Когда Лена носила под сердцем первенца - почти ничего не чувствовала. Ни радости, ни воодушевления, ни интереса. Ей просто хотелось побыстрее отмучаться и освободиться от ненавистного живота. Может, она чувствовала, что этот ребенок не принесёт ей счастья, потому что парень, настояв на родах, спустя полгода после появления на свет дочки, ушёл.
- Извини, - сказал Лене, - но я слишком молод для того, чтобы быть отцом.
Сказал и тут же вышел за дверь, а Лена ещё какое-то время недоуменно смотрела на обитое дерматином полотно, осознавая, что только что её оставили без средств к существованию с ребёнком на руках. Молод! Да они, вообще-то, одногодки!
Кира завозилась и закричала, напоминая, что она всё ещё есть в этом мире, и Лена, сжав зубы, закатила глаза, ненавидя ту, из-за которой её жизнь не будет прежней.
Началось всё с того, что она сказала своему молодому человеку, что беременна. Он обрадовался и обещал, что вместе они будут отличной семьёй. Всё бы ничего, только осознание, что Лена станет мамой, её не радовало, наоборот, она томилась этим состоянием, считала себя уродливой, читала мамские форумы, где её заверяли: как только ты увидишь своего ребёнка и возьмёшь его на руки, всё изменится. Это материнское чувство придёт, потому что каждая женщина - прирождённая мать.
Советчики по интернету ошибались сильно. Ничего для Лены не изменилось, как бы она себя не настраивала, никаких новых чувств так и не пришло, а даже наоборот, ей захотелось сбежать как можно дальше от этого маленького уродливого существа.
Она ненавидела дочь за муки, которые пришлось перенести во время родового процесса, ненавидела её за то, что происходило потом, когда она корчилась от боли после очередного укола. Ненавидела за то, что приходится прикладывать к груди по часам, вместо того, чтобы спать или заниматься своими делами. Ненавидела за причмокивающий рот, после которого горела грудь, делающий жизнь невыносимой, за мокрые пелёнки, недосыпы по ночам, обвисший живот. Она смотрела на скукоженное заплаканное лицо и понимала, что никаких позитивных эмоций к этому ребёнку не испытывает, лишь ненависть. Странно... Но других чувств у неё не было, только она молчала об этом, понимая, что её могут принять за сумасшедшую.
Пока роженицы сюсюкались с новоприбывшими на свет, Лена отбывала наказание, надеясь, что со временем её отпустит и что-то изменится, а пока приходилось чувствовать то, что было.
И вот теперь она стояла по одну сторону двери, пока отец её ребёнка быстро убегал по другую, надеясь, что его не станут окликать, и слушала, как истошно орёт Кира. Она вошла в комнату, удостовериться, что он не пошутил, оказалось, правда. Он действительно собрал вещи, пока Лена не видела, и решил не говорить по душам, а просто сбежать, оставляя ее наедине с проблемами. Они, конечно, жили не богато, но по минимуму на всё хватало, теперь же Лене, которая после техникума нигде не работала, предстояло решать насущный вопрос: где брать деньги.
Арендная плата за квартиру была погашена как раз пару дней назад, на том спасибо, значит, время есть. Только что дальше? Она захлопнула с силой дверцы шкафа, вымещая на них всю злобу, и слушала, как вопит младенец. Нет, ей не нравились эти звуки, и не хотелось слушать их. Просто она подавляла в себе желание пойти и придушить ту, кто сломала ей жизнь.
Ребёнок. Да она не хотела его, доверилась другим, и что в итоге? Ни-че-го.
Лена подошла к дочке и взяла её на руки довольно небрежно, пытаясь подавить в себе негатив, который разливался внутри. Но она в ответе за ребёнка, она не может просто оставить её и уйти. Она не из тех, кто бросает.
Звонить родителям не стала, они слишком заняты заливанием алкоголя в собственные организмы. И с чего Лена взяла, что у нее будет другая жизнь? Хорошая семья, прекрасный муж, любимые дети? Пока что было всё с точностью до наоборот. Бабушка и дед знали, что у них внучка, только толку с того. Оставалась бабушка самой Лены, которая её и воспитала, и у девушки не было другого выбора, как связаться с ней, потому что сейчас она не могла выйти ни на какую работу, кто-то должен смотреть за девочкой.
Антонина Павловна выслушала её и вздохнула. Силы уже не те, правнучку видела несколько раз, качала на руках. Как видела и отца, который трусливо сбежал: плюгавым каким-то показался ей он, да кто поймёт эту молодежь, чего им надо? Любят, пусть живут. Оказалось, не зря он не понравился Антонине Павловне.
- Приезжайте, как-нибудь проживём, - сказала. Знала, что Ленка боевая, обратится только в крайнем случае. Значит, это он и есть.
Вслед за этим Лена набрала хозяйке, и донесла до неё, что они съезжают. Ей пришлось уточнить подробности почему именно, и женщина пошла навстречу: вернула часть суммы. Когда-то и сама попала в подобную ситуацию, потому хорошо Лену понимала.
И вот стоит Лена на пороге бабушкиной квартиры, а на руках спит дочка. Милое личико, пухлые щёки, вздёрнутый нос.
- Вот где я из-за тебя оказалась, - сказала зло мать, проходя внутрь.
Ничего не изменилось, будто время замерло в комнатах, ожидая какого-то сигнала. Даже её игрушки бабушка так и не выбросила, бережно хранила, как память.
- Зачем они тебе? - спросила Лена.
- Часть жизни, - пожала та плечами. - Воспоминания.
Они справились, хоть и было трудно. Лена на месте сидеть не стала, бегала искала, где можно заработать хоть копейку. Бабушка приглядывала за правнучкой, и выцветшие глаза светились радостью. А Лена чувствовала себя немного счастливой вдали от ребёнка. Поторопилась стать матерью, видимо, не пришёл срок.
А потом в её жизни появился Альберт, и закрутилась любовь.
- Ох, Ленка, смотри, как бы со вторым на руках ко мне не пришла, - сетовала бабушка. - Не выдюжим. Один ещё как-то, двоих вовсе не потяну.
Лена понимала, она и не собиралась больше иметь детей. Если эту не терпит, к чему ещё? Только Альберт был добрым и нежным, а спустя год предложил пожениться.
- Переезжаю я, ба, - оповестила Антонину Павловну внучка. - Как распишемся, к Альберту сразу.
- Ох, боюсь за Кирочку, - качала головой бабушка. - Вдруг обижать будет?
- Да всё нормально, он детей любит, - ответила на то Лена.
Альберт хотел своих детей, и Лена сама не поняла, почему обрадовалась, когда узнала, что беременна. Это были совсем другие ощущения, она чувствовала, что внутри неё растёт новая жизнь и была счастлива. Земля и небо по сравнению с прежней беременностью. Она носила под сердцем дочь и была счастлива, она любила её ещё нерожденную, словно открыли тот материнский заслон, который до этого был наглухо закрыт. И можно бы радоваться, только к Кире она всё так же ничего не чувствовала, будто не она носила её все девять месяцев, не она услышала, как она закричала впервые, не она видела её первые шаги.
Даша родилась в срок, и Лена теперь поняла, в чём радость, когда ты прикладываешь ребёнка к груди, когда она кукожит личико, когда появляется первый зуб. Всё заиграло красками, только Кира, которая требовала её внимания, раздражала. А потому была во всём виновата. Даша что-то сломает, достается Кире, заплачет, ей же, отчего не успокоила сестру. И росла одна, как королева, а вторая приемышем при родной матери. Отчим относился нейтрально. Не любил, но и не наказывал попросту. Ребенок и ребенок, он взял за него ответственность, значит, вырастит. А Лена пыталась полюбить, только не могла, будто злилась на девочку, что не дала та нормально пожить, и признавалась только самой себе, что она ненавидит старшую дочь...