Лидия Селягина
В конце этого лета (24 августа 1948 года) мне исполняется семь лет.
Сегодня старшая сестра и младший брат ждали моего возвращения. Ведь я вместе с отцом пошла к директору школы с заявлением о приёме меня в первый класс. Директор школы засомневалась, не рано ли отец отдаёт дочку в школу: маленькая да худенькая. Но отец объяснил, что я уже читаю и знаю много стихов из программы начальной школы, так как моя старшая сестрёнка пойдёт в третий класс.
По просьбе директора я с удовольствием продемонстрировала свои возможности: и почитала, и стихотворение рассказала. И сказала директору, что очень хочу в школу. Директор внимательно посмотрела на меня и сказала:
— Ну что ж, я рада, что ты сама хочешь учиться. Так что можете собирать портфель. В школе выдадут учебники, всё остальное надо приобрести: форму, портфель, карандаши. Если что-либо не успеете или не сможете, то мы поможем, — сказала она нам с папой.
— Спасибо! До свидания! — радостно воскликнула я и на одной ножке поскакала к выходу.
Домой мы вернулись весёлые. На семейном совете решили, что в школу я пойду с портфелем старшей сестрёнки и в её форме, а остальное купят. Конечно, ведь сестрёнка очень подросла. Мама сшила для Вали школьную форму. У неё это очень хорошо получалось, она умела шить всё.
А вообще в школу идти было страшно, ведь я никогда не была даже в детском саду. В ту пору ещё не было в семьях телефонов и телевизоров. Основными источниками информации были радио и газеты.
В первый школьный день первого сентября нас, девочек (школа была женская), в большом актовом зале поставили парами, каждый класс имел своё место.
Учительница подвела ко мне девочку с коротко стриженными волнистыми светлыми волосами и голубыми глазами. А воротничок у её форменного платья был не отложной, а стоечкой. Это было симпатично.
— Знакомьтесь, девочки. Держитесь за руки и не потеряйтесь. Сейчас линейка начнётся, а потом пойдём в свой класс, — сказала учительница.
Мы заволновались:
— А как это — линейка? — спросили мы в один голос.
— Это когда все ученики встанут ровненько, как по линеечке, — объяснила нам учительница.
Оказалось, девочку, с которой я стояла на линейке, звали Ира Лукашевич. А платья с такими воротничками стоечкой были пошиты девочкам всего детского дома, где она жила.
Мы замолчали, потому что одна очень важная тётя с орденами и медалями на чёрном платье с белым воротничком красивым добрым голосом сказала:
— Здравствуйте, дети! Поздравляю вас с днём Первого сентября! С началом нового учебного года!
Потом говорили другие учительницы. А директор школы позвонила в колокольчик и особенно тепло поздравила нас, девочек из первых классов. Потом зазвенел, даже задребезжал, настоящий громкий звонок. В зале сразу все задвигались, и мы нечаянно разъединились и потерялись.
Я шла туда, куда несла меня волна движущихся девочек. Вместе с другими девочками я оказалась в классе. Учительница, но уже не та, которая подводила ко мне Иру Лукашевич, предложила нам сесть за парты и начала знакомиться с нами, называя фамилии девочек. А меня в списке не оказалось.
— Дети, я всех назвала? Встаньте, кого я пропустила, — сказала учительница. Я встала около парты.
— Как тебя зовут, девочка? Как твоя фамилия? Как ты сказала? Виноградова? Нет, ты не наша, — вдруг сказала мне учительница.
— А как это? — робко спросила я.
— Да не бойся ты. Сейчас найдём твой класс, бери портфель, пошли, — добрым голосом ответила мне учительница.
Она открыла дверь класса, а на пороге уже стояла та учительница, которая строила нас на линейке с Ирой Лукашевич.
— У вас нашей девочки нет? Ай, вот же она. Как же ты так заблудилась? — обрадованно говорила она.
— Забирайте свою девочку, — улыбаясь, ответила учительница другого класса. Я обрадовалась и весело ответила:
— А я потерялась.
В первый же день нам сказали, что для занятий по счёту нам необходимо принести палочки, хотя бы два десятка. Тогда трудно было достать их так быстро. Мама сказала:
— Ничего не знаю. Вот папа с работы придёт и что-нибудь придумает.
Уже пришла пора спать, а папы всё не было. Смена у него на заводе была такая — вечерняя. Конечно, я пригорюнилась. Младший братишка сочувственно поглядывал на меня, а старшая сестрёнка сказала:
— Ты же знаешь, наш папа обязательно что-нибудь придумает.
А я тихонько ответила:
— Не знаю, ведь уж скоро ночь.
Мы ложились спать обязательно в девять часов вечера.
Утром я приподняла голову с постели и увидела на столе что-то необычное.
— Поднимайся, поднимайся. Отец уже ушёл на работу, а вот палочки тебя уже ждут, — быстро проговорила мама и ушла на кухню.
Я с босыми ногами сразу оказалась около стола.
— Ой, каки-и-е-е!!! — охнула я, открывая незатейливую коробочку.
Все соскочили с кроватей и подбежали к столу.
— Во-о-о! какие! — я взяла пучочки ровненьких палочек, перевязанные резиночками, и показывала их сестрёнке и братишке.
— Мама, а откуда эти палочки? — спросила старшая сестрёнка у матери, которая уже вернулась с кухни.
— Это — малиновые палочки. Отец знает место, где растут кусты малины. Пошёл с фонариком, нарезал веток, а потом уже дома ровнял. Да коробочку удобную отыскал у себя. Полночи провозился, а ведь смена сегодня — утренняя.
— Как здорово! Наш папа — молодец! — мы все радовались.
Я, весёлая, пошла в школу. Первым уроком была арифметика. Учительница сказала:
— Дети, я понимаю, что приобрести палочки за один вечер ваши родители не успели, поэтому будем использовать другой материал, который есть у меня в классе. — Заметив, что я ёрзаю за партой, она подошла ко мне и спросила: — Или у кого-то они уже появились? У тебя, Лидочка, что-то есть? В этой коробочке?
— Да, — смущённо ответила я, — они малиновые. Папа сделал.
— Какие? Малиновые, говоришь? Дай, пожалуйста, я посмотрю, — она села за свой стол и стала рассматривать коробочку: — Надо же, как просто и удобно! И коробочка бесшумно открывается, и палочки такие ровненькие, аккуратненькие, десяточками перевязаны. Лидочка, скажи своему папе спасибо. Девочки, скажите своим родителям или старшим братишкам или сестрёнкам, что палочки могут быть и малиновыми.
А мне было так тепло внутри, что даже слёзы появились.
23.08.2005