с длинными, корявыми пальцами.
Я давно знала, что такие явления сказочная выдумка, но она стояла передо мной, постукивая железными зубами. Следом выскочили два одинаковых пацана - черноволосые, кудрявые, кареглазые. Таких я много видела, когда мы с мамой отдыхали на Чёрном море. Они закричали, наперебой:
"Не боись, это наша баба (Яга). Сейчас мы её умоем, причешем, накормим (тобой) и она успокоится!"
В скобках, слова, услышанные мной от богатого воображения. Эх, я и понеслась от проклятого дома! Влетев в наш двор, жалобно запросила у бабушки, стиравшей на крыльце бельишко в корыте:
"Бабуля, скорей отведи меня к маме, а то съедят! В доме из кирпича баба Яга живёт и её помощники!"
Ополоснув руки, баба Катя повела меня в избу. Умыла церковной водой (часто в трёхлитровой банке имелась), приговаривая молитву. Плеснула в стакан и протянула с лепёшечкой: "На-ко, выпей с просфоркой." Её спокойные действия погасили испуг.
А баба Катя сказала:
"В красном дому Алка с сынками живёт. Та бабка при них. Ульяной кличут, но, чай, сама забыла, как звать. Ране избёнка стояла, и Ульяша в ней хозяйкой была. А дочка, Алка, при ней. Но токмо гулящей стала, и Уля её прокляла. Алка шасть к полюбовнику и, как нет её. Ульяна заскорбела.
Года шли, а от Алки ни слуху, ни духу. Уля давай память терять, несуразность болтать. Жила грязно. Так и осталась без ума. Это само страшно для человека. Мальцы - внуки её. Артур да Арсенка. Видать, не усмотрели за бабкой."
"Значит, дочка вернулась? Женился на ней, что ли армян?" - огорошила я бабулю.
"Откудова знашь, что армян?"
"По мальчишкам видно. Таких в Сочи полно. И имена я там такие слышала," - важно ответила я.
"Вона! Не женился, так валандаются до сих пор. Чай, у него жана, дети. То с ими живёт, то здеся. Избёнку кирпичом обложил, пристрой сделал. Работяг нанимал," - бабушка говорила уже неохотно, желая вернуться к делам.
А я не отставала: "Бабка Ульяна забыла, что дочь плохая и поэтому они вместе живут?"
"Не так. Можа, спать лягем, обскажу."
"Ну, бабуль..."
"Иди, а ты."
Уж не помню, но возможно, именно эта история была мне рассказана бабушкой Катериной Даниловной, открыв "цикл" других. Предлагаю вам с ней познакомиться. Читайте, пожалуйста.
И вот приняла нас кровать - широкая, с панцирной сеткой. Металлические шарики на спинках, поблёскивали в синеватой, летней темноте. Мягкая, уютная перина, три пуховые подушки в изголовье. Старенькая, но крепкая льняная простынь вместо одеяла - жарко! Я напоминаю бабе Кате про обещанную "сказку," и она начинает:
"Сын да муж Ульяны погибли в войну. Две дочери, взрослые девки, от тифа померли. В немалых бабьих годах, осталась одна. Подвернулась девчонка сиротка, она и взяла. По выправленным бумагам, Алла стала ей дочкой. Не знай, где оне ране жили. Ульяна скрытна была.
Тож добилась землицы в нашем проулке, как жана и мать погибших солдат. Сбили им плотник с помощником кое-какую избёнку - кухня и комната. Уля говорила, что им хватат. Она на хлебном заводе работала. Оклад да за пазухой принесёт маненько - мучки, сахарку.
Алла уж в старший класс ходила. Тихая, уважительная. Куда идёт с мамкой - под её локоть руку суёт. Дружно жили оне. Опосля школы - куды? Подалась на хлебный завод - там учили разным работам. Девятнадцатый годок Алке пошёл, чёрт её к мужику - армяну толкнул. Оно - чуваш, русский, али армян, ладно!
Но энтот сЕмью имел. Сам в вагоне - ресторате (ресторане) деньгу зашибал и фрукты, с родной сторонки, возил на продажу. Вёрткий - поезд выбрал, чтоб по пути. Жана, с дитями, далёко, под приглядом свекрови жила, а муженёк взялся с Алкой любиться.
Мать верила, что дочка к подруге с ночёвкой отпрашиватся, а та - бегом к армяну, на съёмну квартеру. Шило не спрячешь. Один увидал, другой услыхал. Пошли пересуды. Дошло до Ульяны. Она давай у Алки выспрашивать. А та взбрыкнула. Мол, у нас любовь и жана не помеха.
Хуже позора для девки придумать нельзя, а она права за любовь качат!Ульяна хвать бельевую верёвку, чтоб бесстыжу дочь отхлестать, а Алка ей в лицо выкрикнула: "Ты мне не мать, чтоб указывать!" Одёжку собрала да к двери. Ну и прокляла Алку Ульяна, велев дорогу к дому забыть.
Та с завода уволилась и, как пропала. Никто не видал ни её, ни армяна годков десять. Поначалу Уля хорохорилась и приёмну дочь последними словами кляла перед соседями. А токмо хиреть начала. Како-то невниманье в ней проявилось - ни с кем не здоровкается, ежели зайти - дверь не открыват.
Ей пенсия подошла через год, как Алка сбегла. Но работала. И чаво-то случилось там, недогляд допустила Уля. Велели ей заявление на уход написать. Опосля этого, совсем она себя потеряла. Уходила куды-то. Почтарка, что носила пенсию, нам донесла:
"Такая-то, в избе помойку устроила. Вонь стоит. Мотряйте, кабы пожар не наделала!"
Пошли мы, несколько баб. Кое-как впустила нас Уля. А тама - ступить негде! Каки-то тряпки, бумажки, коробки, пузырьки. Мы стыдить, помочь убрать предлагать. А она прям окрысилась:
"Из-за вас дочка моя сбегла. Вы ей проходу не давали, грозили избу сжечь, ежели вон не уйдёт!"
Мы, прям, обомлели. Осуждали, девчонку, но промеж собой. Алке укоров в глаза не было. А уж грозить избу сжечь - нет! Чай, наши тож из бревна. Моментом перейдёт огонь. Она не слушат, глаза мёртвы каки-то. Ишо потолклись, в церкву звали пойти, но так и ушли.
Через како-то время, пропала Уля! Калитка и дверь в избу открыты - заходи, кто хошь. Туды-сюды. Участкового вызвали. Он в комнаты глянул и сказал: "С головой бабка не дружит, знать точно заблудилась. Надо искать." Объявленья кругом понавешали.
Как по всем проулкам узнали о пропаже, Алкина подружка к ней побёгла. Оказыватся, она ейный адрес знала. Армян Алку не бросил и два мальчонки, зараз, у них родились. Не записаны, но навроде второй жаны она. Вот как девка себя довела! Но в момент объявилась. А не признать.
Волос в белый выкрашен, брови угольные. Раздобрела. Видать, что переживат за мать. Взялась Алка бродить по городу. А нашли Улю в парковом тувалете. Грязна, голодна, пугана. На голове шишка с кулак. Алка мать в квартеру взяла - отмыть, в чисто одеть. Врачиху к ей вызвала.
Трясение мозгов признали. А токмо на Ульяну просветление нашло. Алку моментом признала, разговор толково вела. Первый антирес, вышла ли дочка замуж. Та соврала: мол, да. Мальчишек к ней подвела: "Вота, мама, внуки твои Артур и Арсенка." Сколь им было? Года три - четыре.
Видать, любил армян Алку, коль не бросал. На чужой квартере бабку держать не станешь - тесно. Одну тоже боязно оставлять. Тогда армян и навёз красный кирпич, работяг нанял. Была избёнка, стал дом. От квартеры отказались, пожитки перевезли. Ульяна стала при дочке и внуках жить.
Ногой - никуда. Токмо на лавке возле дома сидела. Ежели кто подходил, хвастала, что дочь тапереча замужем. Поддакивали. Ум при Уле недолго был. Заговариваться стала, имена путала. А то и Алку не узнавала. Бывало, спугается, кричать начнёт:"Куды меня завезли, вертайте домой."
А то еду плюёт за столом. Врач таблетки дал, чтоб тише была. Глядя, на Алкину заботу о матери, соседи её уважать стали. Не кажда родна дочь так сумеет - с лаской, без крика. Соседям-то всё слыхать - видать. Вота уж и мальчонки в школу ходят. Тожа смотрят за бабкой.
Армян мало дома быват. Чем деньгу добывает, не знай. Можа, всё в рестарате вагонном. Чай, к законной жане мотатся. Нет уваженья к ему, хоть и избу обстроил. Видано ли, на две семьи жить! Армяну что - мужик, а у Алки, поди, душа-то гниёт. Глупой попала в грех, а уж потом - кому нужна? Для девки - до свадьбы дудуркаться, страшней нет."
Надо сказать, что "дудуркаться," я поняла, как "встречаться." Поправила бабушку: "Да все взрослые девчонки на свидания ходят и не бояться." Она строго сказала: "Вота, когда не боятся, брошены остаются али от жанатых рожают."
В этом возрастном периоде, я (как и мои подружки) была уверена, что детки рождаются от специальных таблеток, которые выдаются врачом. Ребёночек растёт в животе у мамы, а потом живот развязывают, в районе пупка, и достают малыша. Это означает - "рожают."
"А у тебя разве не так мама моя родилась?" - спросила у бабушки. Вместо ответа послышался храп - слишком громкий для Катерины Даниловны. А на другой день, когда я - памятливая, попыталась вернуться к теме, она рассердилась: "Чаво, одно и тоже мусолить! Иди, а ты."
Но сводила меня в "красный дом" - окончательно убедить, что тётенька Ульяша не баба Яга. Бабушка подгадала, чтоб дома Алла была. Женщина встретила нас приветливо и понятливо:
"Да, мальчики рассказали, что мама девочку напугала. Она в саду. Арсен, Артур, проводите гостей."
Под яблоней сидела обыкновенная, старая женщина - аккуратно причёсанная, в платочке, в длинной юбке и пёстренькой кофточке, как и баба Катя моя. Её пальцы быстро перебирали чётки. "Здравствуй, Ульяша,"- поздоровалась бабушка ласково. Старуха вроде смотрела на нас, но как-то мимо.
Приподняв чётки, сообщила: "Вяжу. Прошлый раз навязала носков, а украли." Арсен с Артуром тихонько хихикнули и я улыбнулась, не осознавая трагедию бедной женщины. Положив ей на колени кулёк с пряниками, баба Катя её похвалила: "Трудяжка ты, Уля. Вот, поешь пряничка."
Мы ушли. И было немного жаль, что бабка близнецов оказалась не бабой Ягой - страшилки, как пугают так и притягивают.
от автора: Как теперь я понимаю, мозги старушки разъедала не шуточная деменция.
Благодарю за внимание. Пишите. голосуйте. подписывайтесь. Лина
