Я, собственно, уже привык к определенного рода комментариям. Среди читателей канала непременно находится кто-нибудь, кто возьмет, да и напишет нечто подобное:
А еще мне периодически пишут, что я бездушный адвокат, который не испытывает эмпатии по отношению к подзащитным.
Я не адвокат. У меня нет адвокатского статуса, что в некотором смысле усложняет мою работу на стадии предварительного расследования по уголовным делам. Впрочем, я редко сам занимаюсь непосредственной защитой по уголовке, чаще работаю по гражданке, или же на стадии исполнения приговора. Для такой работы есть команда адвокатов со статусом, с которыми мы работаем уже не первый год. Если же я берусь за ащиту по уголовным делам, то на стадии судебного разбирательства вести защиту вместе с адвокатом мне не мешает уже ничего. А на стадии предварительного расследования я определяю общую тактику защиты и занимаюсь той работой, которая не требует непосредственного присутствия при процессуальных действиях. Командой работать проще и эффективнее, знаете ли.
А теперь давайте по порядку - и про людскую беду и про эмпатию. Начнем со второго пункта - с эмпатии, будь она неладна.
Я действительно не испытываю эмпатии по отношению к своим подзащитным. И не пытаюсь выяснить, совершал ли мой подзащитный деяние, в котором его обвинили. Я верю своему подзащитному на слово. По сути, для меня, как для специалиста, важно только одно: позиция моего подзащитного в части признания или непризнания им вины, поскольку в зависимости от этого я буду выбирать тактику его защиты.
Совершенно неважно, виновен ли человек, которого я взялся защищать, или нет. Система пожирает и виновных, и не очень. Я же стараюсь не задумываться над тем, виновен ли человек, которого я защищаю. Потому что я защищаю не человека, а его право.
Честное слово, мне иногда очень не хочется защищать некоторых из своих доверителей. В силу остаточной брезгливости. Если совсем невмоготу - переадресовываю коллегами из других коллегий. Но чаще, все-таки, беру - потому что понимаю: нельзя делать различий. И не в деньгах дело, потому что денег, уж извините, мне более, чем хватает.
Просто если я начну задаваться вопросами установления объективной истины - я сломаюсь. Потому что мой опыт показывает, что у нас как минимум 10 процентов отбывает наказание при полном отсутствии вины, а еще процентов 30 - при неправильной квалификации деяния. То есть, к примеру, нужно было наказывать за хранение наркотиков и давать трешку условно - а квалифицировали как распространение и влепили восемь реально. Надо было судить за убийство в состоянии аффекта и давать двушку условно - а осудили по части 1 статьи 105 и влепили девять строгого.
Задаваясь вопросом, виновен ли человек, которого я защищаю, я либо приду к выводу о его виновности и защищать его мне станет противно, либо же уверюсь в его безгрешности и тогда после очередного проигрыша в суде у меня порвется мотор. Потому что я буду понимать, что в том числе и по моей вине сидит невиновный человек.
Именно поэтому я любыми способами отключаю любую эмпатию по отношению к своим подзащитным. Мне эмпатия будет только мешать в работе. Когда моего подзащитного закроют в изолятор (карцер, если так понятнее) во время судов, мне надо будет ему сопереживать, пытаться его оттуда вытащить - и я потрачу на это свои нервы, силы и время, а все эти ресурсы мне необходимы для того, чтобы разваливать дело моего подзащитного непосредственно в процессе. Это жесткий пример, но так вам будет понятнее, почему в моей работе эмпатия и сопереживание подзащитному не самые полезные вещи.
На самом деле, есть такая категория подзащитных, которым очень важно, чтобы их защитник как можно больше времени проводил с ними, приходил в СИЗО, вытаскивал их из камеры в кабинет для встреч с адвокатом - при таком поведении защитника они вроде как ощущают внимание к себе и своим проблемам. Это нормально, поскольку человек под стражей, особенно человек, попавший под стражу впервые, физически нуждается и в сочувствии, и в сопереживании, и во внимании. Таким доверителям мы с коллегами стараемся объяснить, что каждый визит в СИЗО - это полностью потраченный день с учетом очередей, досмотров и прочего, поэтому встречи с подзащитным должны обусловливаться необходимостью согласования позиции, обсуждения дела, а не поглаживания по голове. Бывают случаи, когда человек не готов воспринимать эту информацию - тогда к защите подключается дополнительный защитник, который берет на себя именно функции посещений за дополнительную оплату, поскольку его время тоже стоит денег. Иногда таким посещающим защитником становлюсь и я сам, но не потому, что испытываю эмпатию к подзащитному, а потому, что это работа.
За редким исключением со слов подзащитных - все они невиновны. Мне, поверьте, все равно. Я всегда говорил, что даже самый последний негодяй должен получать законный судебный процесс. Потому что даже у самого ужасного преступника есть права. Они определены законом и должны строжайшим образом соблюдаться. В противном случае, если при расследовании преступлений, при разбирательстве в суде руководствоваться некими понятиями целесообразности и справедливости - в законе исчезает смысл. Это и так слишком часто происходит в судах - и не только в отечественных, поверьте.
Поэтому работа в уголовном процессе для меня - это сумма математических правил помноженных на возможности, которые предоставлены мне двумя кодексами и сводом пленумов.
Что же касается того, что адвокаты наживаются на чьей-то беде...
Нет, что-то в этом есть, конечно. Как говаривал мне один на тот момент уже бывший начальник межрайонного отдела следственного комитета - самые большие негодяи в уголовном процессе, мол, - это адвокаты. Потому что оперативники, следователи и прокуроры - они всегда честно себя ведут, и с открытым забралом, значится, подследственному дают понять, что цель у них этого самого подследственного - посадить. А вот адвокат - он надеждой торгует, редиска такая, хотя прекрасно понимает, что подзащитного его посадят.
И я таких адвокатов знаю вполне приличное количество. Редисок в нашей профессии достаточно. Обманщики есть, непрофессиональные бездари, которые умеют только дым кольцами пускать и цену себе набивают. Я, как-нибудь, расскажу здесь о паре вот таких субчиков - и даже персональные данные опубликую с фотографиями, давно испытываю такое желание.
Но такие же редиски есть среди стоматологов и хирургов, которые забывают в пациентах инструменты, среди чиновников, которые берут взятки и ничего не делают, среди учителей, среди сантехников и прочих профессий. Не без урода в семье, дорогие мои.
Вот только есть у меня несколько вопросов. В начале этой статьи я написал, что по моим подсчетам у нас наказание отбывают примерно 10 процентов совершенно невиновных людей, и процентов 30 при избыточной квалификации.
НО процентов 60 сидят вполне себе за дело и по закону.
Так объясните мне, господа мои хорошие и дамы - о какой беде, на которой адвокаты наживаются, идет речь? Кто для вас, обращающихся за профессиональной помощью к защитнику, эту самую беду создал?
Может, бабушка, которую вы ограбили?
Может, наркоман, которому ваш сын наркотики продал?
Может, девочка, которая перед вами в коротенькой юбочке шла и прямо-таки заставила ее силой взять?
Может, сосед, который так хорошо жил, что вы его решили замочить?
Может, рядовой гражданин, с которого вы взяточку вымогали?
Может, водка, которой вы обпились и жену табуреткой прибили?
Они вам беды создали?
У вас, хорошие мои, не беда - у вас проблема, которую создали себе только вы сами. И если вы не хотите, чтобы адвокаты "наживались" на вашей глупости, нежелании честно работать, на ваших гадких наклонностях, которые вы выпускаете наружу, на жадности вашей, на ненависти к окружающим - вы просто не воруйте, не насилуйте, взятки не берите, с женами вашими не деритесь, водку сверх меры не пейте. У вас тогда не будет проблем, а у адвокатов - работы.
Понятно объяснил?
Адрес электронной почты для связи с автором находится в шапке канала.
Подписаться на телеграм-канал "Юрист-юморист: будни" можно здесь.