...джентльмены.
Для начала 21 века Британия выглядит странно. В сущности, странно она выглядит уже лет сто. Эта страна бессовестно управляется наследной аристократией, что в Европе выглядит нонсенсом.
Свою базовую архаичность они маскируют фейерверками радикальных экспериментов в области масс-культуры, от абстракционистов и Битлз до ЛГБТ: со стороны британское общество с перегородками каст должно выглядеть не просто передовым, а революционным. (Так же революционно должен был выглядеть застрявший в паутине чужой религии СССР.)
Конечно, после Второй мировой совсем уж бесстыжие проявления средневекового права начали потихоньку скрывать, но и сегодня под семью паранджами «царь-царица-король-королица».
Сами англичане изо всех сил пыжатся уверить мир, что таковы лишь традиции старой доброй Англии, и что англичанин-простец не мыслит своего существования вне ветхих декораций. Республиканцы всего мира усмехаются, понимая, что хозяева жизни выкручиваются наподобие голубого воришки.
Европейские дома, не без помощи монархии британской, осыпались в результате Первой мировой. Межвоенье для англичан прошло более-менее: в Европе царствовала эпоха bizarre, и английская монархия рядом с кубизмом, большевизмом, фашизмом, футуризмом смотрелась не более и не менее экстравагантным её подданным.
Не то после Второй мировой. Люди взялись за ум, прибарахлились новым социальным порядком, приросли демократией, и только две страны остались в своём исподнем: сталинский СССР и Британия. Впрочем, после смерти Сталина реформировался даже Союз.
Скажут, но ведь Британия в сорок пятом поменяла Черчилля и двинула лейбористов.
Вот!
С этого места начну поподробнее.
Вообще, довольно странно, что в Британии нет республиканцев. Власти этой страны с завидной частотой заказывают опросы, которые неизменно показывают, что республиканские идеи в стране непопулярны (только в этом году можно найти 17 штук). Процент какой-то несерьёзный, в среднем, стабильно держится в диапазоне 15 – 25. Не определившихся обычно процентов 10 – 15, за монархию чётко: заметно больше половины.
Тут, конечно, перестарались, но так выбирают президента РФ и монархию СК.
Ясно, что должно быть так: процентов 40 пофиг, и по 30 за царя и за долой царя. Действительно, простецу, живущему частной жизнью, важно качество управления, а не государственный строй. А что означают 60+% за монархию? Получается, что подданные подпрыгивают за чужой интерес, причём не абстрактный, а конкретных поименованных лиц. Но набрать такое количество дураков трудно. Значит – что? Значит, А – пропаганда, Б – кнут. Выборы в условиях отсутствия выбора. Ведь и 20 проц вполне могли бы сформировать увесистую партию с реальной поддержкой.
Итак, по официальной версии республиканцев в Соединённом Королевстве очень мало, а монархистов очень много. Пусть так. Но республиканцы в Британии – были. Об ирландцах умолчу, но и в самой коренной Англии-Уэльсе. Времена Кромвеля тоже ворошить не стоит, а вот времена американского сепаратизма породили массовую открытую поддержку как американцев, так и республиканского правления, причём люди в результате сецессии не появились, а проявились, в широком спектре от милюковых до лениных. Идеи и приверженцы подпитались и во время Великой Французской революции. Регенту не без труда удалось избежать республиканского переворота. На поверхности это проявилось в деле луддитов, и дело было сделано качественно, на совесть.
На внешних рынках Британия всегда вела себя довольно монолитно, но конфликт старых и новых денег в самом истеблишменте был яростным. По окончании войны в 1815 старые деньги предприняли несколько жёстких шагов против новых. Первым ходом были Хлебные законы, вторым – дефляционный кризис золотого фунта. Сделано это было путём изъятия банкнот (их выпускали все, кому не лень) для перехода к золотому стандарту, который произошёл в 1821. Растущей экономике, прежде всего промышленному сегменту, денег стало катастрофически не хватать, реальные цены упали, а долги остались номинированными в старых цифрах. Когда частная организация под названием Банк Англии резко подняла процентную ставку, финансовый сектор рухнул и потянул за собой промышленный. Бо́льшая часть разорившихся банков занималась как раз кредитованием производств.
В 1830 на фоне смены короля «новые деньги» нанесли ответный и буквальный удар по землевладельцам реинкарнацией луддитов, на сей раз под соусом ломавшего молотилки вымышленного «капитана Свинга». Луддитов хорошо помнили: их по всей матери-Англии давила армия, превышавшая контингент в Испании, и новый король счёл за благо заменить тори, чтобы не заменили их самих: правительство Веллингтона не получило вотума доверия, и вигов (условно говоря, партию «новых денег») пустили на верхушку власти после очень долгого перерыва. (Не обошлось без везения: вотум недоверия вынесли, по сути, ультра-тори, которые пришли в ярость от проведённого умеренным кабинетом закона о равноправии католиков. Их представитель, прадед У. Черчилля, сам внёс на рассмотрение проект нового избирательного закона. От него ожидали наплыва избирателей-протестантов.)
С таким нечаянным счастьем и на свободе виги, однако, разошлись не на шутку и продолжили терроризировать земельную аристократию до решительной победы на выборах 1831 и уже через год провели революционный избирательный закон мимо растерявшихся тори. Вигам, как и ультра-тори, тогда казалось, что закон кратно увеличит их избирательную базу. А уже в 1833 они приняли закон об отмене рабства, что постепенно ещё больше должно было экономически ослабить их противников. «Два на доллар» тори, конечно, взбесило. Это было, по их мнению, нарушением правил игры. В 1831 около двух тысяч пойманных «свингеров» получили суровые наказания от судебной системы, остававшейся в руках тори.
До 1832 Палата Общин представляла собой запасной вариант для младшей братии всё той же земельной аристократии, не попавшей в Палату Лордов по причинам наличия старшего родича. Виги получили неслыханный перевес после реформы, но к 1837 разрыв почти исчез, что позволило землевладельцам (они владели землёй по всему глобусу) подсластить пилюлю и выделить 20 млн фунтов на компенсации примерно сорока тысячам рабовладельцев. Нелишне знать, что крупнейшим акцептором был отец будущего мефистофеля либералов У. Гладстона. То есть, потеряв огромную земельную ренту, сын не увидел смысла далее поддерживать старую корпорацию. Также совсем нелишне знать, что эти 20 млн были взяты правительством взаймы, и окончательно обслуживание копеечки на пропитание старых денег прекратилось только в 2015.
«Старые деньги» вернули власть в 1841 путём пиар-махинации с так называемыми чартистами, то есть движением сборщиков подписей. Для этой цели была создана фиктивная Лондонская Ассоциация Рабочих. Делали его демонстративно образцово, как бы в ответ на свинство виговского свингизма. Любопытно, что движение было существенно купировано самим названием, то есть псевдо-революционеров, -бунтарей и -забастовщиков определили сборщиками подписей под «хартиями» очередных вольностей. Несколько лет агитационные хороводы вокруг трудящихся крутили по нарастающей. Сами рабочие, конечно, в гробу видали все политические права, но представив их как будущих потенциальных избирателей, ходоки чартистов не на шутку испугали весь истеблишмент: даже виги не предполагали настолько расширять представительство и встречали хартии в штыки. Особенно понимая, что за чартистами стоят старые деньги, но не понимая до конца их игры с заталкиванием маятника на самый верх. А дело и было в том, что накопившие популярности лидеры чартистов, получив от ворот поворот, обвинили во всех бедах правящих вигов и бросились бесплатно агитировать за тори.
Контрольным выстрелом было принятие в 1848 году закона о запрете республиканской агитации. Сделано это было под соусом устроенной самими англичанами террористической «весны народов», но закон не отменён и по сей день. А вы говорите, опросы... Срок-то пожизненный. Скажут, что сейчас за это не сажают. Да, но и не агитируют.
Нетрудно заметить, что активизация подставного «рабочего движения» тесно связана с эволюцией послевоенных новых и старых денег в британском истеблишменте. (Обычно, новые – это виги/либералы, но текстильный магнат Р. Пиль, например, был тори.) Оба лагеря принялись стремительно леветь на глазах, играя на опережение с избирательной системой и тред-юнионами. Массы новых голосов, впрыскивавшихся новыми деньгами в систему избирательную, утилизировались старыми деньгами через систему управления. Кульминации противостояние достигло в правление глыбы Гладстона, когда наследовавшие вигам либералы в два хода (1884 и 1885) поставили на серьёзных щах избирательный шах, удвоивший количество голосующих мужчин за счёт сельских обывателей с невысоким имущественным цензом. Ответом озлобленных коронных аристократов было создание Фабианского общества. Не в два хода, но это был мат.
Именно с этого момента дни либералов были сочтены. Слишком самостоятельных потенциальных республиканцев заменили в политикуме Соединённого Королевства на чего-изволите лейбористов. И будет глубочайшим заблуждением думать, что лейбористы получились путём эволюции ветви вигов, от которой отпочковались и либералы. Отнюдь. Лейбористы – это вторая ультра-монархическая и ультра-аристократическая партия, маскирующаяся под леваков, как волк на гербе фабианцев маскируется убитой им овцой.
Либералы, игравшие в Британии от себя в умеренных демократов, были приговорены; дело тянулось много лет, но паровой каток лейбористов утрамбовал либералов в точном соответствии с другой эмблемой фабианцев – черепахой с девизом «когда бью, то сильно». Сделано было эффективно, но настолько грубо, что аристократы-франкенштейны не сразу решились пустить своё монструозное детище в человеческую жизнь. Республиканское дело в Британии было надолго погребено под руинами старого доброго респектабельного либерализма, ничего общего не имеющего с гоп-либералами нашего времени.
Для сокрытия убийства либералов была намеренно искажена и сущность профсоюзов. А это – механизм, позволявший воровать чужих избирателей-работников, набиравший обороты по мере снижения избирательного ценза. «Аристократы» через головы «промышленников» агитировали за своих кандидатов их рабочих. Забастовка, то есть, саботаж был банальным отъёмом денег и управленческих ресурсов у конкурентов во власти. Перераспределение денег было не прямым, а через работников, тративших их, в основном, на еду, то есть продукцию земельной аристократии. Вещь это важная, поэтому номинальные основатели фабианства Сидней и Беатриса Уэбб в 1894 издали талмуд «Истории профсоюзного движения», забетонировавший определение тред-юнионов, как объединения работников с целью улучшений условий труда. Хотя у протосоциалистов смысл профсоюзов как агентства по захвату политической власти даже не скрывался, а в тумане оставляли только верхние уровни управления. Не скрывается, впрочем, и то, что лейбористская партия имеет профсоюзные, а не либеральные корни. Осталось только мысленно соединить оба факта.
Лейбористы, украв модные «рабочие» и демократические лозунги и доскакав с ними до крайнего левого тупика так, чтобы туда не проникли солидные либералы, постепенно набрали избирательный вес, и в итоге заняли в общественном и историческом сознании место на их могиле. Рабоче-крестьянство, которое те ввели в политикум для себя, они перехватили путём банальной радикализации и троллинга серьёзных французских и немецких идей. «Старые деньги» после Первой мировой войны, по сути, оккупировали весь политический спектр, играя сразу с двух рук на сборку Второй.
Интересно посмотреть на первый-второй приход лейбористов во главе с фабианцем Макдональдом. По сути, на пару с консерватором Болдуином они катали шарик одного дела, но Макдональду поручили, например, прогнать антифранцузский план Дауэса и разруливать крайне неприятную аферу с оккупацией Рура, после чего убрали в коробку, чтобы оправдаться перед бывшими союзниками. Те только ахнули: формально англичане признали свою ошибку, но немцы-то в Руре остались, а французов выставили: заиграно. Впоследствии чел и вовсе вышел из лейбористов и перешёл в стан противников. Что лучше всего говорит о том, что дело было между своими.
Так что, в 1945 не произошло ровным счётом ничего, правую руку убрали за спину, подвигали левой, через несколько лет напёрстки поменяли обратно. Просто надо было бросить кость трудившемуся на победу в войне народу.
Лейбористы всю жизнь последовательно занимаются профанацией политических реформ, например, низведением дико смотрящейся Палаты Лордов. Как-то так случается, что семьдесят лет они вопят о каких-то эпических инициативах, выдвигают проекты, принимают законы, а воз и ныне там.
И кто-то ещё продолжает бубнить о косности русского царизма.
Это всё не значит, что монархия - плохо, и её надо убрать повсеместно. Для англичан очень даже неплохо, как неплохой была для русских своя домашняя монархия.
По теме: Чего боится Англия
По теме: Что делать с Англией