Обрадовался я раньше времени, наговорил почём зря про улучшение погоды. А оно всё наоборот получилось. Дожди, будь они неладны, не просто вернулись, а ворвались с удвоенной силой. Уже второй день буквально обрушивается с неба водяная прорва. Из-за этого погодного беспредела ещё и лук в нашем огороде своё недовольство выразил, некоторые луковки загнивать начали. Теперь остаётся только смиренно ждать, когда природа образумиться изволит.
Во дворе «скорой», прямо под дождём, двое рабочих лопатами для снега пытались загнать в открытый люк огромную лужу. Однако их старания были безуспешными. Раньше все думали, что стоит только положить новый асфальт, как лужа исчезнет. Однако и после асфальтирования ничего не изменилось.
В «телевизионке» сидела бригада которую мы меняем.
– Приветствую всех! Как смена прошла? – спросил я.
– Нормально. Вот только у Димы беда случилась, он ручку потерял, – ответил врач Анцыферов и кивнул на одного из своих фельдшеров.
– Вот прям беда? Из-за какой-то ручки? – не понял я.
– Эта ручка не какая-то, а «Паркер», я её за двадцать тысяч купил, – мрачно ответил Дмитрий.
– Ух, ёп! – изумился я. – А <нафига> она нужна, прости за мой французский?
– Ну как? Это же престижная вещь!
– Да кто ж её оценит? Думаешь люди на вызовах сразу обо всём забудут и станут ручкой восхищаться? А ты сам-то предполагаешь, где мог потерять?
– Не знаю. Сначала думал, что на вызове оставил, но мы туда вернулись и не нашли. Там дед с бабкой, вроде нормальные такие, вряд ли они присвоили. Потом всю машину обыскали и ничего…
– А в чемодане смотрел? Может сунул туда и забыл?
– Смотрел, а толку-то…
– Ну что ж, Дмитрий, остаётся только копить на новую ручку.
– Не, в ближайшее время точно не накоплю, иначе жена меня прибьёт. Я же её два месяца уламывал. Эх, а когда узнает, что потерял, даже и не знаю, что будет.
Наркотики Анцыферов не сдал, памятуя о возможности нового вызова. А это означало, что мне получать было нечего. Ну и ладно, решил я, спешить некуда, всё успеется.
В семь тридцать началась конференция. Старший врач предыдущей смены, закончив доклад оперативной обстановки, сообщил:
– Отличилась, в плохом смысле, шестнадцатая бригада, а именно фельдшер Ежов. Приехал к мужчине сорока лет, у которого живот болел, если точней, болело в левом подреберье. Кардиограмму снимать не стал, ничего страшного не увидел, сделал др***верин, госпитализацию не предложил и уехал. Потом был повторный вызов, приехала врач Макарова, сделала ЭКГ и диагностировала инфаркт. Больного госпитализировала в областную.
– И где же сейчас господин Ежов? – спросил главный врач.
– Он в семь часов отпросился.
– А что он выставил?
– Кишечную колику.
– Ой, какой кошмар! – сказала начмед Надежда Юрьевна. – Коллеги, ну ведь это же аксиома: при больном животе ЭКГ обязательна! Никаких исключений нет. Ещё один момент. Врач Голубева выезжала к некоему Антипову, которого избили, дополнительным диагнозом поставила ему алкогольное опьянение, но в карте ничего не расписала. От госпитализации он отказался и на другой день сам обратился в травмпункт, уже будучи трезвым. Потом полиция возбудила уголовное дело и запросила у нас карту вызова. Этот Антипов узнал, что там стоит опьянение, ну и накатал жалобу. В данном случае она обоснована. Слушайте, ведь уже тыщу раз говорилось, если вы ставите опьянение, то расписывайте его подробно. Что здесь такого сложного? Это, кстати, касается любого диагноза, любого вывода. Например, если вы пишете «состояние тяжёлое», то из вашей карты должно видно, почему оно тяжёлое!
– Коллеги, вопросы есть? – спросил главный врач. – Всё, всем спасибо!
На выходе из конференц-зала, меня остановил главный фельдшер Андрей Ильич:
– Слушай, Юрий Иваныч, с сентября мне предлагают подработку в медколледже. А у тебя был опыт, вроде как неудачный. Как думаешь соглашаться-нет?
– И что же ты будешь преподавать?
– Не поверишь. Хирургию и психиатрию.
– Эх ты, куда хватил! А какое отношение ты к ним имеешь?
– Ну конечно никакого. Просто директор мне предложила, а я согласился.
– Так ведь преподавать должны врачи.
– Знаю, Юрий Иваныч. Но директриса-то сама не врач, у неё высшее сестринское образование. А со средним там трое преподают.
– Хм, у меня просто нет цензурных слов. Короче, Андрей Ильич, работа там крайне бумажная. Завалят тебя писаниной по самое не могу. Но, если ты привык к бумаговороту, то всё будет нормально.
– Понял, спасибо, Юрий Иваныч! А к бумагам мне не привыкать.
Нда, ранее никогда ещё не приходилось сталкиваться с такой дикостью в сфере медицинского образования. Нет, я не имею ничего против Андрея Ильича. Он человек толковый и грамотный, но только в своей сфере. Хирургии и психиатрии он не касался, а полученные в студенчестве знания по этим дисциплинам, наверняка уже выветрились. Конспекты лекций им будут написаны по соответствующим учебникам, тут уж к гадалке не ходи. Но ведь студенты и сами могут учебники почитать и даже что-то добросовестно вызубрить, только глубоких знаний от этого всё равно не появится. В данном случае вина лежит не на преподавателях, а на руководителе, которая сознательно снижает образовательный уровень будущих выпускников.
Из комнаты отдыха, являющейся по совместительству местом переодевания, вышел врач Анцыферов. На лице его ярко выражалось чувство глубокого удовлетворения.
– Ну что, Александр Сергеич, поздравляю тебя! – сказал я.
– С чем? – не понял он.
– Со своевременным окончанием смены!
– Ааа, ну да, спасибо! Уже третью смену подряд нас особо не напрягают. Но это всё временно. Скоро Люба выйдет из отпуска и весь дурдом по новой начнётся.
– Пессимист ты, Александр Сергеич. А может она после отпуска отдохнувшей и подобревшей выйдет?
– Да всё может быть. Ладно, Юрий Иваныч, будем надеяться на лучшее.
Около десяти вызов прилетел с отвратительным поводом: задыхается женщина тридцати трёх лет. Но я даже возмутиться толком не успел, как пришла отмена.
Другой вызов был к мужчине пятидесяти восьми лет, у которого психоз приключился.
Подъехали к частному дому, возле которого нас встречали старенькие бабушка с дедушкой.
– Здравствуйте! Сынок у нас опять чудит, – сказала бабуля. – Наверно белая горячка у него. Всю ночь не спал, ходил туда-сюда, а под утро начал каких-то собак гонять. Сказал, что шесть собак в дом забежали.
– Когда он выпивал последний раз?
– Позавчера. А эти дни всё отлёживался.
– А вообще, давно выпивает?
– Ууу, давно, лет с семнадцати, наверно. Он у нас всю жизнь по тюрьмам сидит. Последний раз полтора года назад освободился. Думали, что всё же остепенится, за ум возьмётся. Ждали, что нам подмога будет на старости лет. А получилось так, что мы с ним нянчимся…
– Мы уж грешным делом молимся, чтоб бог его прибрал, – сказал отец. – За что нам такие муки на старости лет?
Болезный, худой, небритый, неопрятный, сидел на кровати и совершал руками какие-то непонятные движения. Никакого внимания на нас он не обратил.
– Здорова, Олег! Давай рассказывай, что у тебя тут за собаки появились!
– Да вон какие-то бегают, – спокойно ответил он, не прекращая движения рук, и забормотал нечто невразумительное.
– Олег, где ты сейчас находишься?
– …
– Олееег! – окрикнул я и потряс его за плечо. – Где ты сейчас находишься?
– Дык в отряде, меня в третий перевели… Мою шконку заняли и всё…
– Олег, а что ты сейчас делаешь?
– Мешки плету…
Продолжение диалога смысла не имело, и мои парни отвели Олега в машину. Но поскольку он был очень слаб и ноги его плохо слушались, этот путь оказался достаточно долгим.
У Олега был алкогольный делирий, но не простой, а профессиональный. Он считал себя вновь находящимся в местах лишения свободы и там «плёл мешки». По всей видимости не владел он никакой квалифицированной профессией, поэтому и «занимался плетением». Судя по всему, этот делирий стал переходить в ещё более опасный: мусситирующий или по-другому, «бормочущий». Называется он так потому, что больные в таком состоянии начинают бормотать что-то непонятное. Возникает это состояние при сильнейшей интоксикации продуктами распада алкоголя, которая ведёт к отёку мозга и грубым нарушением работы органов и систем. Именно по этим причинам, прогноз является неблагоприятным. Так что вполне возможно, молитвы родителей будут услышаны, и их непутёвое чадо уйдёт из жизни.
Следующий вызов был на высокое давление и боль в груди у женщины семидесяти двух лет. В примечании указано, что вызов повторный, были вчера в двадцать один десять. Написаны диагноз и лечение. А именно был внутривенно сделан препарат, являющийся ингибитором АПФ и рекомендовано обращение к терапевту.
Больная, весьма грузная, с нездорово-красным лицом, лежала на кровати и тяжко дышала.
– Здравствуйте, что случилось?
– Давление высокое, двести десять… И грудь всю сдавило… Ой, не могу… Как будто сознание сейчас потеряю…
– Не надо ничего терять, сейчас полечим!
Давление действительно оказалось таким, как сказала больная. На кардиограмме были депрессии сегмента ST, что говорило об ишемии миокарда. Если сказать проще, то из-за спазма или закупорки сосуда тромбом, участок сердечной мышцы не получал достаточного питания. А боль при этом была голодным криком сердца. При этом оно лупило с частотой сто десять ударов в минуту, что было, конечное же очень много.
– Вы что-то принимали до нашего приезда? – поинтересовался я.
– Да, три таблетки к***тена и к***лол, но нисколько не снизилось. То и дело меня это давление мучает.
– В поликлинику обращались?
– Да, обращалась. Терапевт меня к кардиологу направила. Я пришла, а мне сказали, что его до сентября не будет. Ой, уже и не знаю, что мне делать.
– Инфаркты, инсульты были?
– Нет, бог миловал.
– А постоянно вы что-то принимаете?
– Да, всё принимаю, вон я специально на стол положила, посмотрите.
Посмотрел я и увидел, что там лежали препараты из групп сартанов, статинов, дезагрегантов и бета-блокаторов. Что ж, лечение назначено грамотно, вот только гипотензивный препарат перестал помогать и требовал замены. Тем не менее, никаких назначений я не сделал, поскольку мы, скоропомощники, не имеем на это права. А всю необходимую помощь мы, конечно же, оказали. Одним из препаратов, который мы ввели больной, был мочегонным. После этого, к великой радости, больная хорошо «размочилась». Давление стало потихоньку снижаться и её состояние прямо на глазах улучшилось. А главное, на кардиограмме больше не было никаких депрессий.
– Виталий, принеси мне кошелёк! – крикнула больная.
– А зачем вам кошелёк потребовался? – спросил я, хотя уже догадывался о причине.
– Что значит «зачем»? – ответила она. – Я должна вас отблагодарить за то, что меня к жизни вернули!
– Вот уж нет, никаких денег мы не берём. А благодарности нам достаточно словесной.
– Нет, ну как же?
– Всё, Лидия Васильевна, больше не болейте, всего вам хорошего!
Сразу скажу, что от денег я отказываюсь не из-за того, что весь из себя правильный, а всего лишь потому, что нет желания на неприятности нарываться. Ведь вполне возможна ситуация, когда состояние больной вновь ухудшится. И тогда, повторно вызывая «скорую», она может заявить, мол, вот какой нехороший доктор попался. Я ему деньги дала, а он помощь плохо оказал, не постарался. Нет, из-за такого сообщения с работы не уволят, поскольку объективных доказательств нет. Однако молва по «скорой» непременно разойдётся и начнутся пересуды, мол, Иваныч на вызовах деньги берёт. А это для меня страшнее увольнения будет.
Когда освободились, получили новый вызов: боль в груди, теряет сознание женщина шестидесяти девяти лет. Да что ж такое, опять боли в грудях, да ещё и сознание вот-вот потеряется! На кой чёрт психиатрической бригаде такие ужастики! Однако моё возмущение за пределы кабины не вышло.
Открыл нам мужчина средних лет и взволнованно сказал:
– Матери что-то совсем плохо. Из туалета вышла и упала. Я её кое-как поднял и уложил. Теперь лежит как в полусне, вообще встать не может.
Больная с бледным лицом лежала на диване, закрыв глаза.
– Здравствуйте, Александра Семёновна! Что случилось?
– Не знаю… – ответила она тихим, слабым голосом. – Не знаю, как и сказать-то… Слабость страшная, встать не могу, сил нет… Да ещё подташнивает… Упала я, отключилась… Сын поднял…
– А в груди болит?
– Не то что болит, а как-то тянет неприятно. Будто душу вытягивают…
Давление сто десять на шестьдесят при привычном сто тридцать на восемьдесят. А на кардиограмме были всякие гадости и мерзости: АВ блокада III степени плюс фибрилляция предсердий. Сразу же в памяти моей закрутился-завертелся активный поиск чего-то важного. Ведь сочетание блокады с фибрилляцией образует некий синдром. И вот, наконец-то озарило меня: это же синдром Фредерика! Однако радости от постановки диагноза не было и в помине. Чему радоваться, если такое состояние является жизнеугрожающим? Этот синдром является редким, но видимо сам нечистый угораздил нас на него нарваться. Кроме того, судя по тому, что больная вроде как теряла сознание, можно предположить приступ Морганьи-Адамса-Стокса. По сути это обморок, вызванный снижением сердечного выброса и ишемией головного мозга.
В данном случае никакой медицинской помощи на догоспитальном этапе не предусмотрено. Нужно только брать и быстренько везти в кардиологию. Что, собственно, мы и сделали.
По уже сложившейся дурной традиции, вместо обеда получили вызов: почернела нога у мужчины восьмидесяти трёх лет. С большой долей уверенности можно было предположить гангрену.
Открыла нам невысокая пожилая женщина с короткими седыми волосами и испуганным лицом.
– Здравствуйте! У деда что-то с ногой творится. Сначала большой палец чуть-чуть почернел, а теперь вообще страшно смотреть. Господи, уж не гангрена ли?
– Сейчас посмотрим.
– Да он вообще сильно ослаб в последнее время. Похудел, всё лежит и лежит. Только что поесть, да в туалет встаёт.
– Диабет у него есть?
– Есть.
– На инсулине или на таблетках?
– Таблетки он пьёт. Вот только у него сахар высокий: восемь-девять. Надо бы к эндокринологу его сводить, но ведь не дойдёт, свалится, не дай бог.
Очень худой, с седой щетиной на впалых щеках, больной лежал на кровати.
– Здравствуйте, что случилось?
– Да вот, нога сильно болит и все пальцы почернели. Такая адская боль и ничего не помогает, хоть на стену лезь!
Все пальцы и треть плюсневой части стопы были чёрными. Диагноз сухой гангрены не вызывал ни малейшего сомнения.
– Ну что у него? Гангрена? – спросила супруга больного, видимо надеясь услышать от меня отрицательный ответ.
– К сожалению, да, – откровенно ответил я.
– Так ему ногу-то отрежут, что ли?
– Если вы поедете его сопровождать, то сами у хирурга спросите.
– Ооой, да он же не перенесёт операцию-то! – запричитала она.
Но тут сам больной вступил в разговор, сказав своё веское слово:
– Да и чёрт с ней, с этой ногой! Пусть лучше отрежут, чем так мучиться!
Помощников для переноски больного в машину, решили не искать, ведь он весил-то всего ничего, да и этаж был второй. Ну а далее свезли его в хирургию.
Вполне возможно, что у некоторых возникнет недоумение, мол, в прежних публикациях вы уже описывали вызовы к мужчинам с гангреной. Уж не повторяетесь ли? Так вот, к сожалению, не повторяюсь. Если б не работал я на «скорой», то не знал бы и не ведал, насколько часто встречается гангрена. Причинами её служат заболевания, вызывающие закупорку сосудов. В частности, это облитерирующий эндартериит и атеросклероз сосудов нижних конечностей. Ну и конечно же, говоря о причинах гангрены, нельзя обойти вниманием её грозное величество Диабетическую Стопу.
После освобождения сразу обед разрешили. На Центре бригад было много и у меня возникла мысль, что мы пахали без заездов, отрабатывая непрофильные вызовы, а тем временем, коллеги просто сидели ничем не занятые. Хотя это моё брюзжание вполне могло быть беспочвенным, ведь возможно, что наступил перерыв в вызовах и нас всех, почти одновременно, запустили на Центр.
После обеда в комнату отдыха не пошёл, а просто сидя подремал в «телевизионке». Но сладкую дремоту мгновенно прогнал вызов: падение с четвёртого этажа мужчины тридцати шести лет. Из-за такого ужастика я непременно пошёл бы скандалить с диспетчером Надеждой, если б не примечание: пострадавший ожидал нас дома. А это говорило о том, что не всё так плохо.
Открыла нам очень сердитая молодая женщина:
– Посмотрите, пожалуйста, этого идиота!
– И кого же вы изволили так назвать? – поинтересовался я.
– Кого… Мужа конечно! Вы сначала послушайте, что он сделал. Короче, соседка под нами не смогла к себе в квартиру попасть, дверь не отпиралась. Ну и пришла к нам, мол, Серёжа, помоги. Он сходил, попытался открыть, но ничего не получилось. И эта зараза говорит: «Серёж, а ты можешь со своего балкона на мой спуститься? Просто изнутри мне отопрёшь и всё». А этот дурак и рад стараться! Взял и полез! Я ему кричу во всю глотку, матерю по всякому, а ему пофиг. Перелез, на руках повис и сорвался! Если б не рябина под окнами, я даже и не знаю, чем бы всё закончилось!
– Катя! – раздался из комнаты мужской голос.
Мы прошли в комнату и увидели сидевшего на диване виновника торжества. На его лице и предплечьях виднелись яркие свежие царапины.
– Кать, ну успокойся ты уже! Зачем ты из мухи слона делаешь?
– Чего я делаю, при***рок? Вон, нога-то как распухла, сломал, наверное!
– Катюш, ну ведь я же из-за тебя упал. Ты, как только закричала…
– Дааа? Значит это не твоя Оля долбанная, а я тебя лезть заставила?
– Так, а ну, прекратили оба! – рявкнул фельдшер Герман. – Нам больше делать нехрен, как ваши базары слушать!
После этого жена вышла из комнаты и у меня появилась возможность побеседовать с пострадавшим и осмотреть его.
– Что вас беспокоит?
– Я ногу сильно подвернул, болит теперь.
Стопа и голеностопный сустав были отёчными и резко контрастировали со здоровой конечностью. Создавалось впечатление, будто пришили ему ногу некоего толстяка-великана. Далее, обезболили ненаркотическим анальгетиком, наложили шину и в травмпункт свезли. Разобиженная супруга пострадавшего наотрез отказалась его сопровождать. И понять её сложновато. Да, он совершил необдуманный поступок, пошёл на необоснованный риск, но ведь падение с балкона и травма умышленными не были. Хотя разбираться кто тут прав, а кто нет, дело пустое и неблагодарное.
Далее отправились мы к мужчине примерно пятидесяти лет, у которого психоз приключился. Ожидал он нас на газоне возле проезжей части одного из крупных проспектов. Этот вызов у диспетчеров завис, разрыв между приёмом-передачей составлял около сорока минут. Такое формально считалось нарушением. Ведь все уличные вызовы, независимо от повода, относятся к экстренным и должны передаваться бригадам незамедлительно. Вот только наша психиатрическая бригада единственная и неповторимая, не можем мы волшебным образом размножиться, чтоб сразу на все вызовы успеть.
К великому сожалению, болезный никуда не исчез. Пьяный вдрызг, грязный, мокрый, он стоял на газоне и держался за ограждение, не в силах сдвинуться с места. Вряд ли ему было плохо, ведь он уже дошёл до желаемой алкогольной кондиции.
К нам подошёл молоденький паренёк, раздававший какую-то рекламу, и рассказал:
– Он сначала прямо по дороге ходил, на машины кидался. Потом водитель автобуса вышел, дал по морде и на газон оттащил.
– <Офигеть>-не встать! – не удержался я от ругательства. Ну а как тут без мата обойтись, если чья-то вумная голова вместо полиции «скорую» вызвала?
Пьяный господин вниманием нас не удостоил. Он был занят более важным делом: костерил кого-то самым отборным матом.
– Уважаемый, что случилось? Чего ты тут делаешь?
– <А фигли они выделываются>, <нецензурные оскорбления>?
– Кто «они»?
– <Ни фига>, ёп!
– А на машины зачем ты бросался?
– Ктооо, <распутная женщина>?!
– Ну не мы же. Ладно, пойдём в машину!
– Э, <а нафига>?
– Домой тебя отвезём.
Мои парни взяли его под руки и отвели в машину. Физически он не сопротивлялся, а на его матерщинные извержения мы внимания не обращали. Из всех данных он смог назвать только свои ФИО. Дату рождения выяснить не удалось, видимо забыл он, что это такое. А когда дошли до домашнего адреса, он как попугай повторял лишь одно: «улица Берёзовая», не называя ни дом, ни квартиру. К счастью, никаких следов мордобоя на его физиономии не осталось, а потому отправился он в вытрезвитель.
Никакого психоза здесь не было и в помине. А было лишь алкогольное опьянение, не требовавшее никакой экстренной помощи. Почему-то некоторые думают, что если пьяный человек ведёт себя неадекватно, то это непременно является психозом. В действительности всё не так. Просто алкоголь на всех действует по-разному. Кто-то веселится, кто-то засыпает, ну а кому-то крайне необходимо побезобразить. Так что неадекватное поведение является не психозом, а лишь одним из проявлений алкогольного опьянения.
Ещё раз напомню, что вытрезвителем мы для краткости называем "Пункт помощи лицам, находящимся в состояние алкогольного опьянения и утратившим способность самостоятельно передвигаться". Он не самостоятельное юрлицо, а структурное подразделение областного наркологического диспансера.
Вот и следующий вызовок прилетел: кишечное кровотечение у онкобольного пятидесяти четырёх лет.
Открывшая нам растрёпанная женщина, прямо с порога прокричала:
– Идите быстрей, он кровью истекает! Уже вся простынь в крови!
Да, действительно, простынь под больным почти вся перекрасилась из белой в красную. Был он бледен и лежал словно в полудрёме, никак не реагируя на происходящее с ним. Текло из заднего прохода. Давление девяносто на сорок, пульс нитевидный. Всё указывало на большую кровопотерю и геморрагический шок. В справке, которую дала супруга больного, был диагноз: рак сигмовидной кишки четвёртой стадии с метастазами в печень, лёгкие, позвоночник.
Главное в таких случаях – обильные внутривенные вливания растворов для восполнения объёма циркулирующей крови. Причём на начальном этапе вазопрессоры, то есть препараты усиливающие сердечную деятельность, неуместны. Какой смысл гонять и напрягать пустое, не обеспеченное кровью сердце?
Давление повысилось незначительно, до ста на шестьдесят. Везти ослабленного больного с нестабильной гемодинамикой было крайне рискованно. Об этом сказал я его супруге, но она настаивала на госпитализации и никаких аргументов слышать не желала. Больной понял, что мы собираемся везти его в стационар и тихо сказал:
– Отпустите меня, дайте я уйду… Никуда я не хочу…
– Володя, да ты же умрёшь! – сказала его супруга.
– Ну и что… Это хорошо…
В ответ она произнесла целую речь, смыслом которой было: «Поезжай в больницу во что бы то ни стало!».
Что ж делать, повезли. При этом я был настроен исключительно на худшее. Абсолютно не верил в то, что живым его довезём. Однако же мой пессимизм оказался неоправданным. Довезли и передали живого.
Замечу, что не один раз приходилось мне слышать от онкобольных однотипную фразу: «Отпустите меня и я уйду». Тут может сложиться впечатление, что находятся они на некой границе, отделяющей нашу земную жизнь от другой, вечной. И при этом знают, что в той жизни им будет намного лучше и свободнее. Однако я, будучи убеждённым материалистом, склоняюсь к более приземлённому объяснению. На самом деле страдальцы не знают, что именно ждёт их по ту сторону жизни. Они всего лишь расценивают смерть, как прекращение их невыносимых мучений.
Следующий вызов был в отдел полиции к мужчине тридцати восьми лет, у которого психоз приключился.
Дежурный со злостью в голосе рассказал:
– Мы вас к нашему постоянному клиенту вызвали. Хотя точней к вашему. Достал он до печёнок и селезёнок! То и дело всякие заявления дурацкие пишет, как домой сюда ходит. На всех жалуется, на всех подряд, дурь какую-то пишет!
– Так вы только из-за этого нас вызвали?
– Нет конечно. Он в автобусе ехал и прис***ся к двум мужчинам выпившим. Пассажиры сказали, что они между собой разговаривали, никому не мешали. А этот придурок паспорт достал и заорал на них, что его права нарушают, потому что матом ругаются. Грозился в суд подать. А когда его «послали», начал требовать от пассажиров, чтоб стали свидетелями. Начал всех снимать и телефоном чуть ли не в лица тыкать. Обматерил всех. Водитель остановился, велел ему выйти, а тот ни в какую. Ну короче, приехали ППС, так он и их обматерил, оказал неповиновение. Нет бы где-то в другом районе развыступался, так опять в нашем! Как будто у нас в отделе мёдом намазано!
– А он не пьяный?
– Нет, он не пьёт-не курит, ничего не употребляет. Короче, упрячьте его больничку, может ему там крышу вернут на место.
Худощавый, подтянутый, моложавый мужчина, сидевший в клетке, встретил нас бурным возмущением:
– Я не понял, зачем мне «скорую» вызвали? В психушку меня упрятать?
– Валерий Владимирович, никто никого не упрятывает. Давайте просто пообщаемся. За что вас сюда привезли?
– Потому что я требовал защиты своих прав. Я – гражданин Российской Федерации, а значит прав у меня больше! Я нахожусь под защитой закона!
– А что значит «прав у меня больше»? Вы считаете себя выше других граждан?
– Не надо передёргивать! Вы меня запутать пытаетесь? Мои права были нарушены дважды. Первый раз, когда двое пьяных ругались матом, а второй раз, когда полицейские меня из автобуса вытаскивали.
– Скажите, а эти двое громко ругались? На весь автобус?
– Нет, не громко, но я слышал, потому что они напротив сидели. Я просил других пассажиров быть свидетелями нарушения моих прав, а они надо мной смеяться начали и потом угрожали за то, что я их на телефон снимал.
– А вы в ответ их ругали?
– Да, ругал, высказал всё, что о них думаю, но ведь не просто так, а за дело.
– Это как же получается, ругаться только вам можно?
– Я вам ещё раз говорю, не надо меня запутывать! Мои права были нарушены! Вместо того, чтоб мне помочь, меня взяли и забрали! А за что?
– Ну как же за что? Вы публично ругались матом, обзывали людей. Разве это не мелкое хулиганство?
– Ааа, вы хотите всех собак на меня повесить, крайним сделать? Нет, не получится, я вас к суду привлеку! Вы меня, здорового человека, хотите психом сделать? А с полиции я убытки взыщу, они меня здесь больше двух часов держат! Я ещё и правозащитников подключу, дело громкое закрутится!
– Всё ясно, Валерий Владимирович. Единственное, что я вам настоятельно порекомендую – обратиться к психотерапевту, чтоб мысли в порядок привести.
– Ага, то есть вы уже диагноз поставили, что я дурак?
– Нет, «дурак» – это не диагноз, а состояние души. Всё, счастливо оставаться!
Полицейские очень огорчились тем, что мы его никуда не увезли. Но тут уж ничего не поделаешь. Несмотря на то, что имелись признаки психического расстройства, оснований для экстренной госпитализации не было. Скорее всего, Валерий Владимирович страдает расстройством личности, ранее называвшееся психопатией. Это стойкие аномалии характера, которые приводят к нарушениям социальной адаптации и сохраняющиеся до конца жизни. Здесь сразу подчеркну, что расстройства личности хоть и неизлечимы, но грамотная терапия позволяет добиться состояния компенсации. Так что больных не следует расценивать как полностью потерянных для общества.
Вот и всё, пригласили нас на Центр, как всегда раньше времени. Кстати заметил я, что после обеда больше трёх вызовов нам не дают. И это просто замечательно!
А на следующий день я вновь отправился в грибной поход. Но только в этот раз «благородной» добычи в лице белых не было. Ну не воспринимать же всерьёз трёх мелких инвалидов с червивыми ножками. Лисичек было по-прежнему очень много, но только набрал я их в умеренном количестве. Эти грибы, конечно же, вкусные, но заготавливать их целую прорву тоже ни к чему. Ведь не будешь же всю зиму одними только лисичками питаться. Так что на этот раз, поход оказался почти безгрибным. Но это не повод для уныния. Ведь лес не прекратил преподносить свои дары, а просто на время затих перед грибной бурей.
Все фамилии, имена, отчества изменены
Продолжение следует...
Реклама
Уважаемые читатели, предлагаю Вам свою новую книгу "Новые байки старого психиатра".
Приобрести её можно по этой ссылке:
https://www.chitai-gorod.ru/r/WaVWF
