Милуша.

Старшей сестре посвящается.

«Послушайте, ведь если звезды зажигают,

значит это кому-нибудь нужно!»

В.В. Маяковский.

На небе звезды, а на земле – я! Нет, я так не думала, я так себя ощущала. Мне казалось, что яркий, солнечный, разноцветный мир создан для того, чтобы мне было хорошо! И мне – было хорошо! Я любила всех и всё вокруг, и мне возвращалось это сторицей. Стоило только мне появиться в школе, вокруг начинала бурлить жизнь: смех, шутки, подколки, комплименты – я не завидовала никому и никогда, и легко могла одобрить понравившейся воротничок, юбку, джинсы, прическу, даже ответ у доски. Могла и подколоть, но так, что ржали все, включая адресата.

Чем только я не занималась! Легкой атлетикой, с удовольствием туда ходила, потому-что мне это нравилось; бегала на лыжах по той же причине, была незаменимым конферансье всех мероприятий. Скажу по секрету: мне нравилось нравиться!

История с конферансом была своеобразной. Мою кипучую натуру как-то занесло в школьный хор. Я стояла во втором ряду и громко, с чувством, и как мне казалось, красиво, пела: «Руки рабочих, вы даете движенье планете! Руки рабочих…. И т.д. Вдруг наш руководитель, Виктор Петрович, недовольно потянув носом и сдвинув брови, жестом показал, чтобы все замолчали, а потом, подойдя к правому краю (там стояла я), велел петь только нашей группе. Я с ещё большим энтузиазмом продолжила петь.

- На сегодня достаточно! – сказал Виктор Петрович, - все свободны, а ты, Людмила, останься!

- Видишь, ли, какое дело, - вкрадчиво сказал Виктор Петрович, - у тебя слух отсутствует, НО! Ты очень симпатичная и милая девочка! У тебя звонкий голос! Поэтому я предлагаю тебе быть конферансье на наших концертах! Ты, по сути, будешь главной! Только одно условие: всегда быть нарядной! Подходит тебе это предложение?

Конечно, это предложение мне подходило! Мои мысли тут же переключились на то, а в чем я буду дефилировать в качестве конферансье? Побежала к дяде Боре, папиному другу, он был закройщиком, он тут же мне подарил мне платье жены, которое было ей мало, и подогнал по фигуре. Я была в нем как Софи Лорен!

- Тебе надо учиться шить, Милка! – сказал он, любуясь своим творением.

- Да я умею, дядя Боря! У нас в школе на трудах шить учат.

- Ну, ну! – кивнул головой дядя Боря и сказал, - Если какие-то вопросы будут, приходи, всегда помогу и подскажу!

Стала шить. Не от хорошей жизни, конечно: нас было четверо детей, лишних денег не было никогда, а поддерживать статус звезды было необходимо. Научилась! Уроки труда в школе, дядя-Боря – закройщик, плюс тетя Лена – папина сестра – мастер в ателье. Раскроить, показать, как вшивается рукав или обрабатывается рулик – все это они. Плюс – моя богатая фантазия! Быстро втянулась и могла смастрячить такое, что, одев сшитое, сама себе завидовала! Вот такая я – в любом минусе плюс находила!

А уж как мне нравилось, что большинство парней ко мне неравнодушно. В лыжной секции – лыжники; в легкоатлетической – атлеты; в хоре – певцы; в школе – школьники; на улице – дворовые ребята!

Со всеми я дружила, а если даже с кем-то и не была знакома, оставляла шлейф таинственной незнакомки.

В классе, этом тесном содружестве, все было, конечно, более сконцентрировано, и упорядоченно годами. Были друзья: Юрка Иванов, Козьмодемьянский, Станчиц, Сандлер. Если они и были ко мне неравнодушны, то скрывали это. С ними были открытые, доброжелательные отношения. Но были и те, кто скрыть чувств не могли, и все знали, что в Милку они безответно влюблены. Это были Славка и Вовка. Славка тупо ходил за мной по пятам с первого класса и был верным оруженосцем, а Вовка изо всех сил пытался быть независимым, хоть и страдал, и это было секретом Полишинеля.

… Когда я выключала в комнате свет, перед тем как лечь спать, я выглядывала в щелочку штор: почти всегда под окном мелькала тень какого-нибудь воздыхателя.

В девятом у нас появился новый парень – Гоша, он сразу легко влился в коллектив, и почти сразу стал носить мой портфель после школы, безапелляционно оттеснив всех предыдущих носителей. На небольшом расстоянии теперь шел вечный Пьеро Славка, а еще дальше – Вовка с независимым видом.

К середине девятого у нас образовалась компания человек из десяти. Часто после уроков мы шли к подруге Стаське - она жила рядом со школой и родители её возвращались поздно.

Жарили картошку и варили кисель, наедались и ржали над разными экспромтами и шутками, а так же обсуждали события на злобу дня. К шести разбредались по домам – делать уроки, будь они неладны.

Моя независимая позиция - я никогда никому не показывала, что влюблена в кого-то – давала надежду всем, хотя это было совсем не так. Перманентно я была влюблена всегда! В одноклассников же – нет, да и как же иначе – они были мне как братья!

…Славка с Гошей быстро подружились и организовали школьную вокально-инструментальную группу, где я тоже стала неизменной ведущей. Скажу честно: я искренне считала себя главной в их ансамбле, и каково же было мое огорчение, когда однажды их пригласили на местное телевидение, а меня – нет, так как у них была своя ведущая.

Пацаны потом долго обхаживали меня с виноватыми лицами, и даже пригласили в кафе-мороженое за свой счет, где сообщили, что в песне, которую они только что разучили, у меня будет роль. На слова «Что красотой затмишь любую королеву красоты» я должна буду выйти и красивой походкой пройтись по сцене.

- А можно я еще воздушный поцелуй залу пошлю? – загорелась я. Все согласились, инцидент был исчерпан.

...Была у меня ещё одна приятельница, Инка К. Она была на год младше и, видимо, ей льстило, что я, старшеклассница, к ней благосклонна. Иногда она поджидала меня после школы, и мы вместе шли домой. Правда, портфель ей никто не нес, и дальше она шла одна, но, тем не менее, Инка страшно гордилась сопричастностью.

Однажды, когда мы шли домой одни (у мальчишек была военная подготовка), она спросила у меня:

- Мил, а как ты относишься к Гоше?

- Он – друг, - просто ответила я.

- А я влюблена в него! – пафосно произнесла Инка, - может, поможешь? Для пацанов ведь твое мнение незыблемо! И потом, у тебя такой выбор, отдай мне одного!

- Попробую, - ответила я…

…В тот день после школы мы шли по отработанной схеме: Я с Инкой, Гоша плюс портфель, в трех метрах Славка, в шести – Вовка. Когда дошли до дома, я сказала:

- Гош, проводи Инку, и донеси ей портфель.

Гоша удивленно посмотрел на меня, но портфель взял и пошел с Инкой. Только тут я заметила, что у Инки тщательно, по-праздничному уложены волосы, и ресницы подкрашены. Вся она светилась от блеска глаз и яркого румянца.

Не знаю, но вдруг у меня что-то екнуло в груди, и внутренний голос сказал:

- Ну и дура!

Теперь портфель мне нес Славка, обалдевший от собственной значимости и привалившего счастья. Вовка все так же шел на расстоянии шести метров и ждал своей очереди…

Учеба закончилась. Пятого июня я отправлялась в спортивный лагерь на две смены с небольшими перерывами, чему была очень рада, хотя легкая грустинка оттого, что Гоша так легко согласился поменять меня на другую девочку, где-то в подсознании, присутствовала. Я стала задумчивой и рассеянной, чего раньше за мной не наблюдалось. Думать себе об этом я не позволяла: вот ещё, я же звезда!

Занята я была постоянно: Занята выбором: Федоровский из переулка или Белый (кличка) с улицы; Фомин из лыжки или Смирнов из легкой атлетики? Хоровиков и одноклассников я не рассматривала.

…Еще мотоциклы. У Славки, Иванова и Вовки они появились в конце года, чем те очень гордились. По вечерам друзья - мотоциклисты, в роскошных шлемах и крагах подъезжали к моему дому, и, как взрослые, делая вид, что их интересует только это, обсуждали достоинства своих железных коней. На самом деле, только появлялась я, нарядная, и безумно красивая (так я себя ощущала), пацаны тут же вставали в стойку. Каждый надеялся, что я сяду к нему. Чаще всего я садилась к Иванову, чтобы не подавать надежды страждущим.

...Однажды, это было за пару дней до моего отъезда в лагерь, мы собрались компашкой поехать к сестре Иванова на день рождения в ближайший от города поселок.

В десять утра должны были выезжать. Без пяти десять я, прекрасная до невозможности, уже стояла у двери и в щелочку подглядывала, кто приедет первым. Дело в том, что больше всего мне не хотелось ехать с Вовкой – уж очень неприятно на меня действовало напряжение, идущее от него.

Он приехал первым. Замедлил ход перед домом, и ушел на второй круг. Так повторилось ещё раз, но я все-таки выкроила момент, и едва подъехал Иванов, прыгнула к нему на заднее сиденье.

День прошел замечательно, правда весна была холодной, и лето наступило лишь на календаре. Мы гуляли по поселку, общались с друзьями Юркиной сестры, потом сидели за столом в настоящей деревенской избе, перед этим, сами же испеча картошку в костре.

Когда ехали обратно, ненадолго остановились у моста через небольшую речку. Мальчишки курили, я тоже сделала пару затяжек для вида и спросила:

- А кто-нибудь прыгнул бы ради меня с моста в воду?

Парни удивленно посмотрели на меня, было холодно, мы были в куртках, и до пляжного сезона было далеко.

- Я прыгну, - вдруг сказал Вовка.

- Так прыгай! – скомандовала я.

Вовка принялся снимать одежду, но я его остановила:

- Нет, нет, прыгай так – в одежде!

- Ну, хоть шлем снять я могу? – попытался пошутить он, хотя по лицу было видно, что ему не смешно.

- Мил, Мил, ты что, - заверещали Славка с Юркой, - вода как лед!

Но я уже закусила удила и не стала отговаривать Вовку. Тот какое-то время постоял в полной тишине и… прыгнул. Только тут я поняла жестокость своей шутки. Было достаточно глубоко, одежда намокла, и Вовка еле смог выбраться на берег. Парни стали срывать свои куртки, чтобы согреть его, но он оттолкнув их, сел на мотоцикл и уехал. Повисла неловкая тишина и я, наверное, в первый раз, поняла, что не все шутки – шутки!

Правда, в силу молодости и безалаберности, я вскоре про это забыла. Вовка, говорят, долго болел. А осенью уже не ходил за мной ни на каком расстоянии. Видимо, ледяная вода и моя бессердечная шутка свое дело сделали.

Само же лето прошло, будто один день. Оно было радостным и беззаботным. Всякие там тренировки, сборы и построения не в счет – когда тебе все нравится, ты делаешь это без усилия. Я везде участвовала, до всего мне было дело. Флиртовала я отчаянно – со всеми подряд и всегда была в центре внимания.

Когда вернулась домой, даже грустила денек, но не больше – грусть не моя эмоция.

Принялась шить новую форму с разными воротничками, хотелось быть как всегда – лучшей.

Незадолго до сентября мы шли со Славкой по центральному скверу. Славка нес сверток с материалом на новое платье, который я только что купила. Он был страшно рад моему появлению и материализовался как только я вернулась.

Навстречу нам вдруг вырулил Гоша собственной персоной. Он важно шел в новом плаще-болонья (писк тогдашней моды), не смотря на то, что было градусов двадцать пять тепла. Но это еще ничего: на голове у него красовалась идиотская кепка из такого же материала, что и плащ.

Снести этого, я, простите, не смогла и рассмеялась вместо приветствия:

- Что за блин у тебя на голове?

Гоша смутился, сорвал кепку с головы и сунул в карман. Больше её он не одевал никогда.

Было видно, что он страшно рад встрече, и, не сговариваясь, мы повернули обратно и принялись прогуливаться, обмениваясь впечатлениями от почти прошедшего лета.

- А Инка где? Уехала куда? – спросила я его.

- Кто? – удивился он, - ах, Инка… . Не знаю, я её с конца мая не видел.

- А вы разве не встречаетесь? – наступила моя очередь удивляться, - вы, же, по-моему, дружили?

- Брось, Мил, сама же попросила, чтобы я проводил, я и проводил. Пару раз еще встретились и все. Она скучная и нудная, уж прости.

Домой пришла на седьмом небе от счастья.

- Кажется, с выбором я, наконец-то, определилась, – радостно думалось мне. - Из всех, кого знаю, он – лучший! Но! Никаких шагов предпринимать не буду – пусть это он сделает сам!

Теперь мы гуляли вместе все свободное время, и даже если где-то собирались – у Стаськи, например, мы были втроем как особый организм, святая троица, короче.

По субботам были танцы в клубе напротив дома. Славка и Гоша ждали у ворот – когда же я выйду. Всегда в чем-то новом (об ухищрениях по этому поводу промолчу), с подведенными глазками и прической - тюльпан я выплывала, словно королева. Парни млели и страшно гордились, что рядом с ними такая девушка.

...В тот день незадолго до сборов появилась Инка – меня это сильно удивило, мы не общались целое лето, да и подругами не были. Как ни в чем не бывало, она уселась в кресло и принялась говорить о танцах, будто мы всегда ходили на них вместе.

- Чур, Гоша будет мой, не против? – Инка выразительно посмотрела на меня.

Я молча кивнула. Сама не знаю, почему, но в очередной раз уступила ей в этом вопросе. Как само собой разумеющееся, предполагалось, что у меня и так выбор большой, природа красотой не обделила, так что если приятельница попросила – возражать не стану.

- А платье, может, другое оденешь? – как-то жалостно проговорила Инка, - уж очень ты в нём хороша, - вдруг Гоша на тебя западёт?

- Ну, уж нет, дорогая - в вопрос с выбором одежды не лезь – это перебор! Подруга угодливо закивала, и принялась рассказывать, что весной они дружили и сейчас она очень хочет возобновить отношения.

- Дерзай! – поддержала я Инку, хотя в душе разгоралось неизвестная доселе агрессия и решительность.

Парни ждали у входа, особого удивления по поводу Инки они не выразили, Гоша пошел с моей стороны, я же пребывала в растерянности из-за необдуманного обещания. В танцзале к нам присоединилось еще несколько человек, началась оживленная беседа, а когда заиграла музыка, Гоша тут же пригласил меня. Мы станцевали пару танцев, а когда вернулись на место, Инка ущипнула меня за рукав и выразительно посмотрела.

Начинался очередной танец, я подхватила Славку и кивнула Гоше головой, дескать, пригласи Инку.

…После танца на месте оказалась одна Инка, обиженно - глупо моргающая ресницами.

- Где Гоша? – спросила я.

- Он сказал, что ему надо выйти и больше не вернулся, - все так же, хлопая ресничками и с полнейшим недоуменьем на лице, - и где же он?

- Мне, может, поискать его пойти? – взбесилась я. Понимала, что совершила фатальную ошибку, и Гоша обижен не на Инку – она для него никто, а на меня.

Сразу расхотелось веселиться, и я засобиралась домой, Славка довел меня до дома.

Мой лучший, самоотверженный друг, видя мое смятение, предложил сбегать и привести Гошу.

- Не надо, - возразила я устало, - пусть будет, как есть.

Ночью не спала и страдала. Казалось, все кончилось… не начинаясь.

После школы меня теперь провожал один Славка, яркая прелесть общения для меня пропала, мы практически не разговаривали. В школе с Гошей мы не общались и старались даже не встречаться взглядами.

А потом был Новый Год. Прекрасный и любимый всеми праздник. Была шумная и веселая школьная компания. Почему-то мы остались вдвоем...

Пахло мандаринами и хвоей. Сказочно бликовали огоньки на елке. Я смотрела на него, борясь с душевным смятением, он – на меня. Вдруг из глаз его потекли слезы (за всю долгую прожитую совместную жизнь я видела их на дорогом лице лишь единожды, в тот момент.)

- Милуша…, я люблю тебя! Это – навсегда! – Его мягкий баритон перешел на шепот, - только не делай больше так никогда.

Что не делать – не обсуждалось. Было понятно и так.

- И я – люблю! Это – навсегда! И никому не отдам! Ты – мой!

Потом до утра мы бродили по заснеженному, празднично украшенному городу. Мимо проходили шумные ватаги разгоряченных весельем людей, мы держались за руки и рассеянно улыбались. Наши души были так же как город, иллюминированы. Они сверкали и были наполнены любовью. Которая навсегда!

P-S: Все правда! Написано через призму моего детского восприятия любимой сестры.

Автор Ирина Сычева.

Если вы не прочитали предыдущий рассказ: ссылка: