Памятник великому русскому страдальцу - Фёдору Михайловичу Достоевскому в Омске - имеет своё точное, символичное название - "Крест несущий".
Именно таким, в путах, но несломленный, видится писатель автору скульптуры, омичу Александру Капралову. Для Омска личность Достоевского -знаковая, для самого же писателя Омск - это "мёртвый дом".
"Омск гадкий городишка. ...грязный, военный и развратный в высшей степени",-написал в "записках из мертвого дома Достоевский.
Ещё бы! После блистательного, хоть и мрачного Петербурга, глубоко провинциальный Омск, да еще и из-за стен острожной крепости никакого другого впечатления произвести просто не мог.
Думаю, все знают, по какой причине молодой, но уже известный писатель оказался на каторге. Для Достоевского это стало испытанием и моментом переосмысления жизни. Оказавшись бок о бок с грабителями, убийцами, насильниками, писатель стал как бы одним из них.
"По прибытии в Омск, 23 января 1850 года Достоевского завели в караульное помещение, обрили наголо и выдали домотканую робу с желтым тузом на спине и картуз без козырька. Ноги новоявленного каторжника пребывали в кандалах".
Но это только внешне все казались одинаковыми и были подчинены одному распорядку. На деле же выходило, что остальные узники сторонились выходцев из дворян. Это очень хорошо потом Достоевский описал в "Преступлении и наказании".
Люди, которых на преступление толкала нужда, не могли взять в толк, чего же не хватало этим барчукам. Поэтому часть вспыхивали конфликты.
Надо отдать должное коменданту омского острога Алексею де Граве, который ходатайствовал за облегчение участи "петрашевцев": он отправлял прошение об изменении условий своим заключённым. которое, увы, осталось без отклика.
Но некоторое "попустительство" Де Граве способствовало тому, что и сотрудники госпиталя помогали писателю. В остроге нельзя было иметь перо и бумагу. А невозможность писать для Достоевского оказалась худшим испытанием. Поэтому врачи тайно приносили ему чернила, перо и листочки размером в одну восьмую часть тетрадного листа. На них он записывал услышанные от арестантов выражения, а иногда и целые истории. Хранились эти листки тоже в госпитале. После каторги Достоевский сшил их в одну тетрадь, которую назвал «Моя тетрадка каторжная».
Расположенный в некотором отдалении от крепости госпиталь стал для Достоевского настоящим спасением. Писатель признавался: «Постоянное душевное беспокойство, нервическое раздражение, спертый воздух казармы могли бы разрушить меня совершенно». Именно на каторге у Достоевского развилась эпилепсия, мучившая его всю жизнь. Александр Сулоцкий, священник Сибирского кадетского корпуса, в феврале писал в Тобольск: «Достоевский все в лазарете, главный лекарь Троицкий, по просьбе Ивана Викентьевича толковал с ним, предлагал ему лучшую пищу, а иногда и вино, но он отказывается от всего этого, а просит только о том, чтобы принимать почаще в лазарет и помещать в сухой комнате». Эта просьба, к сачстью, была исполнена.
Ещё один человек - Наталья Фонвизина - нашла способ поддержать писателя.
Ещё на пересылке в Тобольске Наталья Фонвизина, жена декабриста Михаила Фонвизина, в январе 1850 года добилась свидания с находившимися в тобольской пересыльной тюрьме петрашевцами. Именно она вручила писателю Евангелие, изменившее всю его судьбу.
Удивляет, но в то же время восхищает отношение к заключенным в Омске самых разных людей. В литературном салоне Екатерины Капустиной, в доме начальника отделения Главного управления Западной Сибири Якова Капустина, велись беседы о литературных новинках. Здесь же был благотворительный кружок, участники которого передавали в острог письма и деньги.
"Я думаю, не осталось ни одной хозяйки их купеческих и из мещанских домов во всем городе, которая бы не прислала своего хлеба, чтобы поздравить с великим праздником "несчастных".
А беседы с настоятелем Воскресенского собора протоиереем Стефаном Знаменским во многом определили дальнейшее мировоззрение писателя, помогли «перерождению убеждений».
И я полюбил, наконец, это уединение. Оинокий душевно, я пересматривал всю прошлую жизнь мою, перебирал все до последних мелочей, вдумывался в мое прошедшее, судил себя один неумолимо и строго и даже в иной час благословлял судьбу за то, что она послала мне это уединение, без которого не состоялись бы ни этот суд над собой, ни этот строгий пересмотр прежней жизни. И какими надеждами забилось тогда мое сердце!"
Это, конечно, очень страшно, говорить, что не было бы счастья, да несчастья помогло. Но факт остаётся фактом: многое из того, что впоследствии будет создано Фёдором Михайловичем, обусловлено этими годами каторги.
Очень полезно побывать в таких местах, как Литературный музей им. Достоевского в Омске.
Будете в этих краях, заходите!