Наконец-то устаканилась погода, прекратились хронические дожди, комфортное тепло настало. Земля водой досыта напиталась, теперь, думаю, что ближайший месяц не придётся мне поливальщиком огорода работать. А растения-то как довольны водяным изобилием! Кроме чеснока, к сожалению. Морковь и свёкла чуть ли не до колен разрослись. Лук как лес стоит. Салат тоже вымахал будь здоров! Супруга поначалу сетовала, что посадили его мало, а в итоге получилось столько, что девать некуда.
Смена моя на пятницу выпала, а потому, ничего хорошего ждать не приходится. Ведь не зря этот день недели в народе прозвали «тяпница» или дополнили словом «развратница». Перед двумя кажущимися долгими выходными, некоторые отрываются на всю катушку, со всеми вытекающими последствиями. Нет, я не душный зануда и не противник отмечания пятницы. Не нравится мне лишь одно, когда «отрыв» не обходится без привлечения экстренных служб, в том числе и «скорой». Да по правде сказать, и суббота спокойствием не отличается.
Благодаря хорошей погоде, коллеги из предыдущей смены на улице стояли, в нетерпении ожидая окончания работы.
– Приветствую всех! Как потрудились? – спросил я.
– В этот раз нормально, поспать дали часа три, – ответила фельдшер Кузнецова. – Да и вечером всё спокойно было.
– Юрий Иваныч, а вы в курсе-нет, что Никитина умерла? – спросила врач Васильева.
– Марина Владимировна? – не поверил я своим ушам.
– Да, да.
– Это как же так получилось-то?
– Ей операцию сделали по замене тазобедренного сустава, сначала всё нормально было, а на пятый день умерла от тромбоза.
– Ну и ну, неожиданно, конечно… Ей сколько было, шестьдесят с чем-то?
– Шестьдесят два. Умирать она явно не собиралась, говорят, спрашивала у врача, можно ли будет каблуки носить.
– Да уж какое тут умирание, она же всегда была как сгусток энергии!
– Ну что ж, вот так получилось…
Зашёл в «телевизионку» и увидел там в полном составе бригаду, которую мы меняем. Врач Анцыферов, как всегда перед концом смены, был крайне серьёзен и собран. Ну а я, чтоб не сглазить, не стал вслух радоваться тому, что их никуда не вызвали.
– Иваныч, слыхал, аптекарша уволилась? – спросил он.
– О как! И с чего же?
– Ну так сам знаешь, она же с закупками намудрила. Из-за неё всегда чего-то не хватало, то тропов, то салфеток, то скарификаторов. Теперь дефицит бумаги для ЭКГ и антикоагулянтов.
– Бардак, <распутная женщина>, полнейший! А может и не сама уволилась, а главный попросил.
– Да кто её знает, всё может быть…
Троп (мед. сленг) – тропониновый тест. Используется для диагностики инфаркта миокарда.
Объявили конференцию. Старший врач прежней смены Дмитрий Александрович вышел из отпуска, а потому вид имел не столь измученный, как раньше. В конце своего доклада, он сделал акцент на одном из вызовов:
– Вчера днём так получилось, что бригада катала больную почти три часа. Вызов был на перевозку по направлению участкового терапевта в «пятёрку» с илеофеморальным тромбозом. Там их не приняли и послали в инфекцию исключать рожистое воспаление. Они съездили, исключили, привезли обратно в «пятёрку». Там опять не приняли, велели в областную везти. Ладно, привезли в областную, а там наоборот, в «пятёрку» отфутболили.
– Ну и чем же всё закончилось? – в нетерпении спросил главный врач.
– Вернули в «пятёрку» и там её всё-таки взяли.
– Дмитрий Александрович, я не знаю, может бригада попалась неопытная, но вы-то где были? Почему вы сразу эту ситуацию не разрулили? – возмутился главный. – Это что за катания? Такое чувство, что в пятой просто поглумиться решили! Больную нужно было сразу там оставлять безо всяких разговоров. Что значит «нужно исключить рожистое»? Пусть сами, как хотят, исключают! Тем более, что у них есть свои машины! Вы забыли, что на консультации мы никого не возим? В общем так, Дмитрий Александрович, чтоб больше такого безобразия не было! Надежда Юрьевна, я вас попрошу провести работу со старшими врачами в других сменах! Коллеги, вопросы есть?
– Да! – ответила врач Денисова. – Нам очень по малу выдают пл***рил, всего по две таблетки. Но ОКСов за сутки бывает больше. Это какая-то нездоровая экономия!
– Эта экономия вынужденная, – сказал главный. – Всё дело в том, что заведующая аптекой очень затянула с закупкой и потом уволилась. Но, из положения мы выйдем. Возьмём взаймы у кардиодиспансера. Так что сегодня после часа, я думаю, всё у нас будет. Правда, не пл***рил, а з***лт, но вы сами знаете, от перемены мест родителей дети не меняются. Ещё есть вопросы? Всё, всем спасибо, коллеги!
После конференции сходили мы к Андрею Ильичу, деньги на похороны сдали, а потом в «телевизионке» засели. В десятом часу, вдруг влетел к нам раскрасневшийся водитель Бобров и крикнул:
– Мужики, там Коля сантехник в смотровую яму свалился! Видать ногу сломал! Идите в четвёртый бокс!
– Опять он, что ли, ужратый? – спросил я.
– Ну… это… Не знаю… – замялся Бобров.
Вошли в бокс и нарисовалась перед нами картина маслом: Николай лежал на дне смотровой ямы и громко стонал, временами переходя на крик. Рядом с ним находился диск от газелевского колеса, а потому можно было предположить, что упал он именно на эту чёртову железяку. Мне ничего не оставалось, как спуститься туда, чтоб осмотреть его.
Результаты осмотра оказались печальными: закрытый перелом большеберцовой кости справа, закрытый перелом левой ключицы и под вопросом переломы трёх рёбер. Как мы его выволакивали из ямы – это отдельная песня. Да, нелёгкая это работа из болота тащить… Нет, Николай по своей комплекции был далёк от бегемота, но намучились мы с ним изрядно и взмокли так, что хоть выжимай всю одежду. В первую очередь обезболили его наркотиком, зарядили капельницу с кристаллоидным препаратом, ногу и ключицу зашинировали, после чего свезли в отделение сочетанной травмы.
Николай, разумеется, был прилично поддат. Хоть и считается в народе, что дураков и пьяных бог хранит, но здесь был явно не тот случай. За каким лешим он припёрся в гараж неясно, уж видно судьба так распорядилась. Лично я заранее чувствовал, что пьянство Николая закончится чем-то подобным. Однако для этого не нужно быть провидцем.
Просил он меня не писать алкогольное опьянение, но я, конечно же, на это не пошёл. Ведь произошёл весьма серьёзный несчастный случай на производстве, который непременно будет расследоваться и факт опьянения незамеченным не останется. Да хотя бы потому, что в приёмнике стационара ему дали дунуть в трубу и вылез показатель средней степени алкогольного опьянения.
Николая лично я не осуждаю. Какой от этого толк? Горбатого только могила исправит. Вся вина за случившееся целиком лежит на заме по АХР, который своим непонятным пофигизмом беду накликал. Его предшественник Александр Михалыч всякие непотребства сразу на корню пресекал. Помнится, было время, когда водители, оказавшиеся на смене без бригад, после ухода начальства пускались во все тяжкие. Точней сказать пили, играли на деньги в карты и даже драки устраивали. Но это продолжалось недолго. Михалыч тогда настоял на увольнении двоих особо наглых, а остальные, получив шикарную выволочку, больше и думать не смели о чём-то подобном.
После освобождения велели на Центр возвращаться. Там я сразу пошёл к специалисту по охране труда, и она взяла с меня объяснение о произошедшем. Теперь ей предстоит расследование несчастного случая, а также внеочередная проверка инспекцией труда.
Вызывать нас не спешили, а потому вновь уселись мы в «телевизионке», где уже была седьмая, битовская, бригада.
– А мы в прошлую смену успешную реанимацию провели! – похвасталась врач Анастасия Морозова.
– Так это неудивительно, – ответил я. – У вас таких-то реанимаций миллион наберётся.
– Нет, не наберётся, – возразила она. – Ведь мы не человека реанимировали, а собачку!
– То есть вас к собаке вызвали, что ли? – не понял я.
– Нет, мы на пожаре дежурили. Пожарный вынес собачку небольшую и кошку. Они не обгоревшие, видимо просто дымом надышались. Хозяйка, бабуля старенькая, сразу давай рыдать, как будто людей потеряла. Ну мы, как говорится, прониклись, я стала собаке массаж сердца делать, а Рома – кошке. И вы представляете, она у меня ожила, задышала! Но вот кису спасти не удалось…
– Ну что ж, поздравляю! Пусть и не человека, а всё-таки живое существо к жизни вернули.
Вот и дождались мы своего очередного вызова: боль в груди у мужчины шестидесяти шести лет в садоводческом товариществе. Поскольку было написано «Вызвал сам», то предположил я, что всё там не так плохо.
У ворот нас встретила пожилая женщина и показала дорогу.
Первым, что бросилось в глаза, был огород, ухоженный до идеального состояния. Всё там цвело и сочно зеленело, было ровненько, чистенько, без единой лишней детали. При этом чувствовалось, что в такую красоту вложен серьёзный кропотливый труд.
Больной лежал на кровати поверх покрывала, был бледен, с испариной на лице.
– Вы уж извините меня, пожалуйста, что я вам не вышел. Я вас вызвал и соседку попросил вас встретить. Потом как рухнул на кровать и теперь даже голову не могу поднять.
– Не за что извиняться. Что вас беспокоит?
– В груди немного пожигает и слабость сильная.
– А как давно?
– С восьми утра. Я к***лол выпил, на полчаса полегче стало, а потом опять зажгло…
Медбрат Виталий отдал мне кардиограмму со словами «ничего там нет». И действительно, на беглый взгляд, ничего криминального на ней не было. Но приглядевшись, всё же узрел я малюсенькие подъёмчики сегмента ST и его реципроктные незначительные депрессии, отрицательные зубцы Т в тех отведениях, где они должны быть положительными. Некоторые коллеги жестоко ошибаются, когда вздыхают с облегчением, не увидев подъёмов. «Инфаркта нет!» – делают они вывод. Вот только непонятно, откуда берётся и на чём основано такое убеждение. К сожалению, инфаркт запросто может быть и безо всяких подъёмов. Незнание этого приводит к ложной диагностике, а значит и к оказанию ненадлежащей помощи. Последствия таких «облегчённых вздохов» будут, мягко сказать, нехорошими: некроз участка сердечной мышцы и, возможно, инвалидизация пациента.
Помощь больному оказали строго по стандарту и в областную больницу свезли.
Следующим вызовом было дежурство на пожаре в квартире многоэтажки. Подежурить дело нехитрое, ни умственных, ни физических усилий для этого не требуется. Разумеется, если пострадавших нет.
Подъехали к старому девятиэтажному дому. Из двух окон четвёртого этажа валил густой чёрный дымище. Пожарные уже во всю работали, ну а нам оставалось лишь смиренно ждать.
Дым и сменивший его пар исчезли и неожиданно пожарные вынесли пострадавшего. Хоть и было непонятно жив он или мёртв, но всё равно загрузили его в машину. Просто негоже проводить осмотр на глазах у зрителей.
Пострадавший оказался живым, вот только жизнь в нём еле теплилась. Это и немудрено, ведь налицо было отравление продуктами горения и ожоги второй-третьей всей нижней части тела, начиная от копчика. Усугубили ожоги синтетические спортивные штаны, которые расплавившись, буквально влипли в ткани. Личность пострадавшего установить не удалось. Зрители его не знали, а бегать по соседям или искать в квартире документы, не позволяло время.
Давление было восемьдесят на ноль, пульс на лучевой артерии не определялся, сатурация – пятьдесят два. При таком отвратном насыщении крови кислородом неудивительно, что вся гемодинамика поломалась и грозила вообще прекратиться.
Подключили пострадавшего к кислороду, катетеризировали вену, капельницу наладили, ожоги обложили специальными салфетками и полетели стремглав со светомузыкой. Но только ввезли в приёмник, как сразу, словно по команде, наступила остановка сердца и дыхания. Реанимировали тридцать минут, но безуспешно. К сожалению, эта смерть считалась «нашей», а не больничной. Поэтому пришлось грузить тр-п в машину и везти в судебный морг.
Писанины было много: форма в планшете, карта вызова, протоколы реанимации и констатации смерти. Конечно, можно и на Центре всё это доделать, но не люблю я что-либо на потом оставлять.
Дальше поехали к избитому мужчине сорока шести лет.
Прибыли мы в классическую алкохату с грязью и вонью. Вышедшая к нам редкозубая дама непонятного возраста с безобразно опухшей физиономией, громко сказала:
– Вот ведь, <распутная женщина>, чего получилось-то!
– А что именно? – поинтересовался я.
– Дык чего, ко мне Вовка с Серёжкой пришли, мол, есть чего, тёть Нин, а то подыхаем! Ну у меня было три флакона, мы их выпили. Потом Вовку в аптеку послали. Я деньги на пять флаконов дала, а он, <самка собаки>, только четыре принёс! Сразу понятно, что в одну харю выжрал. Да ладно, думаю, <фиг> с тобой! Ну а потом слово за слово, Серёга завёлся и его <отлупил>. Но видать сильно, вон, лежит, встать не может. Давайте, увозите его, <нафиг> он мне нужен!
Пострадавший с нездоровым серо-бледным лицом лежал на кровати поверх засаленного ватного одеяла.
– Что случилось, уважаемый?
– Он мне почки отбил… – слабым голосом ответил он. – А ещё что-то дышать тяжело…
– Чем он тебя бил?
– По лицу кулаками, а сзади вроде ногами…
– То есть, сильней всего поясница болит, правильно?
– Да, да.
– Давай поворачивайся, я посмотрю.
Он с великим трудом повернулся на бок, открыв нам неожиданную картину: рубашка сзади и одеяло были пропитаны кровью. После того, как рубашку задрали вверх, стали видны две колото-резаных раны: одна была на пояснице в проекции левой почки, другая – между десятым и одиннадцатом рёбрами слева.
– Так у тебя же две ножевых раны! – сказал я. – А ты говоришь ногами бил!
– Дык он его порезал, что ли? – спросила, вытаращив глаза хозяйка квартиры. – Я и не видела у него никакого ножа!
– Видела-не видела, а такие раны не из воздуха появились, – ответил я.
– Ну всё, <распутная женщина>, чтоб больше ни тебя, ни Серёги здесь не было! Дорогу сюда забудьте, св***чи поганые! – зло прокричала хозяйка. – <Нафиг> мне нужны эти проблемы!
Давление было девяносто на сорок, но это и не удивительно из-за такого-то сильного кровотечения. Хотя, предположительно, почечная артерия не пострадала, иначе он давно бы уже в тр-п превратился. Плюс ко всему был у него ещё и гемоторакс, то есть скопление крови в плевральной полости. Причиной такой бяки послужило проникающее ножевое ранение. Пострадавшего обезболили и стали в него щедро лить, дабы восполнить объём циркулирующей крови.
Далее встал вопрос о его переноске в машину. Причём остро встал. Был бы первый этаж, мы б его кое-как своими силами из подъезда вынесли, а там сразу на каталку переложили. Но этаж-то был пятый, чёрт его дери! Мои парни обежали весь подъезд, потом вышли на улицу, но помощников так и не нашли. Теоретически, конечно, можно было спасателей вызвать. Но это потребовало бы дополнительного времени, а оно в такой ситуации было на вес золота. В итоге, позвали водителя Володю и вчетвером, при помощи такой-то матери, снесли весьма немаленького пострадавшего в машину. После этих неспортивных упражнений, спина моя была готова разломиться надвое. Но несмотря ни на что, всё завершилось благополучно, живым и в сознании его довезли.
После этого вызова мы даже не сомневались в том, что разрешат обед. Но неожиданно ещё вызов пульнули: приступ бронхиальной астмы у женщины семидесяти пяти лет. Тут уж я возмутился, вскипел и схватился за рацию:
– Центральная!
– На приёме.
– Это шестая. Надежда, ты чего это беспределишь-то? Времени третий час, а у нас ни в одном глазу!
– Юрий Иваныч, не ругайтесь! Это же бабушка Мухина, нет у неё ничего. Приедете, добрым словом полечите и всё!
– Ладно, Надя, только из любви к тебе!
– Спасибо!
После этого вспомнил я, кто такая эта Мухина. Мы у неё ни разу не бывали, но у других бригад она попила немало кровушки, неумело симулируя приступы бронхиальной астмы. Делает она это не из простой любви к искусству, а с одной единственной целью: заполучить внутривенно эуф***н с пр***лоном. До недавнего времени она была не одинока в своём хобби. Жил-поживал такой же псевдоастматик Куликов, но покинул он этот мир. Нет, не из-за бронхиальной астмы, а совсем по другим причинам. На тему употребления упомянутых препаратов я уже высказывался, но всё же повторюсь. Они, конечно же, не наркотики и «ломку» не вызывают. Но некоторые их любят за то, что получают чувства прилива сил и лёгкой эйфории.
Когда мы вошли в подъезд, где-то выше щёлкнул замок. Поднявшись на третий этаж, мы увидели, что дверь нужной нам квартиры приоткрыта. Для приличия постучав, мы вошли и увидели лежавшую на диване благообразную пожилую женщину, которая сразу начала страдальчески стонать:
– Ооой, милая «скорая»! Ооой, помогите, сейчас задохнусь! Ооой, сейчас умру!
– Что именно вас беспокоит? – спросил я.
– Задыхаюсь я, задыхаюсь, астма у меня!
Хоть внешне и не было заметно никакого задыха, но лёгкие я всё же выслушал. И ничего патологического не уловил. Обычное везикулярное дыхание.
– Нет у вас никакого приступа, Мария Николаевна, – сказал я. После этих слов, она резко вскочила и выдала целый шквал возмущения:
– Как это нет?! Вы что, издеваетесь надо мной?! Да у меня всё сдавило, я дышать не могу!
– Если б вы задыхались, то тогда бы так не кричали. Вам бы не до этого было, – спокойно ответил я.
– Ах вы негодяи! Приехали три сво***чи и издеваются! Как вам не стыдно! Вы же садисты натуральные! У вас и рожи-то садистские!
– Эх, Мария Николаевна, и это после всего, что между нами было?
– Чегооо?! Ну я вам сделаю! Я вам устрою! У меня племянник в милиции работает!
Она и дальше продолжила кричать, но мы быстренько покинули это негостеприимное жилище.
Ну а дальше нам разрешили обед, хотя по времени и до ужина было не так далеко.
Наевшись-напившись, пришли мы в «телевизионку». На мягком диване, под тихое бормотание телевизора, накрыла меня дремота. А я ей и не сопротивлялся. Где-то через полчаса из сна в реальность вернул меня трезвон планшета. Вызов прилетел: психоз у молодого человека двадцати двух лет.
Возле подъезда «хрущёвки» нас встретили две женщины. По одной из них, с заплаканным лицом, было видно, что она объята горем и погружена в тяжкие мысли. А другая, державшая себя в руках и не утратившая ясность мысли, обратилась к нам:
– Здравствуйте! Это я вас вызвала к племяннику. Мне сестра позвонила, вся в панике, говорит, приезжай, с Ромкой чего-то непонятное творится. Он все её вещи из окна выбросил, вон, посмотрите, что творится!
И действительно, росшее под окном дерево, словно новогодняя ёлка было увешано предметами женского гардероба. Часть вещей была уже собрана и большим кулём лежала на скамейке.
Тут в разговор вступила мама больного:
– Я вообще уже ничего не понимаю! Господи, что с ним случилось? Он ведь когда в мае на работу устраивался, всех врачей проходил, у психиатра тоже. Ведь всё же нормально было!
– Да, он всегда был нормальным, – подтвердила её сестра. – Работал, с девушкой встречался. Я не знаю, что у него перемкнуло сегодня.
– Не сегодня, Марин, – сказала мать. – Он на зачем-то неделю с работы отпросился и всё это время из дома вообще не выходил. Какой-то молчаливый стал, мрачный, целыми ночами за ноутбуком сидел и потом спал по полдня. Я пыталась выяснить, что случилось, а он резко так: «Скоро сама узнаешь!». А сегодня вообще с катушек слетел. Сказал, что я – дьявол и стал все мои вещи с балкона выбрасывать.
– Раньше что-то такое бывало? – спросил я.
– Нет, нет, что вы! Он всегда был нормальным парнем. Закончил колледж, в армии отслужил, работал, – ответила мать.
– А он ничего не употребляет?
– Нет, ничего. Я же говорю, он всю неделю дома был, постоянно у меня на глазах. Да и раньше ничего такого себе не позволял.
Потом пришли мы в квартиру с незапертой дверью. Шкафы были открыты, всё кругом разбросано и создавалось впечатление, будто там проходил жёсткий обыск. Виновник торжества, одетый лишь в плавки, как ни в чём небывало сидел за ноутбуком. Но при нашем появлении он резко вскочил и заорал на мать:
– Я тебе сказал, вали отсюда! Чё ты опять припёрлась?! От тебя дьяволом воняет!
– Роман, а ну угомонись! Сядь! – прикрикнул я. – Давай-ка лучше поговорим нормально. Объясни, что случилось, а то мы вообще не в курсе. Почему ты с мамой так плохо обращаешься?
– Какая это мама? В ней дьявол сидит, вон, посмотрите на её рожу! Если она в человека не превратится, я повешусь! Не, вообще-то мне Бог сказал, чтоб я её шампурами проткнул и тогда она не будет дьяволом.
– Рома, то есть Бог с тобой разговаривает?
– Нет, он мне мысли присылает. Он так сделал, что я теперь вижу кто человек, а кто чёрт.
– Ну а зачем ты вещи-то выбросил?
– Я же сказал, от них дьяволом воняет.
– Ром, а Бог с тобой регулярно на связь выходит?
– Никуда он не выходит, он просто управляет мной и всё.
– А ты можешь сопротивляться этому управлению?
– Нет, я чё, дурак, что ли?
– Ром, а как давно он тобой управляет?
– Не знаю, всю жизнь, наверно.
– А как ты себя чувствуешь? Что-то беспокоит?
– Только голова болит и всё. Но я дьявола всё равно выгоню. Нужно просто пять шампуров в живот воткнуть…
– Нет, Рома, давай одевайся и поедем в больницу.
– А чё мне там делать?
– Лечиться. Ты же сам сказал, что головными болями страдаешь. А насчёт Бога не переживай, он и в больнице никуда от тебя не уйдёт.
– Ладно, – сказал он, продолжая сидеть.
– Ну так вставай, одевайся!
– Не буду я одеваться! – категорично ответил он.
– Ты прямо в трусах поедешь, что ли? Почему ты одеться-то не хочешь?
– Непочему, не буду и всё. Иначе я сейчас из окна выпрыгну!
Ну что ж делать, пришлось согласиться на его условия, пока не передумал. Хотя, конечно же, одежду взяли с собой.
У Романа, по всей видимости, дебютировала параноидная шизофрения. Но она не выскочила из ниоткуда, а находилась в спячке. Её пробуждение было постепенным, длившимся примерно неделю. Роман сначала изменился, став нелюдимым, подозрительным, непонятным и лишь потом «выстрелил» психозом. Кроме всего прочего, у него был выражен синдром Кандинского-Клерамбо или по-другому «синдром психических автоматизмов». Выражается он в твёрдом убеждении больного, что им кто-то управляет извне. В случае с Романом, им «управлял бог».
Предвидя вопросы о том, что же именно может пробудить шизофренический процесс, поясню. «Будильником» могут стать любые нехорошие факторы, в частности, сильный стресс или употребление психоактивных веществ. Однако коварство шизофрении заключается в том, что она может развиться и без видимых причин.
Выставил я Роману «Острое психотическое шизофреноподобное расстройство», с чем его благополучно приняли. Здесь может возникнуть вопрос: почему вы сначала сказали, что у него параноидная шизофрения, а выставили совершенно другое? Всё дело в том, что мы не вправе ставить шизофрению в качестве предварительного диагноза. Причина заключается в том, что этот диагноз очень серьёзен и кардинальным образом меняет всю последующую жизнь пациента. Одним лишь росчерком пера его не отменишь, так же, как и не уберёшь огромный гранитный монолит.
Дальше нас вызвали снова на психоз, но уже к женщине сорока четырёх лет.
Открыла нам встревоженная пожилая женщина:
– Я к дочери вас вызвала, просто уже не знаю, чего с ней делать. Прямо на глазах спивается. Она сначала жила отдельно на съёмной квартире, потом платить нечем стало и ко мне переселилась. Вот теперь и мучаюсь.
– А нас-то вы для чего вызвали? Мы от алкоголизма не лечим.
– Да не лечить! Она сегодня пьяная пришла, а я её отругала, пригрозила, что выгоню. А она и говорит: «Я тогда удавлюсь сегодня ночью!». Теперь я вообще сама не своя и спать-то боюсь ложиться! Поговорите с ней, может укол какой сделаете?
– Где она сейчас?
– Спит в маленькой комнате, проходите туда.
Дама-затейница действительно спала, уютно свернувшись калачиком. Когда мы её разбудили, она встрепенулась и непонимающе уставилась на нас:
– Ой, а вы кто?
– Мы – «скорая помощь».
– А чё случилось-то? Кто вас вызвал?
– Ваша мама. Давайте, полностью просыпайтесь и будем беседу беседовать.
– Мам, а зачем ты их вызвала? Я вообще ничего не понимаю!
– Надежда Николаевна, нам сказали, что вы приготовились с жизнью расстаться, – прямо сказал я, решив не заходить из далека.
– Чегооо? Да вы совсем, что ли? Мам, это ты им наговорила?
– Да ты же сама мне сказала, что удавиться хочешь! – ответила мать.
– Мам, ты дура, что ли? Ты чего несёшь-то? Какой давиться, у меня даже и в мыслях такого не было!
– Надежда Николаевна, то есть к жизни вы нормально относитесь? Не хотите её прекращать?
– Нет конечно, вы что? Ой, блииин, то надо же такое сказать!
– Ну что ж, это радует. А какие у вас отношения с алкоголем?
– Никакие, вы чё меня алкашкой, что ли, считаете? Не, ну я выпиваю, конечно, но по чуть-чуть, после работы. Пива бутылку выпью и всё. Я же до пьяна не напиваюсь, не валяюсь, не скандалю!
– Надя, да ты же совсем спиваешься! Что ты паинькой-то прикидываешься? – не утерпела мать. – Доктор, я вас очень прошу, скажите ей, чтоб закодировалась!
– Сказать-то нетрудно, только смысла в этом нет. Пока она сама свои проблемы не осознает, никакие слова не помогут.
– А ведь есть же какие-то таблетки от пьянства, – не отступала мать. – Может напишете рецепт или хотя бы название скажете?
– Нет, такие препараты назначает только нарколог.
– Ой, я уже и не знаю где помощи искать…
– У нарколога и только у него. Без вариантов.
Понятно, что мать больной осталась недовольной нашим визитом. Но и мы, в свою очередь, тоже не испытывали радости от совершенно пустого вызова.
Далее нас вызвали к мужчине, который лежал без сознания на газоне возле жилой многоэтажки. На этот раз не напрягся я от такого повода. Настойчиво подсказывало мне шестое чувство, что господин слишком рьяно отметил завершение рабочей недели.
Прибыв на место, мы сразу осмотрели газон. Хотя, что там осматривать, и так всё было отлично видно. Нигде никаких лежавших, сидевших, стоявших или висевших в воздухе мужчин не просматривалось. Впрочем, как и женщин. Решили мы было с другой стороны глянуть, но с балкона третьего этажа нам крикнул коренастый немолодой мужичок:
– Он ушёл вон туда, к магазину! Езжайте быстрей!
– Ага, сейчас только разгонимся посильней! – ответил фельдшер Герман. – Раз вы видели, что он ушёл, почему вызов-то не отменили?
– Дык я думал вы его догонять будете!
Эти глупые слова остались без ответа. Кстати сказать, нам и ранее неоднократно предлагали устроить погоню. Видать некоторым особо одарённым натурам страсть как хочется увидеть приключенческое реалити-шоу.
После этого вызова, как всегда раньше времени, нас пригласили на Центр. Там я сдал карточки и уселся в «телевизионке» ждать двадцати ноль-ноль или очередного вызова. Хотя в нашей смене за пять минут до её завершения не вызывают, но от греха подальше лучше перестраховаться. В итоге, всё закончилось хорошо и думой я ушёл вовремя.
А на следующий день понятно, что было. Сразу к нашему приезду пришёл Фёдор со срочным донесением:
– Иваныч, иди в лес! Там белых дох…, ой, прости, Ириш, очень много! Я вчера на три тысячи продал! А может вместе пойдём?
– Не-не-не, Федя, никаких вместе! – твёрдо сказала Ирина. – Не нужны мне ваши приключения! Идите порознь, а вот вечером все вместе соберёмся и посидим по-человечески.
Ну что ж, слово супруги для меня закон, а потому в одиночку отправился в свой любимый труднодоступный лес. Когда преодолел все препятствия и туда пришёл, то почти сразу увидел, что на смену почившим от старости белым грибам пришло молодое поколение. И была эта молодёжь на загляденье: пузатые, крепкие, с тёмными шляпками. Тут же и яркие красавцы подосиновики попадались. Вот только лисички, росшие целыми стаями, брать не стал, решив отдать предпочтение «благородным» грибам. Ведро и пакет наполнились быстро, после чего я сразу к выходу направился, не забыв лес и Лешего поблагодарить за щедрые дары. Да, давненько не было такого прекрасного грибного лета!
Все фамилии, имена, отчества изменены
Продолжение следует...
Реклама
Уважаемые читатели, предлагаю Вам свою новую книгу "Новые байки старого психиатра".
Приобрести её можно по этой ссылке:
https://www.chitai-gorod.ru/r/WaVWF
