Всю свою сознательную жизнь я прожила в твёрдой уверенности, что у меня нет ни слуха, ни голоса. Музыку я при этом любила.
В подростковом возрасте меня за уши нельзя было оттащить от магнитофона, на котором постоянно что-то играло. Я смотрела все музыкальные программы, которые могла застать по TV. Повзрослев, стала ходить на концерты любимых (и не очень) исполнителей. Сама же пела только, когда никто не слышал. А всё потому, что, когда мне было лет пять, человек, которого я бесконечно любила и мнению которого всецело доверяла, сказал, что у меня нет ни слуха, ни голоса.
Даже и не знаю, что нас (меня, родителей) тогда дёрнуло спросить у родственницы с музыкальным образованием о моих перспективах. В музыкальную школу я не собиралась. Тяги к пению и игре на музыкальных инструментах не испытывала. В пять лет я уже умела читать и писать, и моей страстью были книги.
Скорее всего, дело заключалось в моём природном любопытстве и, возможно, свою роль сыграло то, что мне захотелось почувствовать причастность к той сфере деятельности, в которой крутился человек, которым я дорожила.
Проверка на наличие у меня слуха и голоса была короткой. Родственница что-то простучала по столу и попросила повторить. Затем я, кажется, пела свою любимую песенку, но недолго. Меня быстро прервали и сказали, что музыкальности во мне ноль. Не могу сказать, как был вынесен вердикт (корректно или не очень), но из этой истории я вышла с огромным чувством облегчения, что мой позор длился всего пару минут, и чёткой установкой больше никогда и никому не доставлять неудобств своим отвратительным чувством такта и полностью отсутствующим голосом.
В школе я училась самой обычной. Уроки музыки у нас – хорошо если были, и на них мы либо дружно пели всем классом, либо записывали разные музыкальные истории под диктовку учителя. Разговоров о том, есть у кого-то слух и голос, вести было не принято.
Первый (и единственный) тревожный звоночек насчёт музыкальности настиг меня в ВУЗе, когда вместо привычных уроков физкультуры нас ненадолго отправили на аэробику (то ли преподаватель тогда болел, то ли это в рамках курса было – не могу вспомнить), которую я тут же невзлюбила, так как она проводилась под музыку!
Только представьте, какие мучения испытывает человек, полностью лишённый слуха и голоса, среди целой толпы девчонок, дружно двигающихся под ритмичные звуки в спортивном зале: я постоянно не попадала в такт, нервничала, краснела, бледнела, боялась, пыталась повторить движения – за одной, за другой, сбивалась, стыдилась – о, это такой спектр эмоций, что дальше просто некуда! И как же я была счастлива, когда преподаватель вдруг резко нас остановила и начала выговаривать, что ни одна из нас никуда не годится. Затем нам строго-настрого приказали не смотреть по сторонам, вслушиваться в музыку и делать те движения, которые были показаны. Терять, сами понимаете, лично мне было уже нечего, так что я просто расслабилась и… окончательно поняла, что я тут – самая ужасная, поскольку, пока все двигались в одну сторону, я почему-то двигалась в другую и наоборот. Музыка опять резко стихла. Преподаватель ткнула в меня пальцем со словами: «ТЫ!». Я вся похолодела. Но меня всего лишь попросили выйти вперёд, и всех заставили повторять за мной. Вот честно… я даже тогда не поняла, что была единственной студенткой, которая услышала музыку. Физруки меня тогда только и делали, что мучили (к примеру, один раз меня заставили сдавать зачёт до тех пор, пока мои руки полностью не покрылись синяками), так что я решила, что с их стороны это было очередным, на этот раз моральным, издевательством и не более того.
Помните, в одной из статей о XXVII Вселатвийском Празднике песни и танца я написала о том, что в Латвии, похоже, все только и делают, что поют? Впечатление это накатывает на меня не в первый раз. Сходное чувство я испытала лет десять назад, когда начала ходить в православный храм в Риге. Помню, как-то раз наша матушка затащила меня воскресным вечером на акафист. Я отбрыкивалась как могла. К тому моменту, я уже научилась прямо и честно говорить о том, в чём не сильна. Просила её не заставлять меня петь. Объясняла, что не хочу портить всё дело. Меня же, мало того, что поставили перед фактом, так ещё и рядом оказалась женщина, которая отвечала за всю музыкальную составляющую нашего храма.
«Боишься, что будешь мешать? Пой тихо», - сказали мне, и я всю дорогу что-то вежливо мычала себе под нос.
Когда всё закончилось, мне задали самый странный вопрос в моей жизни:
- Ну, и кто Вам сказал, что у Вас нет слуха?
Голос же должен был разработаться в процессе пения (+ я так поняла, что мне его могли поставить, да вот времени на занятия у меня не нашлось совершенно), но я, какое-то время походив на акафисты, потом это дело бросила.
Из истории этой, помимо невероятного чувства освобождения (от одного из самых глубинных своих страхов), я вынесла несколько любопытных выводов:
1. Каждый профессионал может ошибиться. Каждый человек может сказать неправду.
2. Всегда нужно выслушивать второе мнение по любому вопросу. А если есть сомнения, то ещё и третье.
3. Не нужно верить всем подряд и ничего не нужно бояться. Живём один раз!
4. Лучше доверять тем, кто любит тебя, чем тем, кого любишь ты. Но не сильно.
5. Каждый человек может вмещать в себя массу нераскрытых кем-то талантов.
6. Детям категорически нельзя говорить, что они чего-то не могут. Иначе это будет преследовать их всю жизнь.
7. Нужно быть более динамичным в проработке своих «не могу» и «не умею». А лучше вообще выбросить из жизни эти слова.
Материал оказался полезным? Ставьте лайк. Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые статьи.