Егора Прохорова не дождалась из армии невеста. Уж как плакала она на вечере, как убивалась у него на плече клянясь в верности. А даже полгода не прошло с того момента как скорый поезд унёс его на границу с Китаем, выскочила замуж. И вот с этого самого момента, перестал он верить всем женщинам, и особенно женским слезам, не трогали они больше его сердце. Вернувшись через два года домой в Воробьёвку, погулял он на славу. И уж давно бы пора остепениться, тридцать пятый годок пошёл от нынешней весны, да только рана, что оставила на сердце своей неверностью, Галина, всё никак не хотела затягиваться. Ничего не действовало на него. Ни уговоры матери, жениться и завести семью, ни угрозы отца, спустить шкуру со спины, после очередных сплетен, что разлетались по селу как горячие пирожки.
— Вот до каких пор, ты будешь позорить мои седые виски, скажи мне на милость, — приступал в очередной раз с увещеваниями к сыну Гаврил Прохоров, — по деревне уже пройти нельзя. Только и слышу о твоих любовных похождениях. Ладно бы с разведёнками или вдовушками шашни заводил, так нет, он и с замужними бабами канителиться. Гляди, нарвёшься на какого обманутого мужика, покажет он тебе, где раки зимуют. А то и того хуже, соберутся все скопом и отметелят где в тёмном переулке. И это бы ничего, проучить тебя давно нужно, да только боюсь покалечат, инвалидом сделают, тогда как жить будешь.
— Не боись батя, не родился ещё тот человек, который бы меня покалечил. Я сам кому хошь, вихор нагну, — зубоскалил Егор, поправляя перед зеркалом смоляной волнистый чуб, собираясь на танцы в Дом культуры.
Уродился Егор в отца. Такой же высокий и крепкий, словно дубок в поле. И так же как у Гаврила на смуглом лице сияли голубые глаза с поволокой. Вот эти самые глаза и не давали покоя всем местным красавицам, от сопливой десятиклассницы, до мужней жены. А он умело этим пользовался, правда надо отдать должное, гулял только с женщинами, с девчонками малолетками романов не заводил. Так иногда, проводит до дома пару раз, и всё, а у той и мозги набекрень.
— Наш Егор, себя как колхозный жеребец, на племя пустил, — усмехнулась Елена, жена младшего брата Ильи.
Который хоть и был младше Егора на пять лет, а давно обзавёлся семьёй, вот только детей почему-то до сих пор у них так и не появилось. На вопрос Гаврила, когда же осчастливят внуком, Илья только усмехался: “Успеем ещё, куда нам торопиться, какие наши годы. Для себя сначала пожить надо, а уж потом потомство заводить”.
— А ты бы помолчала, не встревала в мужицкий разговор, — пресёк слова невестки Гаврил, Елена недовольно фыркнула и вышла из комнаты.
Причесав перед зеркалом свои волнистые тёмные волосы, Егор направился к выходу.
— Ну значит жениться пока не собираешься, так и будешь гулять по бабам как кот по крышам,— подытожил разговор с сыном Гаврил.
— Пока нет, а там видно будет, — ответил Егор отцу и вышел из дома. У калитки его остановила мать.
— Егорушка, погоди, что спросить хочу.
Егор остановился и вопросительно посмотрел на Матрёну сверху вниз. Мать в отличие от отца, была маленького росточка и щупленькая, но зато обладала таким звонким голосом, что когда костерила мужа, было слышно на другом конце улицы: “Мал клоп, да вонюч”, — говорил в такие минуты про жену Гаврил.
— Мам, ну что ты хотела, говори быстрее.
— Куда торопишься? Успеешь ещё, нагуляешься, — проворчала мать, — говорят ты к Сашке Куприяновой повадился, пока муж её Иван, в отъезде.
— Откуда такие новости?— поправляя на плече пиджак. Усмехнулся Егор.
— Бабы у колодца сегодня судачили.
— Ну тогда всё понятно. Врут твои бабы, не хожу я к Сашке, так им и передай.
— Егорушка, жениться тебе пора, время то летит, годочки проходят.
— Женюсь мам.
— Когда женишься? Я это уже который год слышу, да только толку от твоих обещаний никакого.
— Вот как только найду себе ту что по душе будет, так сразу и женюсь.
— Что-то больно долго ищешь. Вон в библиотеку, новую библиотекаршу прислали, говорят дюже красивая девка. Ты бы присмотрелся сынок.
— Присмотрюсь мам, обязательно присмотрюсь, — пообещал Егор, и шагнул за калитку.
Покрутившись минут двадцать в клубе, Егор вышел на крыльцо покурить.
— Что-то скучновато у нас тут сегодня, — проговорил подошедший к нему Славка Зайцем, местный балагур и весельчак, — почти вся молодёжь в Янковку уехала. Там говорят в клуб индийский фильм привезли, вот все туда и умотали.
— Ну пускай развлекаются, я тоже пожалуй домой пойду, тут сегодня и правда скучновато — ответил ему Егор и шагнул с крыльца.
— Уж прямо так и домой, — с бесенятами в глазах, спросил его Славка.
— Конечно домой, а куда же ещё, — невозмутимо ответил Егор.
— Ну тогда спокойной ночь, с Санькой, — захохотал Славка.
— Слушай, Славец, дождёшься ты у меня, вырву я твой язык и рыбам в озере скормлю, — пригрозил Егор.
— Да ладно, что ты в самом деле, я же пошутил просто, — быстро пошёл на попятную Славка.
— Ты шути, да знай меру, чай не баба у колодца — уходя, не оборачиваясь, ответил ему Прохоров.
Подойдя к своему двору, он постоял несколько минут, а потом крадучись, по огородам, пробрался к дому Ивана Куприянова. Света в окошках не было, но он хорошо знал, что Сашка не спит и ждёт его, поэтому уверенно постучал в закрытые ставни. В доме вспыхнула яркая полоска света, и через минуту на крылечко, кутаясь в большую пуховую шаль вышла Саша: “Кто здесь?”— тревожно вглядываясь в темноту, спросила она.
— Я это, не догадалась, что ли — тихо ответил Егор и шагнул на свет из темноты.
— Егорушка, а я уже думала не придёшь сегодня, — Саша сбежала с крыльца и обхватила его за шею руками, — ну что мы здесь стоим, в дом пошли, пока кто не увидел, — горячо зашептала она на ухо Егору, уводя за руку в дом. А там, в горячей постели, прижимаясь к нему всем телом, спросила.
— Через два дня Иван приезжает, что делать станем?
— Не знаю, мне сейчас с тобой хорошо, а на будущее я не загадывал, — ответил ей Егор, перебирая рассыпавшиеся по подушке льняные косы.
Рано утром, едва в небе появилась алая полоска зари, он осторожно отворил садовую калитку ведущую в свой двор, и тут же нарвался на мать.
— А ещё говорил что к Сашке не ходишь, —укоризненно покачала головой Матрёна, — ох глаза твои бесстыжие, прямо вот прибила бы чем нибудь.
— Мам, да не был я ни у кого, просто на речку ходил, рассветом полюбоваться, — отвечал Егор матери, стараясь боком прошмыгнуть мимо неё.
— Брешет и не краснеет, — Матрёна сдёрнула со старой груши висевшие вожжи, и принялась охаживать ими сына, — вот тебе, кобель ты деревенский, вот охальник этакий.
Уворачиваясь от разъярённой Матрёны, Егор забежал в дом, и закрыл дверь в свою комнату. Через полчаса он снова появился во дворе в рабочей одежде.
— Мам, я пошёл, мне сегодня пораньше нужно, рейс в Горшечное назначили, за удобрениями посылают, — крикнул он матери, на ходу жуя кусок пирога.
— Ступай с глаз моих долой, охальник, видать сроду не остепенишься, так и будешь по чужим постелям валяться, да с чужими жёнами.
— Остепенюсь мам, остепенюсь, честное слово даю, когда-нибудь, потом, может быть.
Он наклонился к Матрёне, поцеловал её в щёку и вышел на деревенскую улицу.