Он был хорош собою. И лицом, и телом, излучающим самоуверенность и благополучие.
Высокий, стройный, мускулистый мужчина средних лет в камуфляжной гимнастерке, из-под воротника которой выглядывала тельняшка. Грудь его была украшена разными значками, среди которых красовалась еще какая-то медалька.
Появился он в дверях, когда его уже и перестали ждать. Хотя я очень просила не опаздывать. Чтобы не терять время, я уже начала свою плановую лекцию.
-Всем физкультпривет! - поприветствовал он публику, широко улыбаясь. - Прошу любить и жаловать: Александр Суворов собственной персоной.
Аудитория оживилась и с интересом уставилась на лицедея, который тем временем прошел к столу, смахнул с него невидимую пыль и водрузил на него свой аккуратненький пакетик. Потом обратил взор публике и продолжил:
- Да-да, господа, именно Александр Суворов. Правда, на Васильевич, а Михайлович, и вовсе не генералиссимус, хотя тоже, как видите, имею кое-какое отношение к военному делу.
И Александр Михайлович начал перечислять моим пацанам те места боевых действий, участником которых, по его словам, он был: Афганистан, Чечня, Приднестровье, Абхазия. Свой рассказ он иллюстрировал военными фотоснимками. Вот он в горах Афгана с боевыми друзьями, вот в Приднестровье на БТРе, в Грозном с летчиками возле «вертушки» (боевой вертолет), наконец, в Абхазии с добровольцами-казаками возле здания, сожженного грузинскими сепаратистами. Пока он рассказывал ребятам о своих боевых буднях, я сосредоточенно высчитывала в уме, сколько же ему было лет в 80-х прошлого столетия? Известно, что из Афганистана советские войска вышли 15 февраля 1989 года. После некоторых вычислений у меня получилось, что около 19-20 лет, если, конечно, он воевал в Афгане только в 1988-89 году и сейчас ему около пятидесяти.
Мальчишки мои слушали, раззявив рты. Ещё бы! Не каждый день я приводила в аудиторию настоящего боевого офицера.
После этой замечательной встречи мы обменялись с Александром Михайловичем телефонами, так как я решила написать о нем статью на сайт Кубанского казачьего войска. Суворов оставил мне несколько фотографий. В ближайшее время мы договорились встретиться для того, чтобы он принес какие-либо материалы.
Я пыталась выловить Александра Михайловича около месяца. То ему было некогда, то он оказывался не в городе, а потом и вовсе не стал отвечать на звонки.
Поскольку встречу с Суворовым мне организовал редактор официального сайта ККВ, то я отправилась в пресс-центр с тем, чтобы узнать адрес проживания этого человека. Адрес мне дали, и я отправилась к Суворову в ближайшее воскресенье.
Со стороны улицы его дом выглядел не столь шикарно, каким месяцем раньше предстал перед нами его хозяин. Скорее это был не дом, а хибара. Покосившийся забор с выдернутыми то там, то здесь штакетинами, обшарпанные серые стены фасада, густые заросли сорняка вокруг дома. Унылое зрелище! Единственным украшением дома были черно-белые фотографии, которыми были облеплены оба окна, выходящих на улицу.
На мой зов и стук никто не ответил. Толкнув калитку, я вошла во двор, который смахивал на свалку. Постучала в окно. Я уже собралась было уходить не солоно хлебавши, как из хибары выбрался хозяин. Выглядел изрядно помято. Передо мной стоял совсем не тот изящный мачо, каким он был у нас в аудитории. Меня он узнал сразу. Кисло сделал улыбку и сказал, что неважно себя чувствует, а мне следовало предварительно позвонить.
- Я вам звонила несколько раз, - принялась оправдываться я. – Поскольку вы не отвечали на звонки, я решила, что с вами что-то случилось. Вот, пришла вернуть фотографии.
- Так вы не будете обо мне писать?
- Что я могу написать, когда я ничего о вас не знаю и никаких материалов у меня нет?
- Но я же все вам тогда рассказал.
- Этого мало. Вы рассказывали только о вашем участии в военных действиях. А хотелось бы написать о том, какой вы вообще человек: чем сейчас занимаетесь, где работаете, держите ли связь с сослуживцами? Если вы сейчас плохо себя чувствуете, то, может, вам нужна помощь? Я могу обратиться в штаб ККВ, чтобы казачество чем-нибудь помогло вам.
- Ничья помощь мне не нужна! – воскликнул Александр Михайлович. Потом снизил тон. – Тем более, от казачества. Разве все эти циркачи в черкесках – казаки? Нацепили погоны, а толку от них никакого.
- Не могу судить. Я тоже казачка, состою в Кубанском казачьем обществе и воспитываю молодежь. Пишу статьи и рассказы о русском патриотизме. Разве это не дело?
- Я не о вас говорю, а о тех, кто в штабе.
- Простите, - говорю, - но вы тоже ходите в казачьей форме, носите погоны, имеете какие-то награды и знаки почета. Чем вы отличаетесь от остальных казаков?
- У нас другое казачество.
- У кого, у вас?
- Ну, ребята разные.
Меня очень заинтересовал такой поворот. О каком таком другом казачестве он толкует?
- Извините! Может быть, вы пригласите меня в дом? Неудобно говорить у порога.
Суворов смутился, опустил голову, но потом все-таки распахнул дверь:
- Входите, раз уж все равно пришли.
В доме разве что черт не кувыркался. Венцом нагроможденной в беспорядке различной рухляди был спортивный тренажер и штанга с дисками. Возле окна располагался стол, заваленный фотопринадлежностями, фотографиями, бумагами и окурками сигарет. Под столом – батарея пустых бутылок разного калибра.
- Вы один живете? – спросила я.
- Ну да. А что?
- И что, разве никогда не было семьи? – опять спросила я.
- Ну, была когда-то жена. Ушла. Ей не понравились мои друзья.
- Чем же ей ваши друзья не понравились?
- Тем, что с ними я общался больше, чем с нею.
- А сколько вам лет, если не секрет?
- Да нет никакого секрета. Осенью будет 42. А что, выгляжу старше?
- Вовсе нет. Наоборот, даже моложе.
Тут, признаться, я немного польстила этому человеку. Он действительно выглядел старше. Но мне показалось, что он всеми силами стремился к тому, чтобы казаться молодым, здоровым и крепким. Тренажер со штангой были тому доказательством. Фигуру, похоже, он держал в порядке.
После моей похвалы мужчина слегка приободрился и даже невольно вырос, выпрямился в струнку.
- Но вот я не могу взять в толк, в каком же возрасте вы воевали в Афганистане? По-моему, в те годы вам было не более шестнадцати лет.
Суворов опять уменьшился в размерах.
- Ну, в общем, знаете… насчет Афгана я слегка присочинил. Знаете ли, мальчишки… . Им же нужны героические подвиги.
- Разумеется. Но подвиги подлинные, а не мнимые. О других подвигах вы тоже…
- Нет, нет! – замахал руками Суворов. – В остальных зонах конфликтов я был! Клянусь мамой!
- Верю, верю! – успокоила я мужика.
Потом я отдала Суворову его фотографии и направилась к выходу.
- Так вы, стало быть, писать обо мне не будете? – спросил Суворов вдогонку.
- Не знаю. Может быть, когда-нибудь напишу.
Я все-таки пошла в штаб Екатеринодарского войскового казачьего общества с тем, чтобы там обратили внимание на казака, нуждающегося в участии и поддержке. Тем более, что казак этот воевал добровольцем в локальных конфликтах, а теперь занимается, в общем-то, хорошим делом, ведя с молодежью патриотические беседы.
- А-а, это вы про Суворина, что ли?- засмеялся начальник штаба. – Знаем такого, знаем!
- Не Суворина, а Суворова? – пояснила я.
- Это он сам себя так именует. По документам он Суворин. Но не в этом дело. Что выступает перед ребятами, в том ничего плохого нет. Пусть выступает, если о доблести и патриотизме. Но он попутно еще и реестровое казачество чернит. Дескать, все тут у нас ряженые бездельники. А, между тем, как вы знаете, казаки немало способствовали стабилизации обстановки на Северном Кавказе в девяностых и нулевых. Казаки патрулируют вместе с полицейскими в городах и станицах. Я уже не говорю о воспитании детей и молодежи. Казаки стояли и стоят на защите рубежей нашей Родины. Сколько казаков-добровольцев погибло в ходе конфликтов в Приднестровье, на Украине и на Кавказе, вы это и сами знаете. А он, видите ли, организовал какое-то казачье братство, сами вырядились в казачью форму, нацепили погоны и устраивают сборища против реестровых казаков.
- Так он, выходит, в казачьем войске не состоит?
- Конечно. Более того, я не могу удостоверить вас, что он вообще воевал в Абхазии и в Приднестровье. Во всяком случае, ни в каких списках он не значился и не значится.
- А как же фотографии?
- Вы, что, не знаете, как в наше время можно сделать разные фотомонтажи? Мы ему, конечно, как-нибудь поможем, если вы просите и говорите, что он нуждается. Об этом не беспокойтесь. Хотя сам он мужик здоровый, крепкий, насколько мне известно, но нигде не работает и не служит. Перебивается случайными заработками и вешает лапшу одиноким женщинам. Правда, криминала за ним никогда не наблюдалось. В общем, пустой человек, скажу вам. Балабол - одним словом!
Больше с Сувориным Александром Михайловичем я никогда не встречалась. (Имя изменено- авт.)
Продолжение темы в следующих статьях.