1.
–Сейчас "лыжника" * мигом отведу в пятый корпус, – и покурим, – задорно отрапортовала медсестра в больничную стену и взяла под руку старика в больничной пижаме. Cлова автоматной очередью долетели до угла здания, из-за которого выглядывали белая пилотка, а под ней ярко накрашенные губы с торчащей белой сигаретой.
–Сам не дойдешь, дедуль? – обратилась провожатая к пациенту, –А чего смеешься?
Старичок старательно и ровно вышагивал по тротуару, наверное, хотел облегчить труд медсестры. Та заметно нервничала и большой полной грудью стоически вздыхала: впереди длинная извилистая дорожка между коробками корпусов, а идти в таком темпе – зима наступит.
–А я еще молодой! – вдруг заявил больной, остановившись.
–Ну, давай, давай…, молодой, – поторапливала эскулапова дочь.
–Не верите?! Тогда уберите руку. Я сам дойду.
–Ну, некогда мне тут.
–Не надо меня держать, – и он аккуратно освободил руку.
–А прет–то от тебя.
Он решил ответить торжественно.
–У меня классный парфюм, – подарок внучки.
После пары шагов – его повело в сторону, было заметно: старик не держал равновесие. Еще шаг – и он рухнул, как пальто с вешалки.
Медсестра выругалась, – теперь поднимать его и отряхивать.
Он молчал, через плечо уставившись на медсестру.
–Возись тут с тобой, – парировала она его колючему взгляду, и скрестив руки на груди, приняла недоуменную позу.
–Не надо! – скомандовал он и поинтересовался: – А что в училище вежливости не учат?
Глаза ее сузились – старик перешел все границы – задел за живое – намекнул на медучилище – а раз она оттуда – значит дура – другие там не учатся.
–Вставай! – прикрикнула она.
Он завозился на мокром асфальте, будто фигурист при выполнении сложного сальто, отдернул руку, которую она брезгливо попыталась схватить, и снова улегся.
–Ого! – отреагировала она.
–Я – молод, и дедулей меня прошу не называть, – парировал он и юрко перевернулся, как на борцовском мате. –А Вам книжек надо побольше читать.
–Типа я дура, да? – возмутилась медсестра, и слегка пнула пациента в бок.
–Пинайте, пинайте, футболистка, – острил пациент.
Из нее будто спустили воздух, как из перекачанного мячика. И она открыла резервуары: –Вот дурной!
И отвернулась.
Почему–то нет птиц, – вдруг подумал старик, –ну хотя бы воробьев. Он посмотрел туда, где забор упирался в проходную, и вспомнил, как появлялся здесь с цветами, когда выписывали маму, а потом жену. Тогда он не ходил – летал по этой дорожке.
Недалеко приземлилась стая ворон. Птицы важно закаркали. А теперь любая ворона способна прервать воспоминания – засуетится, затопает в пяти шагах от тебя.
–Помнишь старые времена? – но ворона будто оглохла.
Он перевалился на спину и посмотрел на небо:
–Ох! Хорошо на душе стало.
–Ему хорошо, – медсестра была еще здесь.
Он смог быстро подняться на ноги и выскочить через проходную на улицу.
Там Талька ждет с велосипедом, и они вдвоем закрутят педали по прибрежной дороге.
«Утомленное солнце нежно с морем прощалось…».
–Черт возьми, опять спускает шина, давай, накачаю! – и когда были рядом ее загорелые коленки он качал эту шину, а одна шина было пробита, а он качал–качал... Как это было здорово!
Через штанину проступило темноватое пятно. «Кровь? – она, голубушка».
–Да это я зацепился за гвоздь в заборе, когда рвал яблоки.
И снова утомленное солнце и игривые глаза Тальки.
–Я вернусь быстро, ты только пиши! – это он кричал, когда с рюкзаком садился в поезд, уносящий на двухгодичную службу. Уходить, когда тебя ждут, – как это здорово!
Уходить туда, в вечную весну, где нет больниц, где нет пропускных пунктов и шлагбаумов, где есть велосипед во спущенными колесами и Талька, и молодость. Это легко.
...Мутное лицо над головой, отдаленные голоса, и какой-то едкий медицинский запах. Он догадался: проснулся в больнице. Потом выяснит, что на улице упал, стало плохо, на носилки, откачали…
–Что ж Вы так? – непонятный вопрос задает медсестра.
О чем она?
2.
–Папа, опять за книги! Тебе же сказали: после выписки лежать. Как они тебя с такими показателями выписали, как у них совести хватило.
Старик вытащил из портфеля книги, – захватил в подъезде с пола, кто-то собрался выбросить, – пыльные, толстые, c затертыми уголками корешков. Ручка портфеля, сколько книг перетаскал, пока преподавал в институте, – уже потрескалась, скрипит, как колеса телеги. Скорее, ручка давно уже не обращает внимания на эту жизнь, суетную и бегущую неизвестно куда. Вот и старый, потрепанный, видавший виды портфель подмигивает.
Тургенева выбросить… Ну народ… Он расставил пухлые тома по порядку цифр на корешках, полистал шуршащие страницы и выпил чаю.
–Зачем ты их тащишь с улицы? – этот единственный вопрос влетел из приоткрытой двери коридора и пронесся по комнате.
–Спасти, – ответил старик и наклонил голову, от стеснения что ли.
–О–о! – только не ставь их, пожалуйста на полку, в угол или еще куда–нибудь. – Мне хватает этого хлама. Все есть в интернете, сам понимаешь. Тем более, не с твоим зрением их уже читать.
Так продолжалось на протяжении этих нелепых последних лет их жизни с дочерью, куда он переехал после смерти жены и продажи квартиры.
Он не знал как по–другому спастись от той особы, безглазой, с косой.
Сел за стол, достал потрепанный листок: «Мама, вчера мы с дедушкой вытянули два окуня. Дедушка говорит килограмма по полтора. Ночью сидели у костра. Считали звезды. Мама, а можно мне не идти 1 сентября в школу? Ждем тебя! Приезжай к нам быстрее. Твои дочь Ася и дедушка Константин».
Листок бережно хранил уже столько лет, – Ася давно закончила институт.
Позади жизнь. Только подумаешь, а что там было… Пустота. Позади пустота. Спросишь, а почему? Ведь жизнь была наполнена, как ягодное лукошко со спелой полянки, событиями, впечатлениями, надеждами, устремлениями. Нет ответа.
В нее затесался тот проникновенный взгляд девушки, что стояла, на неважно каком полустанке, стояла, да еще махнула платком, будто увидела тебя, когда ты ехал в поезде, а потом на станции прибытия надеялся на чудо увидеть ее. Отчего ж пустота? Почему жизнь юрким резиновым мячиком спрыгнула с крылечка и куда-то закатилась.
Почему дочь так тревожно разговаривает по телефону, наверное, снова позвонила в «скорую». Но уже не нужно.
*Лыжник — на медицинском сленге пожилой больной, который с палочкой идёт по коридору, шаркая тапочками.
Автор: Толкачев Андрей
Читайте на канале:
Евгений Евстигнеев в "Собачьем сердце". Что происходило до и во время съемок?