В интернетах возник разговор о том, как звали Орлика. Звали его, разумеется, Филипп, но мой собеседник упорно настаивал на том, что звали его Пилип, что это-де народная форма имени и вообще то же имя. Хотя как раз в том самом документе чётко написано оно через «Ф» — ферт. Эта буква передавала глухой губно-зубной спирант в заимствованных словах.
Поясняю популярно и просто.
Да, Пылып этот произошёл от Филиппа, точно так же, как Игорь от Ингвара(я), точно так же, как Осип от Иосифа, но это связанные, однако разные уже имена. Ну, никто не назвал бы Сталина Осипом, Осип для Сталина было совершенно уже чужим именем, равно как и Йосып, или Джозеф, или Хосе. Просто в фонологической системе праславянского языка не было глухого губно-зубного спиранта вообще, вот и заменяют часто славяне этот спирант по-разному: barwe (польск.) от Farbe, Степан (русск) от Στέφανος (греч.), но, обратим внимание — это оказывало влияние на написание пренепременно, так как если воспроизвести для славянина этот звук было и трудно, то различался он на слух легко и записывался совершенно иначе, чем «п». В результате как раз имена Степан и Стефан быстро разошлись, причём — что важно! — и на письме, а не только в устной речи.
Тогда по старой вот украинской традиции мой собеседник тут же перекинулся на другого (!) исторического персонажа — Ивана Грозного.
Но... всё дело в том, что имя Ивана IV писалось так: Іѡа́ннъ, а вот это в народном ЧТЕНИИ как раз и прочитывалось как Иван. То есть это — чтение всё того же письменного имени!
Первоначально ѡ было огублённым, точнее — глухим лабиовелярным спирантом, ну вот примерно так, как сейчас в английском (одна особенность: в английском сейчас есть такой и глухой спирант и аппроксимант, хотя на письме они не различаются, а различны они только на слух: witch — явный аппроксимант и which — спирант). В немецком этот звук выродился именно в [в], в русском чаще переходил в [о], но вот в некоторых позициях — тоже в [в], часто в интервокальной позиции, как в имени Іѡа́ннъ. Зияние аж из трёх гласных для русского и вообще для славянских языков... ну, сильно не характерно. Прочтите фразу И. Сельвинского: «И у Ии и у её Иоанна», чтобы ощутить всю прелесть этого для русской речи. И это ещё при том, что в слове «её» две гласные разбавлены йотацией, но и «у Иоанна» — уже хватит для ощущения. Поэтому в «о» в устной речи в этом слове указанный звук никак перейти не мог. Потому и в письменной написание «Иоанн» выглядит сильно искусственно.
Поймите и примите: первоначально славянская (особенно глаголица, между прочим) азбука была чисто фонетической (как сейчас, например, в сербском языке, в болгарском есть уже отход от фонетической записи), каждой букве соответствовал особенный звук или их специфичное сочетание, но никогда один и тот же звук не обозначался разными буквами. Такое стало возможным только тогда, когда поменялась фонетика языка, а орфография осталась старой. Орфография вообще более консервативна, чем фонетика. Убедитесь в этом на примере английского.
Русский язык изменяется фонетически медленнее, и намного консервативнее в фонетике, а вот в английском — там да. Подозреваю, что современный англичанин вообще не понял бы устную речь англичанина даже времён Вильяма нашего Шекспира, не говоря о более ранних временах.
Однако как же можно прочитать «Ф» (ферт) именно как [п] — совершенно неясно! Никогда, никогда, никогда буква ферт не ПРОЧИТЫВАЛАСЬ как [п] — ни в каких позициях.
Как в чисто устной, не связанной с письмом или чтением речи непривычного к чужим словам человека это могло прозвучать — да, понятно (как слово «пляшка»), например, но прочтено «Ф» как «П» не могло быть заведомо. Поэтому наименовывание Иваном могло выдавать только не слишком высокую, но всё же грамотность (ну вот как мы сейчас можем перепутать ненаписанные ударения или «е» и «э»: «Мери», или «е» и «ё» — меня иногда, правда, извиняясь потом, именуют Болдырёвым со смещением ударения, конечно, — или «о» и «ё» после фрикативных и шипящих, но тут придумали довольно жёсткое правило, но эти правила — уже середина прошлого века, не ранее: «тушёнка», «сгущёнка» и даже «печёнка», однако «девчонка», «собачонка» и «юбчонка», хотя некоторые артисты, вроде Солженицына и умудряются от большой грамотности изобретать «девчёнок»), а вот поименовывание Филиппа (особенно если этот Филипп — грамотный Филипп, то есть человек весьма и весьма по тем временам образованный) Пылыпом — чистое оскорбление. Это всё равно как Ивана Грозного назвать Ванькой. То есть, может, его так папаша Вася и называл в детстве, но уже в отрочестве — вряд ли.
Тем более, что во времена Филиппа Орлика эти имена уже чётко разделились (как Игорь и Ингварь, как Иосиф и Осип, как Ефим, Яким и Иоахим). Это чётко видно при прочтении как раз реестровых списков войска Запорожского, например. Там именно встречается письменное (что важно!) имя Пылыпъ, причём и через «ы» и через «и», но вот никто и никогда Орлика в документах Пылыпом или Пилипом не записывал.
Поэтому название «Конституция Пылыпа Орлика» это примерно то же, что «Указы Вани Грозного». Ну, то есть понятно, что имеется в виду, но звучит, согласитесь, своеобразно.
PS Кстати, Телесик это как раз «непоседа», «егоза» — от глагола «телесати» — вести себя беспокойно, егозить, то есть Iвасик Телесик это... ба-бах!.. Ванька-встанька.