Интересное дело обнаружилось.
Я даже начинаю всё более убеждаться, что, действительно, исключение из школьного курса «Логики» сыграло злую шутку. Я не был в этом убеждён, хотя многие мои товарищи и говорили об этом, поскольку сам я по первому-то образованию математик, то есть я — не вполне гуманитарий, а потому действительно прочитываю логические выкладки в более формальном и строгом изложении, чем в рамках того школьного курса; потому-то мне казался необязательным сам этот курс. Вероятно, в этом я всё-таки неправ. В том смысле, что хотя для математиков он, вообще говоря, не очень нужен, а вот для всех остальных-то...
Между прочим, тут есть товарищ, который взял на себя труд выкладывать для всех школьный курс формальной логики, тот самый, который был в советских средних школах до его изъятия из программ.
Полезное дело делает товарищ.
Вот он, этот учебник для средней школы. «Логика» авт.: С. Н. ВИНОГРАДОВ и А. Ф. КУЗЬМИН (пока не весь, но позаниматься вполне можно, а работа по нему идёт) :
Вот смотрите — что получается.
Я сделал утверждение, что обвинительный приговор не может быть постановлен на одних только косвенных доказательствах.
Точнее, утверждение выглядело так:
И вот что мне ответили:
Ну, оставим пока в стороне первый тезис о неустранимости (это — отдельный разговор). И остановимся на втором — на «МОЖЕТ».
Стоит обратить внимание, что я лично ничего не написал о приговоре вообще, и я, и законодатель написали только и исключительно об обвинительном приговоре. Только и исключительно. О том, что приговор вообще может или не может быть постановлен на косвенных доказательствах, и речи не шло. Конечно, оправдательный приговор может быть постановлен на косвенных доказательствах, хотя бы просто потому, что...
Потому что стоит всё же разобраться с тем, что такое доказательства, что такое доказательства прямые и что такое доказательства косвенные. Не то, что под этим понимает тот или иной комментатор, который просто плевать хотел на всё то написанное, что он берётся комментировать (это вообще-то один из признаков профнепригодности), а именно что они ipso sui.
По прямым определениям доказательства вообще это
сведения о фактах, полученные в предусмотренном законом порядке, на основании которых устанавливается наличие или отсутствие обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела
(ч. 1 ст. 74 УПК РФ, ч. 1 ст. 26.2 КоАП РФ, ч. 1 ст. 55 ГПК РФ, ч. 1 ст. 64 АПК РФ, ч. 1 ст. 59 КАС РФ).
Во наплодили процессуальных кодексов-то! Для ясности, поди, наплодили, печальники о благе народном...
Сразу отмечу, что определение это
а) не вполне непротиворечивое;
б) не вполне строгое.
Почему?
А вот почему.
Если исходить именно из него, то не существует доказательств, которые получены с нарушением закона. Между тем, такие доказательства существуют, другое дело, что они являются недопустимыми в каком-либо отношении. Они именно отбрасываются на основании недопустимости, если отбрасываются! Но допустимость есть как раз одно из критериальных свойств именно доказательства. Если что-то не является доказательством, то оно вообще именно как доказательство не является ни допустимым, ни недопустимым.
Приведу пример.
Пусть некоторое доказательство, то есть некие сведения о некотором факте составляют государственную тайну. Для законного получения такого рода сведений необходимо выполнение ряда действий, которые для получения иных сведений вовсе не предусмотрены.
Пусть эти сведения получены с нарушением установленного законом порядка, а именно: без соблюдения правил работы со сведениями, составляющими государственную тайну (впрочем, для любых «таинственных» сведений существуют определённые положительные правила, которые могут быть нарушены, а не только для «государственно таинственных»).
Так вот, законодательство вовсе не запрещает в этом случае постановлять приговор на основании таким образом добытых сведений, оно запрещает постановлять на их основании только и исключительно обвинительные приговоры, ну именно потому, что такие сведения получены не в соответствии с законом, регулирующим их получение, а вот оправдательный — можно. Поэтому эти сведения будут доказательствами, хотя и получены в порядке, не предусмотренном законом. Вопрос только — доказательствами чего.
Из такого определения неясно, кем именно получены эти сведения о фактах. Вполне возможна ситуация, что судом они получены с соблюдением законодательства, а вот тем, кто сообщает суду — нет. Или даже наоборот. Причём нарушение установленного законом порядка, скажем, судом, также может ничего не говорить о допустимости или недопустимости тех или иных сведений как доказательств.
Вот пример.
Суд, полагая, что в деле имеются сведения, дающие основание для того, чтобы проводить рассмотрение дела в закрытом заседании, выносит соответствующее определение и проводит закрытое заседание, в котором он получает сведения, предполагаемые доказательством. Но выясняется, что суд ошибся и никаких оснований для того, чтобы проводить именно закрытое заседание у него в действительности не было. Ну, самый простой пример — лицо, которое он считал не достигшим несовершеннолетия, в действительности его достигло. Если исходить из прямого определения и подходить к нему предельно строго, то все без исключения сведения, которые суд получил в закрытом заседании суть недопустимые, даже если после получения их эти сведения уже были и изучены в открытом заседании. Это если подходить строго, вот прямо так, как написано. Ну ведь написано же о получении в установленном законом порядке, а не об изучении уже полученных, ведь так написано! Так или не так? А закон, как выяснилось, не предусматривает в данном случае получения в закрытом судебном заседании по этому делу сведений. Порядок нарушен, причём очевидным образом.
Скажете, что можно получить эти сведения вторично уже в открытом заседании? А вот это как раз далеко не всегда возможно. Да и сведения эти уже будут получены в совершенно иных условиях, отличающихся от предыдущих уже тем, что эти сведения судом (не иным составом этого суда, а этим судом!) получались. А что делать, если источник этих сведений уже недоступен, а до этого суд счёл, что одних протоколов мало и надо допросить свидетеля прямо в зале судебного заседания, ведь в этом случае суд уже связан своим суждением о недостаточности протоколов? Можете говорить что угодно, но всё это именно так.
А теперь о косвенных и прямых доказательствах.
Не надо искать определения ни тем, ни другим в законах. Таких определений там просто нет. Это — термины из юридической литературы и разговорного языка. Поэтому каждый раз, когда кто-то использует эти термины, он должен быть готов прямо определить их, чтобы вообще стало понятно — что именно имеется в виду.
Я это сделаю здесь.
Косвенными доказательствами являются такие доказательства, то есть сведения о фактах, полученные в предусмотренном законом порядке, на основании которых устанавливается наличие или отсутствие обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела, в таком соотношении, что эти обстоятельства являются необходимыми для заключения об истинности целевого вывода в деле.
Логически это выглядит так.
Пусть D — целевой вывод (например: Сидоров причинил смерть Никанорову путём удара тупым тяжёлым предметом по голове). Пусть A — доказательство целевого вывода D (сведения о том, что на момент смерти Никанорова Сидоров находился в одном и том же помещении с Никаноровым). Ясно, что если Сидоров не находился в помещении вместе с Никаноровым, то есть A — ложно, то ложно и D — Сидоров не причинял смерти Никанорову путём удара тупым тяжёлым предметом по голове.
(Кстати, удар головой это удар тяжёлым тупым предметом. А. Иванов по этому поводу публично хохмил, зал просто ржал, но лично я никакой хохмы тут не вижу и смешного ничего — тоже).
Так вот, такое соотношение между D и А записывается так: D ⇒ А, а читается так: «из D следует A» или так: «если D, тогда A».
А в этом случае есть необходимое для D. Заметим при этом, что необходимое обладает важным свойством:
если D ⇒ А, то ¬А ⇒ ¬D.
Или это же можно записать так:
(D ⇒ А) ⇒ (¬А ⇒ ¬D),
верно и то, что (¬А ⇒ ¬D) ⇒ (D ⇒ А).
Это ещё записывается так: (D ⇒ А) ⇔ (¬А ⇒ ¬D), а ⇔ читается так:
«тогда и только тогда, когда»
или так:
«эквивалентно».
Поскольку далеко не все юристы понимают элементарную логику, то поясняю именно для них отдельно.
⇒ это просто отображение B² → B, где B = {истинно, ложно}, а B² = B × B, при этом отображение такое, что
∀x ∀y (x ∈ B) ∧ (y ∈ B)
(x ⇒ y) = истина,
если
(х = ложно) ∧ (y = ложно);
∨
(x = истинно) ∧ (y = истинно);
∨
(x = ложно) ∧ (у = истинно);
(x ⇒ y) = ложно,
если (x = истинно) ∧ (у = ложно)
«Необходимое условие» в латыни (это для тех, кто не совсем забыл курс) называлось ещё sine qua non, чем подчёркивался тот самый вывод, который мы сделали: (¬А ⇒ ¬D) ⇔ (D ⇒ А); А — sine qua non D; А — необходимое для D.
Обращаю внимание, что в функции (D ⇒ A), А, как мы выяснили, является необходимым для D, а вот D — достаточное для А (sufficiens).
Теперь, надеюсь, понятно даже для тех, кто пропускал занятия по логике.
(Ну, для полной ясности: утверждение
«этот человек стал королём Швейцарской конфедерации, следовательно он стал лысым»
так же истинно, как и утверждение, что
«этот человек стал королём Швейцарской конфедерации, следовательно он стал волосатым»,
просто потому что нельзя стать королём Швейцарской конфедерации и утверждение «этот человек стал королём» — ложно, а из лжи может верно следовать что угодно — и ложь и истина)
Прямыми доказательствами являются такие доказательства, то есть сведения о фактах, полученные в предусмотренном законом порядке, на основании которых устанавливается наличие или отсутствие обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела, в таком соотношении, что эти обстоятельства являются достаточными для заключения об истинности целевого вывода в деле.
Логически это выглядит так, если мы рассмотрим ситуацию с теми же Сидоровым и Никаноровым.
Имеются сведения, полученные в предусмотренном законом порядке..., что Сидоров ударил своей головой по голове Никанорова, отчего голова Никанорова распалась на три части, мозг Никанорова упал на пол и Никаноров помер. Вот эти сведения — прямое доказательство убийства Сидоровым Никанорова. Именно оно и будет оцениваться на допустимость, относимость, достоверность. Но оно — достаточное! Может быть недопустимое (источник сведений был несовершеннолетним, а допрошен был не в присутствии педагога или родителей, да ещё и без особой необходимости в тёмное время суток), может быть даже неотносимое (Никаноров вообще был уже к этому моменту мёртв), может быть даже недостоверное (все эти сведения — полная фантазия сообщавшего), но точно — достаточное.
А теперь легко понять, почему одни только косвенные доказательства не могут лежать в основании обвинительного приговора (оправдательного — могут!).
Всё дело в сочетании той самой таблицы истинности (в определении) функции ⇒ и запрете предполагать при вынесении приговора, что подсудимый виновен в совершении инкриминируемого деяния. Обвинительный приговор содержит утверждение о виновности подсудимого (D), пусть теперь не имеется ни одного доказательства А, что А ⇒ D, то есть нет ни одного прямого доказательства. Тогда ясно, что вывод об истинности D сделан на основании некоторого F: D ⇒ F, то есть на основании некоторой совокупности косвенных доказательств. Но в том-то всё и дело, что (вспомним!) это предполагать на стадии рассмотрения дела в суде (D = истинно, подсудимый — виновен) нам прямо запрещает правило ст. 14 УК РФ. Значит, можно предполагать только, что (D = ложно), но при этом сам по себе вывод, что (D ⇒ F), как это видно прямо из определения функции ⇒, оказывается истинным и при (F = истинно) и при (F = ложно).
То есть приговор тогда вообще не зависит от оценки F на достоверность. Вот это фокус!
Можно было бы воспользоваться доказыванием от обратного и сказать, что «если бы подсудимый не был бы виновен, то косвенные доказательства в некоторой их совокупности не были бы истинны, а это не так, они истинны, поэтому наше предположение о невиновности неверно», ведь и в самом деле: ((¬F ⇒ ¬D) ⇔ (D ⇒ F)).
Но вот проблема как раз в том, что предполагать даже в логическом рассуждении
(D = истинное)
мы не имеем права в силу прямого запрета на это в ст. 14 УК РФ,
а из предположения
(D = ложно)
относительно как раз F мы опять не приходим ни к какому противоречию, так как из ложности D следует, что вывод истинен и при истинности F и при ложности F, то есть в реальности никакого противоречия, которое позволило бы нам опровергнуть предположение о невиновности подсудимого а данном случае просто нет, а от достоверности F по-прежнему ничего не зависит.
То есть проблема с косвенными доказательствами виновности как раз и состоит в том, что они в любой своей совокупности вообще являются достаточными только в том случае, когда мы предположили виновность подсудимого, а делать это, предполагать виновность-то, как раз запрещено законом именно в стадии обвинения или суда. До того — вполне себе можно. Ну, вот так, именно так написано в Кодексе. Читайте его хоть вдоль, хоть поперёк. А написано оно именно так.
И ровно в смысле указанных точных определений прямых доказательств и косвенных доказательств, а не на основании размытых интуиций и многоглаголаний по этому поводу я и делаю вывод.
Не нравятся эти определения?
Дайте свои определения (но только именно определения, а не просто какие-то описания и неясные соображения!) и попробуйте сделать свой вывод. Тогда ваш вывод будет верен, возможно будет верен, в рамках именно ваших определений.
Не нравится вывод на основании данных определений, но сами определения вас устраивают — укажите ошибку в выводе, если она там есть или вам привиделась
Если, конечно... не трусите умом.