В 1903 году в письме своей жене Антон Павлович Чехов писал: «…Для чего переводить мою пьесу (имеется в виду «Вишнёвый сад») на французский язык? Ведь это дико, французы ничего не поймут из Ермолая, из продажи имения и только будут скучать». Он считал, что его произведения отзовутся исключительно русскому читателю. Он глубоко ошибался — что тогда, что сейчас его произведения читают как в Европе, так и в казалось бы совсем уж далёкой от русской действительности Японии. Причём по количеству переводов текстов Антона Павловича Япония занимает первое место в мире. Как так получилось и кто за этим стоял?
Немного о русской литературе в Японии
Несмотря на то, что говорить мы будем о конкретном писателе, следует всё же сделать небольшое отступление о том, как русская литература приживалась в Японии.
Политические перемены и перемены общественной мысли несут за собой изменения в искусстве. Так произошло и в Японии периода Мэйдзи (1868—1912 годы), когда страна начинала потихоньку открываться после краха политики изоляции Сакоку. Литература требовала, как пишет исследователь Ким Рёхо, «радикального обновления творческого метода», так что японские писатели больше не могли опираться на ранее популярный жанр развлекательной прозы гэсаку — на этот раз они обратились к опыту европейских коллег.
Русская литература проникла в Японию в числе других иностранных «новинок». Однако изначально она воспринималась лишь как инструмент для изучения российского общества. Да и переводы были так себе — в большинстве своём переводили не напрямую с русского, а с английского или французского языков. Лишь в узких кругах признавались достоинства классиков из России, таких как Пушкин, Тургенев и Толстой. Ценителями были студенты Токийского института иностранных языков, изучавшие русский язык под началом Николая Грея — профессора литературы и русского эмигранта, ранее жившего в США. Он зачитывал студентам отрывки из «Мёртвых душ», «Униженных и оскорблённых» и других книг на русском языке, имевшихся в институтской библиотеке.
Сам институт был открыт в 1873 году и по идее должен был готовить будущих дипломатов и коммерсантов. Однако прославился он не именами политиков, а тем, что из его стен вышел Фтабатэй Симэй — писатель, фактически ставший основоположником новой японской литературы, которая без сомнения взяла многое именно из опыта русских писателей.
Фтабатэй также был ведущим русистом и переводчиком, донёсшим до японского читателя всё великолепие русской литературы как переводами, так и личными трудами. Из-под его пера вышли «Очерк русской литературы», «Русский символизм», «Влияние русской литературы на японскую», а также множество других статей, сформировавших знания современников о словесности северного соседа.
Стоит отметить, что переводил он не только художественную литературу. Благодаря его труду японцы познакомились и с русской эстетической мыслью — статьи критиков Белинского и Добролюбова сыграли чрезвычайно важную роль в развитии новой японской литературы.
Как чеховские тексты оказались в Японии
Итак, Фтабатэй, несомненно, был одним из главнейших популяризаторов русской литературы в своей стране. Однако он занимался в основном переводом произведений Тургенева, а также написанием собственной прозы. А вот за распространением работ Чехова стояли совершенно другие лица.
17 ноября 1902 года в газете «Осака Асахи» были опубликованы отрывки статьи англичанина Р. Лонга «Антон Чехов», именно так японцы узнали имя писателя. Сама статья призывала ознакомиться с произведениями Антона Павловича, так как он, по мнению автора — великий писатель.
Второе упоминание имени Чехова произошло уже через несколько месяцев — в феврале 1903 года, — и в очередной раз в контексте англоязычной критики. В журнале «Тэйкоку Бунгаку» появилась статья «Кто же станет преемником графа Толстого?», где приводились рассуждения о том, кто достоин поравняться со Львом Николаевичем — энергичный, но искусственный Горький, или больной, но естественный Чехов, как их описывает автор статьи.
Лишь после этого, в том же 1903 году, то есть ещё при жизни самого Чехова, на японский язык были переведены первые рассказы. Причём, если первые переводы произведений других русских классиков значительно искажались из-за того, что делались с изданий на английском или французском языках, то чеховским сочинениям повезло намного больше, так как они были переведены непосредственно с русского языка. Поблагодарить за это можно писательницу Сэнуму Каё (до брака Ямада Икуко), выпускницу женской семинарии при русской духовной миссии в Токио. Первые два рассказа — «Дачники» и «Альбом» — она переводила совместно с известным автором и своим наставником Одзаки Коё. Да и по последующим её работам можно отследить влияние этого писателя — стиль переводов казался несколько старомодным, хоть и был встречен публикой с одобрением.
В 1908 году был опубликован первый в Японии «Сборник шедевров выдающегося русского писателя Чехова» в переводе Сэнумы. Безусловно, это было невероятно важное событие в истории русско-японских литературных связей. В уже знакомом нам авторитетном журнале «Тэйкоку Бунгаку» появилась рецензия на сборник. Автор писал: «Одарённая женщина опередила мужчин в ознакомлении читателей с творчеством выдающегося писателя Восточной Европы. Хотелось бы обратить на это внимание наших умудрённых опытом писателей».
Высоко оценили труд Сэнумы Каё в СССР, спустя 30 лет после её смерти. Родоначальник советского японоведения Николай Конрад писал: «Историку и японской литературы и русской литературы надлежит назвать имя того переводчика, который проделал основную работу по внедрению Чехова на японскую почву. Это — Сэнума Каё».
С 1903 по 1913 год Сэнума Каё перевела 26 сочинений Чехова — 22 рассказа и повести и 4 пьесы. Популярность русского писателя росла, и в какой-то момент работать над адаптацией чеховских текстов стали и другие переводчики, в том числе и некоторые известные писатели — Масамунэ Хакутё, Осанаи Каору, Нобори Сёму, Сатоми Тон, Нагацука Такаси и Токи Айка. За указанный период более 30 переводчиков опубликовали 34 произведения Антона Павловича Чехова.
Всеобщая любовь и влияние на японскую литературу
Чехов пришёл в Японию совсем не так, как полагалось бы великому литератору. Он пришёл слишком тихо, но укоренился невероятно прочно в культуре и умах людей. Писатель Дзиндзай Киёси сравнивал чеховское влияние на японскую литературу с тем, как «капли дождя понемногу пропитывают почву». И такое естественное вхождение в духовный мир японцев объясняется достаточно просто.
Лев Толстой писал, что творчество Чехова «понятно и сродно не только всякому русскому человеку, но и всякому человеку вообще». Однако актуальность поднятых Чеховым проблем — это лишь незначительная часть причины. Чеховская поэтика была понятна японскому читателю ввиду своей близости с поэтикой японского классического искусства.
Рассказ был доминирующим жанром в Японии вплоть до XX века. Чеховский принцип «краткость — сестра таланта» для японца очевиднее некуда. Уместить вселенную в «рассказе с ладонь величиной» — вот риторика японского писателя. Чехов в своих коротеньких сочинениях тоже создавал целые миры — с тонко уловимыми настроениями, вниманием к деталям и недосказанностью. И если для западного читателя это было в большей степени непривычно, в контекст японской культуры подобные писательские привычки вписались донельзя органично.
С теми же эпопеями Толстого японский читатель свыкался очень долго — даже выдающийся реалист и почитатель Льва Николаевича Арисима Такэо считал сюжетную многолинейность толстовских произведений крупным недостатком. Творчество Чехова же, как писал Томас Манн, равняется «отказу от эпической монументальности», и это прекрасно согласовывалось с многовековой традицией японской литературы, прочно связанной с короткой стихотворной формой хайку. В японцах издавна воспитано поэтически-интуитивное восприятие окружающего мира, и Чехов, с его умением поражать глубиной смысла, скрывающегося в молчании, стал для них не просто интересным автором, но и, в первую очередь, близким человеком.
Близко к японскому мировоззрению и понимание Чеховым финала. Он пренебрегает внешним эффектом неожиданной развязки, которую в Японии называют «оти», предпочитая приостанавливать события, и предлагает читателю поразмыслить о том, что он только что прочитал. Это напоминает любимое японцами «послечувствование», «ёдзё» — нечто невыраженное, некий подтекст, призванный активизировать воображение читателя. И подобное несоответствие западным канонам новеллистической композиции делает японцев более ревностными по отношению к чеховскому творчеству. В своих эссе и статьях японские литераторы часто с гордостью упоминают о том, что японцы лучше европейцев понимают тончайшие нюансы рассказов Чехова, зрят в корень его повестей и пьес. Они действительно в каком-то смысле считают его «своим» писателем и «своим» человеком.
В Японии существует тенденция писать произведения, заимствуя чужой сюжет, лишь несколько изменяя его и хронотоп. Это не считается плагиатом, скорее наоборот — таким образом воздаются почести первоисточнику. Чехова подобная участь тоже не избежала, появилась куча «реинкарнаций» его рассказов.
В целом его произведения, особенно «Вишнёвый сад», по оценке литературоведа Коно Ваканы, оказали огромное влияние на японских писателей. Например, в сочинениях Дадзая Осаму (одного из самых читаемых классиков японской литературы в XX веке) неоднократно можно встретить упоминания имени Чехова и его персонажей. А в прозе Акутагавы Рюноскэ можно увидеть чеховские мотивы: конец новеллы «Сад» созвучен с тем, как Лопахин из пьесы Чехова восторгается новой жизнью на месте вишнёвого сада — Акутагава пишет о том, как на месте сада, погибшего вместе с постепенно уходящими из жизни членами семьи, строят железнодорожную станцию — символ нового времени. «О семье Накамура никогда не упоминалось. А о том, что на том самом месте, где они сейчас стоят, когда-то были беседки и искусственные горки, — об этом тем более никто и не думал», — завершает произведение Акутагава Рюноскэ.
Влияние Чехова распространилось и на японскую драматургию. По мотивам всё того же «Вишнёвого сада» в конце XX века была написана пьеса Хираты Оридза «Люди ушедших дней». Интересно также, что в Японии был драматург Кояма Юси, которого соотечественники прозвали «японским Чеховым». В его пьесах синтезировано традиционно японское и чеховское восприятие мира.
В наше время творчество Антона Павловича Чехова всё ещё популярно в Японии наряду с сочинениями Толстого и Достоевского — три столпа русской литературы на Дальнем Востоке. Как уже упоминалось, по количеству переводов произведений Чехова Япония — первая, первая она и по художественному уровню этих самых переводов. Однако удивительно вот что: никогда не бывавший в Японии, не знакомый с японской литературой и культурой, Чехов так органично вписался в японскую действительность. Труды японских литераторов «Мой Чехов» и «Очарование Чехова» можно даже не открывать, они всё подтверждают своими названиями.
Ноябрьская ночь.
Антона Чехова читаю.
От изумления немею.
- Асахи Суэхико
Понравилась статья? Ставьте лайки, оставляйте комментарии и подписывайтесь (´• ω •`)ノ