Мое малиновое лето с поцелуями. Часть 13. Рассказ
Все части рассказа здесь
-Отец! - закричал Андрей и кинулся внутрь домика.
Мы бросились за ним следом. Он сидел подле своего отца, под головой мужчины растекалась тёмно-красная лужа, он уже был мёртv и лежал неподвижно, глядя пустыми глазами в потолок.
-Я забыл ружьё около печки, и когда выглянул к вам, он успел его взять и выстрелить - сказал Андрей совершенно безэмоциональным голосом, а потом склонился над телом отца и глухо, отчаянно зарыдал.
Мы с ужасом смотрели на эту картину, и ко мне медленно приходило осознание того, что мне теперь с этим жить...
Я поворачиваюсь к Егору и Людмиле - парнишка стоит, закрыв лицо руками, словно вновь переживая ту картину, которую увидел восемь лет назад в этом же самом домике.
Полиция приехала быстро и нас, находившихся в полной прострации, отправили в отдел, после того, как мы показали захоронение.
В отделе нас продержали очень долго, снимая показания у всех по отдельности, а потом вместе. Особенно тщательно расспрашивали меня, снова и снова задавая вопросы, потом строгий следователь из райцентра отчитал меня за то, что я сама полезла в это дело, не передав все найденные улики в полицию.
Я действительно чувствую себя виноватой кругом - перед Гришей, его отцом, который тоже пришёл в отдел, перед Андреем, перед Людмилой и Егором, перед своей бабушкой, перед матерью Андрея, которую после сообщения о смерти мужа увезли в больницу, даже перед полицейскими - некоторым из них теперь грозит выговор за халатность при ведении дела о пропаже Веры и Александра...
Все участники событий в домике смотрят на меня как-то странно, словно осуждающе, и я понимаю их - я ворвалась в их спокойный мир, как тайфун, который крушит всё на своём пути...Мне больно и плохо...Особенно было больно от того, что так смотрит на меня и Гриша.
Домой я иду одна - никто не вызвался проводить меня, и это было понятным - Людмила и Егор сразу же отправились домой, один из оперов вызвался увезти их на машине, Гриша и его отец остались для оформления бумаг по опознанию останков, Андрей тоже остался...
Я иду по деревне, и мне кажется, что все те редкие прохожие, которые встречаются в этот час на моём пути, смотрят на меня осуждающе и зло. Да, когда надо, они умеют быть одной семьёй и защищать членов этой семьи. В этой же ситуации защитить не получилось. От моего упрямства и напора...
Когда я вхожу в дом, побледневшая бабушка кидается ко мне:
-Боже, Аксинья, что происходит? Куда ты опять вляпалась? Вся деревня гудит, как улей! Говорят, что ты нашла Гришкину мать!
Я смотрю на её трясущиеся руки и губы, и представляю, что она пережила за эти часы ожидания - тоже, наверное, хотела броситься в отдел полиции, и если бы я не появилась, то так и сделала бы.
-Ба - шепчу я, стараясь не разрыдаться - ба... Я не хотела... Я не хотела никому ничего плохого, я не думала, что всё может вот так получиться...
-Ну что ты, что ты, касатка - она садится рядом - что ты, милая! Тебе успокоиться надо, хорошая моя!
Она гладит меня по голове, как в детстве, и я чувствую себя маленьким, набедокурившим ребёнком. Мне стыдно, страшно и тяжело...
На следующий день я, как сомнамбула, хожу по двору, что-то делаю, стараюсь как-то отвлечься, но перед глазами постоянно одна и та же картина - отец Андрея с безжизненным взглядом. К бабушке периодически заглядывают любопытные соседки, но она, понимая моё состояние, никого во двор и дом не пускает - разговаривает в садике или за калиткой.
-Меня все осуждают, да, ба? - спрашиваю я за обедом, бездумно шевеля ложкой окрошку в тарелке.
-Ну что ты, детка! - говорит бабушка - ну что ты! Все в ужасе от поступка отца Андрея, ведь столько лет жить с этим...
-Если бы не я - говорю, не поднимая на бабушку глаз - всё бы так и оставалось на своих местах...
-Ты же как лучше хотела - найти Гришину маму...
-Мне нужно было остановиться, когда я увидела рисунки Егора...
Бабушка не знает, что мне сказать. После обеда за мной приезжают из отдела, нужно ехать к ним, опять что-то подписать, опознать, те ли вещи я видела в дупле, объяснить ещё раньше рисунки Егора. Как я устала от этого! У меня одно желание - залезть в бабушкин погреб и сидеть там, пока не пройдёт сто лет...Что я за ничтожное создание - хочу укрыться и спрятаться при первых же сложностях!
В отделе с меня берут подписку о невыезде - я основной свидетель и ближайший месяц мне предстоит провести здесь. Невыносима сама мысль об этом... Обратно я иду также под вечер, но в самый разгар окончания рабочего дня, поэтому на улицах существенно больше народа. Все оглядываются, смотрят на меня, шушукаются между собой. Я прохожу мимо толпы молодёжи из клуба, в числе которых Эд и Галина, они тоже смотрят на меня так, словно видят впервые.
В конце концов, что я им всем сделала! Раскрыла преступление! Я никого не уbила, никому не солгала - почему они все меня осуждают?! Ну, как же не уbила - говорят их лица! А отец Андрея? При твоём невольном участии он погиб!
Из-за угла на перекрёстке прямо на меня выворачивает мать Андрея, Яна. Она сбежала из больницы и сейчас идёт, вероятно, договариваться насчёт поhорон мужа после того, как закончится экспертиза.
Она шарахается от меня, как от чумы, у неё почерневшее от горя лицо и впалые глаза - видно, что она не спала всю ночь.
-Довольна! - кричит она мне - ты довольна, Аксинья?!
Я мотаю головой и пячусь от неё, не в силах что-либо ответить ей.
-Нашла Веру?! - её голос почти срывается на визг - очень хорошо нашла! Скольких людей ты сделала несчастными, Аксинья, ты сама осознаёшь?!
Мне страшно смотреть на неё, но я не могу не смотреть, и уйти тоже не могу - я чувствую себя перед ней виноватой. К нам подходит какой-то старик, хватает Яну за руку:
-Не ори на неё, Яна! Небось, у самой в семье не всё чисто, раз мужик восемь лет жил с этим, и не мог тебе ничего сказать!
Она как-то сразу затихает, и, обмякая, падает в рыданиях на руки этого старика, который, что-то бормоча, старается успокоить её.
-Простите меня! - говорю я женщине, и поспешно ухожу. Домой, домой, скорее! Ломит в висках, болит голова от невероятного напряжения. Домой, под бабушкино крыло! Она посоветует, что делать, скажет, как поступить...
Бабуля уже идёт мне навстречу - наверняка кто-то из вездесущих старушек видел меня и Яну, слышал, как она кричала... И сразу побежали докладывать бабушке... Мало ей потрясений в эти последние дни...
Она молча уводит меня домой, а там на меня накатывает такая слабость, что я тут же укладываюсь в постель. Меня бьёт озноб, - это в тридцатиградусную-то жару - я кутаюсь в одеяло и закрываю глаза, только бы забыться сейчас тяжёлым сном...
В этом сне со мной Гриша, он берёт меня на руки и целует, так нежно и трепетно, как не делал это по-настоящему, не во сне. Он несёт меня к озеру, входит в воду, но вдруг из этой воды появляются двое - его мама и Александр. У них опухшие от воды лица и раздутые, синие тела. Мы с Гришей синхронно кричим, он старается выбежать из воды, но волны тянут его за собой, словно сетью, и вот мы с ним погружаемся в страшную чёрную пучину...Пучину безмолвия и безвременья. Туда, откуда не возвращаются.
Я брежу всю ночь, а бабушка то и дело прикладывает мне мокрое, холодное полотенце ко лбу. Мне становится легче на некоторое время, я начинаю хватать бабушку за руку и повторять: "Бабушка, я не хотела, не хотела, я не хотела!"
Приходят какие-то люди, врач в белом - откуда же он знаком мне? Ах, да, это он лечил Гришу! Он что-то говорит плачущей бабушке, потом ставит мне укол в предплечье и уходит, потом передо мной появляется испуганное лицо Эльки, я и её беру за руку, и что-то говорю - быстрое, бессвязное.
Элька сидит со мной, сменяя бабушку, также осторожно, как она, меняет влажное полотенце на моей пылающей голове, а я снова вижу, только на этот раз другое - мы с Андреем-барменом идём по лесу, он ведёт меня за собой, маня рукой, всё дальше и дальше. Вот мы приходим к тому месту, где высится пара холмиков. Земля на одном из них вдруг раздвигается, и оттуда встаёт отец Андрея - у него стеклянные, страшные глаза, которые смотрят не на меня, а ввысь, он хватает меня за шею своей холодной, синей рукой и тянет к себе, туда, в земляную глубь. Андрей же не то, что не помогает мне - он стоит и смеётся, и не слышит моих просьб...
Потом передо мной опять Гришино лицо, какое-то смутное, расплывчатое - неужели я вижу его наяву? Он склоняется надо мной, касается губ и говорит: "Борись, Аксютка, борись, ты сильная!" И мне уже действительно не хочется сдаваться, я должна бороться с отцом Андрея...
Я прихожу в себя только на пятый день - просыпаюсь утром и понимаю, что мой бред и болезнь отступили. В окно бьёт жаркое уже солнце, рядом со мной, опёршись на тумбочку, спит Элька. Жадно хватаю огромную металлическую кружку с водой и начинаю пить, чуть не захлёбываясь. Элька тут же просыпается - у неё осоловелый взгляд и круги под глазами.
Обнимаемся с ней и, не сдерживая эмоций, плачем, как маленькие дети.
-За тебя вся деревня почти переживала, бабки вон всяких трав нанесли, смотрели за тобой все из нашей компании, чтобы бабушка твоя спала, Гришка так вообще от тебя не отходил - тараторит подруга, а я замираю от её последних слов.
-Гриша сидел со мной? - заливаюсь румянцем.
-Сидел - ласково говорит Элька - ты так страшно болела, врач сказал, это стресс. Металась, то жар у тебя, то озноб, то бредила, да так страшно, что нам не по себе было...
-Разве меня не осуждают за всё, что случилось? - спрашиваю я, чувствуя, как слёзы начинают течь по щекам.
-Да ты что! - подруга вытирает мне их платком - знаешь, как переживали за тебя! Аксинья, ты не должна себя винить! Это отец Андрея скрывал преступление много лет, а не ты! И теперь мать Гриши обретёт покой наконец, и мужчина этот тоже. Теперь они официально поhоронены, а не пустые моgилы на кладбище.
-Кому от этого легче - говорю я грустно- столько людей пострадало...
-Да брось ты!- сердито восклицает подружка - даже Андрей говорит, что ты правильно поступила. Мол, не должен был отец совершать такое страшное преступление, а если совершил, должен был сразу признаться.
-О - в комнату входит Гриша - спящая красавица проснулась...
Он улыбается мне так, словно ничего не случилось, касается тёплыми губами моего лба и говорит Эльке:
-Эль, шла бы ты, отдохнула. Сколько на ногах-то уж...
Она всё понимает, спрашивает, не нужно ли мне чего, и уходит.
Гриша садится рядом, смотрит на меня такими глазами, что я опять начинаю чувствовать, как комок подкатывает к горлу, а глаза щиплет от слёз.
-Ну что ты! - тянет он, проводя ладонью по моей щеке - что-то ты совсем расклеилась... В чём дело-то? Ах, да, не говори, я знаю - ты во всём винишь себя.
Киваю головой, а он продолжает:
-Аксинья, что за мысли? Ты раскрыла преступление. Преступление, понимаешь. Это не должно сходить с рук. А застрелился отец Андрея потому, что не хотел встретить своё наказание как мужчина, лицом к лицу, понимаешь. Он тюрьмы боялся, как огня. Хотя её, конечно, боится любой нормальный человек. Но он знал, что совершил преступление, и наказание рано или поздно последует - не здесь, так там.
И он многозначительно ткнул пальцем в небо.
-Гриша, от моей инициативности все только пострадали.
-Не говори ерунды. Моя мать, наконец, обрела покой, отец перестал мучиться от осознания того, что не находил себе места от мыслей - она сбежала, или она действительно утонула? Оказывается, он подозревал, что у неё кто-то был, но боялся себе в этом признаться...И когда она исчезла, он думал, что она сбежала.
-Вы будете делать ДНК? - спрашиваю его робко.
-Зачем? - он пожимает плечом - он мой отец и другого я не знаю...
Вот так всё просто... Почему же у меня не так?
-Поhороны уже состоялись? - спрашиваю я дрогнувшим голосом.
-Да. Маму и Александра поhоронили. Причём Александра - в его родной деревне, рядом с его матерью. А мою маму у нас... Теперь отец говорит о том, чтобы его положили рядом с ней, когда придёт время.
-Гриша - на глазах у меня опять слёзы - послушай, почему же так? Зачем она пошла за нелюбимого человека, если любила Александра? Ведь так нельзя! В итоге страдали все трое, понимаешь? Мама твоя, дядя Митя и Александр. Зачем было вот так всё усложнять?
-Я не знаю, Аксютка. Как я понял, они очень сильно поругались с этим Сашей, и он уехал. Скорее всего, мать пошла замуж за отца от отчаяния, от нежелания остаться одной, она ведь не знала, вернётся ли её любимый. Ну или... Чтобы действительно скрыть свой позор...
-Не говори так! Это не древние времена, Саша! Как ребёнок может быть позором?
-Аксинья, здесь, в деревнях, это до сих пор так: родить без мужа - позор. Это в мегаполисах, крупных городах более свободные нравы, а тут - будут шушукаться, обсуждать и осуждать, понимаешь?
-Но ведь это неправильно!
-Ты слишком остро всё это переживаешь, Аксютка. Тебе сейчас надо поправляться поскорее и настраиваться на то, что ты проведёшь в этом посёлке ещё месяц. А про то, осуждают тебя или нет не думай так сильно - у каждого есть своё мнение, своё видение этой ситуации. Если на всех внимание обращать - можно вообще тогда не жить.
-Ты не понимаешь - я устало опустилась на подушку - я уеду, Гриша, а вам тут жить. Вам с отцом и Андрею с его мамой. Будут шептаться за спиной, говорить об этой истории...
-Ну и что? Поговорят и забудут. Всё равно ничего уже назад не вернёшь...
-Гриша - хватаю его за руку своей горячей рукой - а как бы ты поступил на моём месте?
Он всё понимает прекрасно, понимает, о чём я спрашиваю, что я имею ввиду, а потому долго думает, прежде чем ответить.
-Я, Аксютка, не такой смелый и решительный, как ты. И не всё привык доводить до конца. Наверное, я бы не смог... Но это не значит, что ты не должна была поступить так, как считала нужным...
Когда он уходит, обещая в скором времени вернуться, ко мне подходит бабушка. По ней видно, что она очень переживала за меня, и, скорее всего, практически не спала. Но она видит, что мне уже гораздо лучше, а потому улыбается своей доброй, такой родной, улыбкой.
-Бабушка - говорю я - прости меня. Я своим приездом только хлопоты и заботы тебе доставила. Прости.
-Ну о чём ты, Аксютка! - говорит она - ты же моя внучка, родная и любимая. И я очень горжусь тобой, девочка, ты талантливая скрипачка, ты очень смелый человек, и ты готова идти до конца.
-Нет, бабуля, я была неправа, мне не нужно было ворошить эту историю - тогда бы никто не пострадал. А теперь Андрею, Яне, Людмиле, Егору, Грише и дяде Мите жить с этим, понимаешь, бабушка. И мне тоже - с этим жить...
-А с другой стороны, милая, наконец Гриша и его отец узнали, где их близкий человек, Вера обрела покой, Александр тоже. А учитывая все обстоятельства, они бы так и продолжали мучиться от неизвестности. Разве это хорошо? И Людмила так же бы мучилась от того, что на самом деле произошло с человеком, которого она любила, а теперь сможет принести ему на моgилку цветы и спокойно поплакать...
-Но Андрей и Яна - говорю я - наверное, они меня ненавидят...
-Девочка - бабушка гладит меня по голове - каждый должен нести заслуженное наказание за свои поступки, понимаешь...Отец Андрея в своё время совершил страшное преступление и скрыл это. Поэтому то, что сейчас случилось с ним - это всего лишь следствие его тогдашнего поступка... Ты не должна себя винить.
Слова бабули меня успокаивают, но всё-таки где-то в глубине души остаётся частичка сомнения.
Я медленно, но верно, иду на поправку и крепну. С каждым днём мне всё легче, и в течение пяти последующих дней я полностью восстанавливаюсь. Мои руки и ноги уже не трясутся от слабости, я спокойно возвращаюсь к прежнему режиму питания и во сне ко мне уже не приходят кошмары.
В один из дней, после помощи бабуле, я решаюсь выйти из дома и пойти на озеро. Надеваю пёстрый коротенький сарафан с пышными оборками, беру скрипку, и босиком бегу на берег.
-Наконец-то - трогаю рукой воду и говорю тихо - я скучала по тебе...
Сегодня суббота, а потому на озере никого нет - вся молодёжь занята делами и помощью родным по хозяйству. Вхожу в воду по лодыжки, чувствуя прохладу и мягкий песочек под ногами, беру инструмент и замираю.
Закрыв глаза, я играю то, что сочинила сама ещё во времена учёбы в музыкальной школе. Мелодия нежная и чистая, смычок скользит по струнам и звуки этой мелодии опять заставляют меня плакать. Господи, почему в последнее время так много слёз?
Когда заканчиваю, за спиной раздаются аплодисменты.
Медленно поворачиваюсь и вижу Гришиного отца.
Завершение истории здесь
Всем привет, мои родные) Как Вы, как настроение, как здоровье?
Давайте ещё раз вернёмся к этой теме - должна ли была Аксинья идти до конца в этом деле. В предыдущей части большинство из Вас высказались за то, что девушка не должна была так поступать - она уедет теперь, а всем остальным с этим жить, в том числе, и молодёжи - они были свидетелями того, как погиб отец Андрея. Но с другой стороны - наконец-то Гриша и его отец смогут прийти на могилку к любимому человеку и спокойно помянуть свою мать и жену. Кроме того, Людмила тоже теперь успокоится, зная, что тот, кого она любила, теперь обрёл свой покой. Кроме того, отец Андрея действительно совершил преступление, а за это должно быть наказание. Как Вы думаете?
Я ещё раз благодарю Вас за то, что Вы читаете мои рассказы, комментируете их, ставите лайки, выражаете своё мнение. Вы все мне очень дороги, каждый мой читатель, и я желаю Вам, чтобы в Вашей жизни было поменьше потрясений и побольше радости. Остаюсь всегда с Вами. Муза на Парнасе.