Руслан Умаров пытался производить впечатление солидного, уверенного в себе человека, но Денис видел, его страх засевший глубоко в глазах, нервозность движений, сжатые кулаки.
- Почему вы соврали, что знаете Евгению Сотникову? – с порога набросился на врача Чернышов.
- Сотникову? – опешил Умаров, явно не ожидавший такого вопроса. – Вы про неё не спрашивали.
- Как же не спрашивали, - удивилась Настя. – В нашу первую встречу у нас с вами был разговор о Кристине, которая выдавала себя за Сотникову. Тогда вы даже намеком не дали понять, что знакомы с настоящей Евгенией.
- Да мне это тогда и в голову не пришло, - принялся защищаться Руслан. – Кристина действительно выбрала себе образ Жени. Они в соседних палатах одно время лежали. Будь на месте Сотниковой другая, вероятно Лазовская переняла бы её образ.
- Что значит в соседних палатах? – глаза журналистки стали ещё больше.
- Женька? У вас настолько дружеские отношения? – в унисон с журналисткой выпалил Слава.
- Понимаете, - смутился Умаров. – Женя для меня не просто пациентка, она что-то вроде подопытного кролика. Мы же с первого класса вместе учились. Можно сказать благодаря ей я и пошёл в психиатрию.
- Поясните, - нахмурился Чернышов.
- Женька всегда была немного с прибабахом, - улыбнулся Руслан Олегович. – У неё всё семейство такое. Правда понял я это только после института, а тогда считали её просто странной. Постоянно за нами таскалась. С мальчишками дралась, девчонок за волосы таскала. Мы с Володькой над ней смеялись, а постарше стали, наконец до кумекали, что к чему. Женька в Инякина как кошка влюбилась, вот никого к нему и не подпускала.
- А он? – полюбопытствовала Настя.
- А чего он? - усмехнулся Руслан. – Чихать он на неё хотел. В койку тянул всё что шевелится, даже училку. Представляете, после смерти его матери, она полностью к нему переехала, содержала его. Думаю, так и не простила Володьке, что он в Москву укатил. Вот тогда-то мне и стало интересно наблюдать за поведением людей. Я стал наблюдать за Инякиным и Сотниковой. После школы пошёл в медицинский, потом в ординатуру, тут-то и выяснил Женин диагноз – синдром Адели.
- Кого? – Слава уставился на врача.
- Адель Гюго, - уселся на любимого конька Умаров. – Дочь знаменитого француза Виктора Гюго. В тридцать один год она встретила английского офицера и влюбилась, однако тот не ответил ей взаимностью, но Адель до конца жизни любила его и даже какое-то время всюду следовала за ним, и представлялась как его жена, пока в конце концов не угодила в психиатрическую клинику, где и скончалась. Но синдром неразделенной любви и болезненной привязанности к любимому человеку стали называть – Синдром Адели Гюго.
- Другими словами, - уточнил Денис. – Сотникова всеми силами старалась находиться рядом с Инякиным?
- Да, - подтвердил его догадку Руслан. – В Москву за ним увязалась, потом в секту пришла, да ещё и своего полоумного братца притащила. Вот уж по кому принудительное лечение плачет.
- И что с ним не так? – брови Чернышова почти сошлись на переносице.
- Вечно себе на уме, - пожал плечами врач. – Животных ненавидит. Женя рассказывала, как он кота ихнего зарезал кухонным ножом, когда ему было лет пять. Его потом лечили долго, а лет в четырнадцать он на отца с ножом кинулся, правда тот пьяный был, на мать замахнулся, но мужику пять швов в тот раз наложили.
- В тот раз? – переспросил Чарухин. – Были и другие?
- Я не видел, но Сотникова говорила пару раз было, - неопределенно мотнул головой Умаров. – Но это не мой клиент, а Женю я бесплатно лечу, по старой памяти, так сказать. Между прочим, я на её случае диссертацию защитил и докторскую дописываю.
- Инякин в твоих научных изысканиях тоже присутствует? – сощурился Чернышов.
- Нет, - отрицательно закрутил головой Умаров. – Сначала хотел, но потом предмет исследований пропал.
- В смысле подружку не поделили, разругались и изучать стало некого, - усмехнулся Слава.
- Какую подружку? – не понял Руслан.
- Та, которую отец из города поспешил увезти, от вас подальше, - напомнила Настя.
- Катьку что ли? – брови врача поползли вверх. – Кто вам такое сказал? А, впрочем, я догадываюсь. Эту версию ей, наверное, Вовчик напел.
- Тогда поделитесь реальной историей, - предложил Денис.
- Хорошо, - вздохнул врач. – Мы росли в одном дворе, крепко дружили. Когда старший Инякин стал крепко закладывать, а потом руки распускать, Вовка часто у нас ночевал. Мои родители его жалели и подкармливали, иногда я ему свои вещи отдавал, благо у нас тогда размер один был. Потом отца зарезали, и стало ещё хуже. Мать пить начала, мужиков в дом водить, Володя почти к нам переехал. Дома редко бывал, а однажды приходит, весь дрожит, руки в крови. Мама чуть сознание не потеряла, а он всё твердит: «Маму зарезали».
- И ты решил, что это сделал твой друг? – догадался Чернышов.
- Да, - кивнул Умаров. – Я тогда долго делал вид, что верю ему, но когда он Катьку у меня увёл, то я озверел. Не то, чтобы она мне уже очень нужна была, но так обидно стало, что лучший друг и такой свиньёй оказался. Вот я ему и выдал всё, что думал. Вовка, понятно на дыбы, и представляете что? Обвинил меня в убийстве своих родителей! Меня! Тогда-то мы и разругались. Думал навсегда.
- Но потом вы встретились, - подсказала журналистка.
- Да, - кивнул мужчина. – Учась в университете я долго думал, сопоставлял факты и пришёл к выводу, что Владимир не мог убить родителей. Он действительно во время каждого убийства был у нас. К такому же заключению пришёл и он. И когда он вернулся, то сам пришёл ко мне. Мы в тот вечер напились как свиньи, помирились, поговорили за жизнь. Я был бедным аспирантом в частной клинике, получающем копейки, Вовка вообще без работы, образования и каких-либо перспектив.
- И тут вам в голову пришла гениальная идея – создать секту, - озарило Настю.
- Не то, чтобы секту, - попытался уклониться от прямого ответа Руслан. – Но…
- Выходит ты и есть тот «незримый мозг», - утвердительно кивнул Чернышов.
- Я, - вынужден был признать Умаров.
#детектив, #детективный рассказ, #детективная история
Продолжение читайте здесь