Святая Церковь есть живой, бессмертный организм любви, она – тело Христово, Христос ее вечный Глава, каждый из нас, верующих и веру свою делами являющих, есть член сего тела, или, говоря по-ученому, живая клеточка сего организма. И живы мы постольку, поскольку живем в Церкви, живем жизнью Церкви, в неразрывном, живом единении с нею. И каждый верующий и по вере живущий, споспешествуемый благодатью Духа Божия, оживотворяемый общением со Христом в святейшем Таинстве причащения Тела и Крови Его, проявляет в себе жизнедеятельность Главы своей, Господа Иисуса Христа, по реченному Им – яко без Мене не можете творити ничесоже. Живя во Христе, в таинственном общении с Ним, он привносит в сокровищницу Церкви все то, что через него и в нем творит Христос. И сия сокровищница, чрез достойных членов Церкви Духом Божиим водимых, постоянно обогащается, а Господь – Глава Церкви во времена благопотребные являет в Церкви Своей избранников Своей благодати, чрез которых и дарует Церкви то, что ей потребно в свое время. Явится ли ересь, лжеучение, Он воздвигает поборников истины православия, которые с силою и властию, от Бога им данною, обличают лжеучения и раскрывают святую истину, и сие становится достоянием сокровищницы церковного предания в назидание грядущим поколениям. Искажается ли само смышлением человеческим слово Божие или апостольское предание, – промыслом Божиим являются в Церкви истолкователи истинного смысла искажаемых мест Писания, самого духа предания. Ослабевает ли вера, оскудевает ли любовь среди христиан, является ли – соответственно тем или другим обстоятельствам времени, состояния общего развития человечества, – потребность облечь истины веры и нравственные правила в одежду внешних действий (обрядить – отсюда – обряд), дабы глубже запечатлеть в душе, нагляднее представить эти истины уму верующих, – посылает Господь мужей мудрых и святых: Василия Великого, Иоанна Златоустого, Григория Богослова, Тихона Задонского, Димитрия Ростовского, а в наше время – Филарета Московского, Феофана Затворника, Иоанна Кронштадтского, и целый сонм подвижников благочестия, которые влагают в сокровищницу Церкви новые и новые дарования Духа Божия во славу Христа – Главы Церкви и в наше спасение. Особенно богаты эти духовные “вклады” в церковную сокровищницу в области церковного богослужения в виде обрядов богослужебных и разных песнопений. Подумать только: ведь древнейшие песнопения имеют свое начало в Церкви небесной; ведь эти песни: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф; аллилуйя; Слава в вышних Богу – ангельские песни; ведь, первою песнотворицей Нового Завета была Сама Пресвятая Матерь Божия: ведь, это Ея песнь: Величит душа Моя Господа. А в церковных песнопениях, в дивно-поэтических формах изображены и все догматы нашей святой веры, и все основы христианской жизнедеятельности с такою художественною полнотою, с такою глубокою проникновенностью, что ни в каких ученых сочинениях этого нельзя сделать. Впрочем, в сокровищнице церковного предания имеется достаточно и научных трудов всех веков и времен: это – писания отцов и учителей Церкви, начиная от мужей апостольских до нашего времени.
Так собирается в Церкви неоскудеваемое сокровище предания, которое не есть мертвый запас книжного знания, а живой голос присно живущей Церкви Христовой. Все сии созидатели, учители Церкви, и по отшествии своем к Богу, не умерли для Церкви, а живут в ней, мы входим в живое с ними общение чрез молитву и святейшее Таинство Евхаристии, и они всегда готовы откликнуться на нашу молитву, явлением Божией силы и молитвою за нас пред Богом; они беседуют с нами чрез оставленные нам в наследие свои писания. И как мы счастливы, что именно в наши скудные верою времена святые Божии как бы живые восстают среди нас в знамениях и чудесах многих, защищая сим истину Православия нашей матери-Церкви, ободряя нашу немощную веру, являя к нам любовь свою и призывая нас к единению с Церковью, на небесах торжествующею, в любви неумирающей. О, если бы мы знали, что значит жить в Церкви, быть в живом непрестающем общении с небесною Церковью, – если бы знали, какое это счастье, какое блаженство еще здесь на земле! Ведь, это – предвкушение вечного райского блаженства, это, по выражению Иоанна Дамаскина, величайшего поэта церковного – иного жития вечного начало!
Увы, погрузившись в суету сует, мы совсем забыли об этом счастье, сердце наше тоскует по нем, жаждет его, а мы думаем утолить эту жажду-тоску из кладенцев сокрушенных, гоняясь за призраками земного счастья, которое всякий понимает по-своему, но достигнув которого все одинаково и непременно разочаровываются и снова начинают страдать муками Тантала. А ведь истинное-то счастье так близко: прииди и виждь! Вкусите и видите, яко благ Господь!
Как бы я был счастлив, если бы мой читатель спросил меня: с чего же начать, чтобы найти верный путь к этому счастью – блаженству? С радостью ответил бы я ему: начни с очищения своей совести Таинством покаяния, соединись с Господом в Таинстве Причащения и начни жить в Церкви, во смирении исполняя заповеди Господни под руководством матери- Церкви. Если доселе ты питался рожцами современной литературы, то теперь понудь себя читать духовные книги. Если привык каждый день отравлять себя чтением газет не христианского направления, то совсем брось их: это, действительно, отрава, медленно, но верно убивающая духовную жизнь в православной душе. Оттого и чувствует себя человек духовно разбитым, оттого и падает в нем энергия духовной жизни, нарушается мир души, наступает расслабление, что яд холодного, бессердечного, пропитанного адскою гордынею и презорством отношения ко всем и ко всему, что дорого верующей душе, – этот яд каждый день незаметно, капля по капле, вливается иудействующими газетами в сердце читателя и разрушает жизнь духа. Вот – одна из причин такого множества самоубийств в наше безотрадное время! Душа голодает, а ее питают отравленными рожцами – пищею свиней! (Лк. 15:16). Как не прийти в отчаяние! А между тем – противоядие под руками: это – духовная литература. Возьмите, понудьте себя прочитать хотя одну маленькую книжечку святителя-затворника Феофана: “Что нужно покаявшемуся”, и пред вами раскроется другой мир, тот мир, к которому бессознательно, инстинктивно стремится ваша богоподобная душа. Вот признание одной верующей души, из среды образованного общества, касательно чтения духовных книг: “Еще в гимназии приобретя привычку к чтению мы глотаем русские и иностранные романы, следим за периодической печатью читаем “толстые” журналы и т. д. Всецело поглощенные этим светским чтением мы даже и не подозреваем, мимо каких сокровищ мы проходим, не замечаем их. Спросите образованного человека, кто такой был Феофан-затворник. Конечно, скажут: не знаю, да и не интересуюсь этим – вероятно монах какой-нибудь. И очень может быть, что я первая именно так ответила бы лет 7 тому назад. А спросите – кто были Ренан, Вольтер или Ницше, Бебель... другой иностранный писатель – вам без запинки ответят, кто они такие и чем знамениты.
Я нарочно выбрала имя епископа Феофана, 28 лет проведшего в затворе, как пример нежелания образованного общества узнать что-нибудь об ученейшем человеке, нежелания знать о нем потому, что его жизнь была всецело посвящена не земному, а небесному, потому что весь свой труд и себя самого посвятил он на служение Богу. Будь это человек светский, принеси он такую жертву для светской науки или искусства, или для общественного дела, про него прокричали бы на весь мир, но раз ученый (а он был, действительно, ученый) посвятил свой труд, свое время безраздельно Господу Богу, то мы про него не знаем, да и знать не хотим. И еще он наш, русский – и не известен нам, а иностранцев, заслуживающих и меньшего внимания, знать мы обязаны всенепременно, своих же, столь замечательных, и знать не знаем. И если не случайность какая-нибудь натолкнет на чтение сочинений подобных писателей – так и умрешь, не подозревая, мимо каких великих людей ты прошел, не обратив на них ни малейшего внимания. Говорю это по опыту.
Добрые люди натолкнули меня на чтение духовных книг, когда я была в сильном горе, когда душа отказывалась от всякого утешения, и этим открыли мне целый неведомый мир.
Какое богатство неисчерпаемое открылось предо мною! Какая глубина содержания, сколько утешительных истин! Я с рвением принялась за эти книги”.
Назвав несколько имен духовных писателей, автор продолжает: “Какое у них знание сердца человеческого! Какой дар проникать в глубину вашей души!..
Они читают ваши мысли, – вопросы, на которые вы нигде не находили ответа – они разрешают легко и понятно, у них все так ясно и просто, вся душа человека для них как бы открыта, это истинные знатоки души человеческой, истинные мудрецы. Но – мир их не позна.
Чем больше я знакомилась с этим чтением, чем больше находила в нем отрады и чем большим проникалась уважением к нему, тем чаще в душе моей возникало обидное, досадное чувство: зачем же я не знала всего этого раньше? Зачем нас не познакомили с духовной литературой в гимназии? Столько в ней чудных истин, так много глубоких мыслей, столько интересного вообще; это истинно духовная пища. Зачем же лишают нас этого истинного света?” (см. “Отклики на жизнь”, № 2, стр. 30–31).
Что сказать на этот скорбный вопль русской православной души? Попытайтесь войти в наши законосочинительные палаты, попытайтесь обратиться к нашим министрам с проектом: ввести церковную литературу, чтение отцов и учителей Церкви в наши средние учебные заведения. Да вас сочтут ненормальным человеком. Вот мифологию греков и римлян, похождения прелюбодея Зевса и разных богинь – это надо знать нашим “образованным” (по чьему только образу и подобию?) людям, а жития святых, а их духовные писания – да на что им? Они ведь не в монахи готовятся! Можно бы сказать: но, ведь, они и не язычники древней Эллады? Там – поэзия. Но могут ли греко-римские мифы сравниться с той чудной поэзией не измышленных, а живых образов, какую мы находим в житиях святых? Могут ли лучшие произведения поэтов не только древних, но и всех веков превзойти наши церковные песнопения, особенно на великие праздники, наипаче же на святую Пасху? Увы, всего этого сокровища лишено наше юношество, не знает его наше по-язычески образованное общество, с пренебрежением относятся к нему так называемые передовые люди! А еще называют себя христианами. Невольно вспоминается грозное слово Имеющего семь духов Божиих и семь звезд: ты носишь имя будто жив, но ты мертв. (Откр. 3:1).
Говорить ли о том, что чины, обряды и уставы богослужебные в православной Церкви являются наилучшею школою в деле воспитания чувства идеально-прекрасного? Напоминать ли меткое слово почившего Херсонского святителя Никанора, что наше Богослужение в его обрядовой стороне заменяет для нас благороднейший театр, притом возвышающий не только ум и сердце к Богу, но и дающий полное удовлетворение чувству красоты!
И все эти сокровища в нашей православной Церкви, в ее живом предании, и мимо всего этого проходят наши якобы православные интеллигенты, мало сказать: проходят, иные позволяют себе кощунствовать над этою святыней, поступая в сем случае непростительнее язычников.
А ведь если бы смирились, если бы захотели познать все это, то какую небесную, неотъемлемую радость, какое счастье нашли бы в этом познании! Я знаю одного англичанина, знатока России, раз десять посещавшего ее, изучившего наше Богослужение так, как не многие из иереев его изучают: это известный Бирбек – друг России. Он всегда восхищается красотою наших обрядов и говорит, что ничего подобного он не видел ни у себя в англиканской церкви, ни у католиков. Если так могущественно действует наша обрядность на иностранца, на неправославного человека: то как же она должна действовать на душу православного? Не напрасно же один учитель Церкви сказал: прекраснее нашей литургии мы что-нибудь увидим только на небе.
И все это, конечно, потому, что наше сокровище, в продолжении многих веков бережно хранимое и мудро преумножаемое, не есть какой-либо музей древностей, а сама жизнь Церкви, воздействующая на души верующих непрестанным благодатным общением с теми, кто уходя на небо, оставил нам крепкое завещание:
Тем же убо, братие, стойте и держите предания, имже научистеся словом или посланием нашим.
Вл. Никон (Рождественский)
