В «Истоках» была опубликована пространная статья А. Янгалина «...Отличились в ожесточенных боях», посвященная участию башкир в Отечественной войне 1812 г. и Заграничном походе 1813–1814 гг. В целом приветствуя желание автора сообщить любознательному читателю информацию о вкладе башкирского народа в победу России в войне с Наполеоном (а он был действительно весомым), хотелось бы заметить, что публикация изобилует огромным количеством ошибок, повтором тех заблуждений, от которых историческая наука давно отказалась, а в некоторых случаях и сообщением бездоказательных положений.
Вот, например, ошибки в тексте. Начнем с первой цифры в первой строке, которая сразу ошибочна. 200 лет со времени начала Отечественной войны 1812 г. исполнилось не 12 июня, как указывает автор, а 24 июня 2012 г., поскольку в России ныне действует не юлианский, а григорианский календарь и данная дата пришлась на 24 число.
В Париж 19 марта 1814 г. английские войска, за исключением нескольких офицеров при штабах союзников, не входили, они воевали на территории Франции позже, в 1815 г.
Про «нации и народности» в России. Якобы не все участвовали. Да, не все. Другое дело, что в войне приняли участие все сословия, что и дало основание называть войну Отечественной. Перечень народов, предложенный автором, более чем странен: «Грузины, адыгейцы, осетины, кабардинцы, калмыки, латыши, литовцы, эстонцы». Тем не менее отметим, что в боевых операциях в составе русской армии вовсе не принимали участия адыгейцы, осетины и кабардинцы (Кавказская война в это время только начиналась), а эстонцы и латыши не подлежали тогда рекрутской повинности. Литовцы воевали, наоборот, активно, но на стороне Наполеона. Грузин, как и шотландцев, французов, швейцарцев, итальянцев, греков, сербов, голландцев, поляков, армян, насчитывалось в русской армии не более нескольких десятков человек вместе взятых, в основном офицеров, а вот больше всего из иностранцев было немцев. Кстати, почти все они служили честно и храбро.
Касаясь казаков, автор чуть ли не с упреком заявляет, что «даже не все казаки, входившие в состав военного сословия, участвовали в войне. Забайкальские, амурские, уссурийские, енисейские и якутские казаки охраняли восточные, юго-восточные и южные границы страны». Однако это не совсем так. На самом деле все казачьи войска, существовавшие в то время, в той или иной мере приняли участие в войне – Донское, Оренбургское, Уральское, Черноморское, Бугское. Не участвовало только Сибирское линейное казачье войско, поскольку само его название – линейное – подразумевало исключительно службу на линии. Забайкальское казачье войско, как и Амурское и Уссурийское, принимать участие в войне не могло при всем желании. Первое было создано в 1851 г., а из его части в 1858 г. – Амурское, из части последнего в 1889 г. – Уссурийское. Енисейский и Якутский конные городовые полки были созданы в 1822 г. Все они, кстати, охраняли восточные границы империи, а не юго-восточные и никак не южные. В то время Оренбургская пограничная линия представляла собой юго-восточную границу, а южную границу охраняли, соответственно, донские, черноморские и бугские казаки.
Далее автор сообщает: «В то же время башкиры сформировали 28 конно-казачьих полков. Из них в боевых действиях участвовали 20. Остальные 8 полков не имели номеров и находились в запасе, в резерве, назывались “ремонтными полками” и постоянно пополняли несущие большие потери боевые полки новыми воинами и боевыми конями». Данное утверждение не соответствует действительности. В 1811–1812 гг. на самом деле было сформировано 20 башкирских конных полков, направленных в армию. В боевых действиях из них не принимали участия 3-й, 6-й (остались в Белоруссии для охраны неспокойного края и сопровождения пленных), 10-й (подавлял волнения ратников Пензенского ополчения, а затем был передвинут в Польшу), 17-й, 18-й, 19-й, 20-й (находились в Польше на «летучих почтах» в резервной армии), однако отдельные команды из этих полков (сотни, полусотни) воевали, а некоторые с боями дошли до Парижа. В любом случае все эти полки находились на учете и снабжении Военного министерства, были направлены для выполнения поставленных перед ними боевых задач. Приказы командования, как известно, не обсуждаются, а выполняются. Кроме того, тысяча башкир сопровождала в 1813–1814 гг. подаренных башкирами и мишарями правительству лошадей, затем несла в Белоруссии караульную службу, а также участвовала в строительстве крепостей.
Никаких 8 безномерных башкирских полков не существовало (это и так ясно, что там, где есть номерные полки, безномерных не бывает), никаких «ремонтных полков» – непонятно кем выдуманный термин – не было, полки, находившиеся в походе, никак не пополнялись и не могли пополняться «новыми воинами и боевыми конями». Запасные части, маршевое пополнение – всё это терминология и реальность второй половины XIX в. – начала XX в. «Ремонтом» в николаевскую эпоху назывались табуны лошадей, которые закупались офицерами, или как их называли, «ремонтерами», направленными из армейских полков к конезаводчикам с «ремонтными партиями» (солдаты и унтер-офицеры, отбиравшие и сопровождавшие закупленных для полка лошадей).
Возвращаясь к цифре «недостающих» 8 башкирских полков, стоит отметить, что, разумеется, никаких сведений в архивах об этих мифических полках нет. Нет имен командиров, нет указаний, где они формировались, нет описания маршрута следования. Напротив, о каждом из 20 номерных башкирских полков есть точная информация о командирах, имена некоторых воинов, в них служивших, есть таблицы маршрутов, рапорты офицеров, ведомости снабжения. Например, в рапорте императору начальника Поволжского ополчения генерал-лейтенанта графа П. Толстого за май 1813 г. значится 20 башкирских полков (см. «Вклад Башкирии в победу России в Отечественной войне 1812 года. Сборник документов и материалов». – Уфа, 2012. С. 80–81).
Гуляющая из одной популярной работы в другую ссылка на прошение поверенного башкир 9-го кантона Давлеткильды Давлетбакова от 18 февраля 1820 г. на имя начальника Главного штаба (а не Оренбургского военного губернатора, как ошибочно пишет автор) Петра Волконского – несостоятельна. Это частное прошение-протест позднего происхождения, связанное с предполагаемой реформой Башкиро-мещерякского войска, оно является точной копией прошения поверенного 6-го кантона Касныка Даутова, подписанного 18 февраля 1820 г. Понятно, что такие прошения писались, да и поныне пишутся «под копирку», считать их серьезным документом профессиональный историк не должен. Обо всем этом и основных принципах источниковедения, которые стоит иметь в виду, а не доверять каждому документу, я уже писал ранее (см. Рахимов Р. Н. «Башкирские полки в 1812–1814 годах: некоторые вопросы истории». – Ватандаш, 2010, № 12), поэтому отсылаю читателя к статье, чтобы не повторяться.
Автор, не разобравшись в реалиях того времени, ссылаясь на некоторые официальные документы, пытается доказать, что башкиры – это казаки. Мол, и звания такие, и штат полков такой же... Все это неверно, поскольку автор обращает внимание на внешние факторы, не приняв во внимание то, что казаки были в своем казачьем сословии, а башкиры в своем башкирском. Башкиры, как и калмыки, крымские татары, мещеряки (мишари), составляли национальную конницу, которая была близка по своему составу к казачьим частям, но не составляла казачество. У башкир не было, в отличие от казаков, станиц и станичных атаманов, полки возглавляли русские офицеры, а у казаков имелись свои казачьи офицеры. Официальное название войска: «Башкиро-мещерякское войско». Да, в ряде документов, в том числе и подписанных царем, встречаются выражения «башкирские казачьи полки», «башкирский казак», однако это вовсе не означает того, что они были казаками. Казаками в документах того времени называли для удобства всех конных представителей иррегулярных войск – самих казаков, башкир, тептярей, татар, калмыков, ополченцев. Но это вовсе не означает, что они были казаками.
Рассуждая о казаках далее, автор допускает последовательно ряд характерных ошибок – Украинское казачье войско таковым называлось, но казачьим по существу не было. Это было ополчение, созданное в 1812 г. из обывателей Киевской и части Каменец-Подольской губерний, в 1816 г. переформированное в уланскую дивизию. Всего украинских казачьих полков известно 4, они имели, кстати, восьмиэскадронный состав, как регулярная кавалерия, поэтому не случайно и переформировались в улан. В этом же 1812 г. из жителей Черниговской и Полтавской губерний было сформировано 15 Малороссийских конных казачьих полков пятисотенного состава, расформированных также в 1816 г. Это тоже было ополчение, не имевшее отношения к казачеству.
Крымские татары, а не казаки, как ошибочно утверждает автор, сформировали в 1808 г. не 11 полков, а всего 4 – Симферопольский, Перекопский, Евпаторийский, Феодосийский. Ошибочная цифра в 11 полков крымских татар, вероятно, взята из документа, опубликованного в 1962 г. в сборнике, посвященном народному ополчению. Понятно, что это описка в документе, поскольку количество полков крымских татар легко проверяется по Полному собранию законов Российской империи, а также по основному массиву источников, в которых фигурируют четыре полка, и по научной литературе, посвященной этому вопросу.
Интересно, что уральских казаков автор почему-то именует еще и «челябинскими», – термин непонятный, потому что не было такого «Челябинского казачьего войска», а те казаки, что действительно жили в Челябинске, относились к Оренбургскому казачьему войску. Самым удивительным было прочитать, что «с началом войны народы Кавказа организовали и отправили на фронт по 1–2 конных полка. Они участвовали во всех боевых операциях регулярных частей русской армии». Это абсолютная неправда.
Первый Мещерякский конный полк (так он официально назывался в то время) нес полицейскую службу в Москве с декабря 1812 по 1817 г., а не 1814 г. Кстати, французы покинули Москву не 7 ноября, как утверждает автор, а 10, или по новому стилю 22 октября 1812 г. 2-й Мещерякский полк находился в боях при осаде крепости Глогау до ее сдачи 30 марта 1814 г., а вовсе не «дошел с боями до Парижа». Также автором не упомянуты ставропольские (крещеные) калмыки, сформировавшие полк, отлично воевавший в 1812–1814 гг. Ставропольское калмыцкое войско подчинялось в то время оренбургскому военному губернатору, и формально оно относится к нашим, местным формированиям.
Теперь перейдем к ошибкам в той части, что опубликована в «Истоках» в № 26. В самом начале автор пишет следующее: «Для башкир, как и для оренбургских, челябинских и калмыцких полков, война с армией Наполеона началась еще в 1806–1807 годах. В декабре 1805 года оренбургский военный губернатор князь Григорий Волконский в помощь русской армии, которая воевала с французами в Европе, отправил из Оренбурга более одной тысячи оренбургских и уральских казаков, один калмыцкий полк и 7 тысяч башкир. Это примерно 14 башкирских конно-казачьих полков». Война с Наполеоном для башкир и калмыков действительно началась в декабре 1806-го (а не в 1805 г.). При чем здесь оренбургские и не существовавшие «челябинские» казаки – неясно. На самом деле в 1807 г. в Прусский поход было направлено не 7 тыс. башкир, а 10 тыс. в составе 20 пятисотенных команд, а не полков. Эти цифры, нумерация команд, маршруты их движения выявлены мной на основе комплекса документов в Центральном историческом архиве г. Москвы и приведены в ряде публикаций (см. «История башкирского народа», т. IV. – СПб., 2011). Из отправленных на войну в боевых действиях 1807 г. приняли участие не 5 полков, а две команды. Однако их появление осталось незамеченным. Именно с этого времени появилось прозвище «северные амуры», данное башкирам французами.
Касаясь появления первых пятисотенных башкирских полков, необходимо иметь в виду, что их начали создавать не «после подавления башкирского восстания 1755–1756 годов», а намного позднее, в ходе Русско-шведской войны 1788–1790 гг. по инициативе Г. Потемкина.
В ходе Семилетней войны башкиры воевали не в конно-казачьих полках, а в «четырехнародной команде», составленной из башкир, калмыков, казанских татар и мишарей. Никаких 12 башкирских полков в этой войне не участвовало. Башкиры не брали Берлин в 1760 г. (у автора приведена ошибочная дата 1750 г.), поскольку в конце 1757 г. были направлены из армии в Новгородскую губернию на зимние квартиры, а весной 1758 г. были откомандированы на Уйскую линию, где несли пограничную службу до 1759 г. О чем не упомянул автор, так это о том, что башкиры в ходе Семилетней войны приняли участие в сражении при Гросс-Егерсдорфе.
Теперь ошибки, обнаруженные нами в продолжение публикации в «Истоках» (№ 27). Касаясь кантонной системы, автор пишет, что «в соответствии с указом было организовано 12 башкирских, 5 мишарских кантонов и 5 кантонов оренбургских казаков». На самом деле плюс к ним еще уральские казаки составили один кантон, а ставропольские калмыки – еще один. Таким образом, кантонная система коснулась не только башкир и мишарей, а всех военно-служилых сословий края. Башкиры были переведены не в «казачье сословие», поскольку казаками они не были, а в военно-служилое сословие, близкое по положению к казачьему, но не казачье.
Сформированные в Симбирске в 1811 г. 1-й и 2-й Башкирские полки оказались не в одной армии П. Багратиона, а на самом деле в двух – в 1-й Западной М. Барклая де Толли и в 3-й Обсервационной А. Тормасова. Причем 2-й Башкирский полк не входил в состав «5-й конной дивизии армии». Цитируемые в статье документы давно опубликованы в трудах А. Усманова и А. Асфандиярова.
Интересно формирование новой мифологии, связанной с якобы награждением башкир Золотым георгиевским оружием и орденом Св. Георгия. Так, Буранбай Чувашбаев, по мнению автора, «был награжден орденом Святого Георгия, золотым георгиевским оружием “За храбрость” и двумя серебряными медалями». Здесь же приведен документ, на основании которого сделан столь смелый вывод. Судя по документу, воин «за храбрость и за отличие награжден, будучи еще урядником крестом Георгия, военного ордена... всемилостивейше пожалован чином сотника, и за отличную службу получил от его императорского величества благодарность; а на последок он при задаче города Парижа находился и имеет медаль».
Серебряные медали, коими был действительно награжден Буранбай Чувашбаев, – это медали «В память Отечественной войны 1812 года» и «За взятие Парижа». Он был также награжден Знаком отличия Военного ордена, его иногда называют «солдатский Георгий». Знак ордена – награда солдатская, сам орден – награда офицерская. Для того времени орден Св. Георгия, тем более Золотое георгиевское оружие «За храбрость» – награда крайне редкая. Чтобы получить их, необходимо было, во-первых, быть дворянином, во-вторых, иметь офицерский чин, в-третьих, совершить подвиг, который по мнению Георгиевской думы будет считаться особенным, поскольку имелись и иные награды – чин вне очереди, ордена Св. Анны и Св. Владимира. Необходимо также помнить, что награждение любым классом ордена Св. Георгия давало право на получение потомственного дворянства. Золотое оружие приравнивалось к ордену. Все указы о награждении Золотым оружием и орденом Св. Георгия утверждались императором. Известно, что в 1812 г. к награждению Золотым оружием был представлен 241 человек, в 1813 г. – 436, в 1814-м – 249, в 1815-м – 108 человек. Практически все они пофамильно известны.
Буранбай Чувашбаев был урядником, то есть унтер-офицером. Получить орден в императорской России унтер-офицер не мог. Формулировка «за храбрость и за отличие» в документе относится именно к награждению Знаком отличия Военного ордена, а не к якобы перечислению наград в виде Золотого георгиевского оружия и ордена Св. Георгия. Это и так ясно. Надо просто внимательно прочитать документ, а затем его понять, сообразуясь с реалиями наградной системы той эпохи. Но есть и другой документ, рапорт генерала Ф. Винценгероде, в котором он приводит список башкир, достойных за свои подвиги награждения Знаком отличия Военного ордена, в нем среди прочих фигурирует и наш герой – Буранбай Чувашбаев (см. «Вклад Башкирии...», с. 141).
И наконец, ошибки в № 28 «Истоков». Автор ссылается на работы некоторых историков, но затем искажает их. Так, он ссылается на А. Асфандиярова, – что 12600 башкир несли линейную службу на границе. И это, по его мнению, 24 полка. Попытаемся разобраться в этом предложении. Асфандияров на самом деле сообщает не о 12600, а о 12000 башкир, несших службу на линии. Известно, что все башкиры и мишари, несшие службу на границе, формировали команды во главе с походными старшинами, а на линии – с дистаночными начальниками, а не полки. Полковая организация была предназначена только для действий в составе армии. Поэтому ссылаться на то, что это 24 полка, нет смысла. Да и деление 12600 человек на выдуманные 24 полка дает в итоге цифру 525, а не 530 человек, которые должны быть по штату.
Опять же, ссылаясь на А. Усманова, автор сообщает вдруг, что «башкиры и мишари собрали и передали фронту 5756 лошадей». На самом деле Усманов пишет, опираясь на архивные источники, о 4139 лошадях, что, конечно же, по тем временам было фактом необычайного пожертвования. Зачем увеличивать цифры?
Далее. В Бородинской битве 1-й Башкирский полк не воевал в составе корпуса М. Платова. Давно известен и опубликован подробный рапорт казачьего генерала о том, какие полки находились с ним в его корпусе в день сражения. 1-й Башкирский полк тоже участвовал в сражении, находясь на крайнем правом фланге русской армии, в наблюдательном отряде на месте впадения р. Колочи в Москва-реку.
В сентябре 1812 г., как пишет автор, «2-й башкирский полк… находился южнее Рязани в составе конного корпуса генерала Евгения Чайлица». На самом деле 2-й Башкирский полк воевал в это время далеко южнее Рязани, а именно в Белоруссии в отряде генерала Е. Чаплица.
По мнению автора: «...После того как русская армия перешла в наступление, свежеприбывшие башкирские полки вместе с 1-м башкирским полком участвовали в сражениях под Тарутино и Малоярославцем». На самом деле свежеприбывшие полки (3-й, 4-й, 5-й) были направлены в корпус П. Витгенштейна, на северное направление, о чем, кстати, и сообщает в следующем абзаце сам автор, а в битвах под Тарутино и Малоярославцем башкиры не участвовали.
В осаде Данцига, который автор упорно называет Данцингом, не участвовали многие из перечисленных автором полков. Награжденные за храбрость Знаком отличия Военного ордена Ирназар Давлятсурин, Байбулат Турсунбаев и Исянгул Ишкужин вновь, по воле автора, «получили боевой орден Святого Георгия с Золотым оружием». Хорунжий 5-го полка Нигматулла Газеев также, по мнению автора «получил орден Святого Георгия». Ихсан Абубакиров, по мнению автора, был награжден «двумя орденами Святой Анны, орденом Святого Владимира, двумя серебряными медалями».
На самом деле из перечисленных наград у него был орден Св. Анны 3-го класса с бантом, Св. Владимира 4-й степени и две медали (см. «Вклад Башкирии...», с. 171). Путаница с орденами Св. Анны связана с тем, что орден до 1816 г. был из трех степеней, а после четырех. Поэтому 3-ю степень, полученную ранее, иногда называли «ныне 4-я», тем более что знак и 3-й, и 4-й степени прикреплялся к оружию и носился на нем, а не на груди. Кстати, из башкир Ихсан Абубакиров единственный, кто получил наиболее высокую награду – орден Св. Владимира 4-й степени, награду нечастую, поскольку орден Св. Владимира вообще считался «дворянским», а награждение им давало право на потомственное дворянство. Надо иметь в виду, что не все офицеры получали его в качестве награды.
Приходится признать, продираясь сквозь массу фактологических ошибок, что, к большому сожалению, публикация А. Янгалина никак не информативна, она еще более запутывает читателя. В ней вновь тиражируются старые мифы о 28 башкирских полках, об участии 1-го Башкирского полка в рейде Платова в Бородино, о башкирах-казаках. Тут же автор формирует и новые – о мифическом участии народов Кавказа в Отечественной войне 1812 г., о якобы награждениях Золотым георгиевским оружием и орденом Св. Георгия башкир, о неких «челябинских казаках».
Я согласен, что в юбилейный год, да и не только в юбилейный, необходимо знакомить читателя с событиями Отечественной войны 1812 г. и героическим участием башкирского и других российских народов в ней. Но писать об истории и придумывать историю – это две большие разницы. Брать на веру все, что было написано ранее, доверять любому документу без источниковедческого анализа, не учитывать контекст эпохи – все это ведет к ошибочному прочтению истории. И чтобы не оказаться в плену мифологии, наверное, имеет смысл обратиться к первоисточникам, то есть архивным документам. В этом году республиканским издательством «Китап» выпущен большой сборник документов под названием «Вклад Башкирии в победу России в Отечественной войне 1812 года». Там впервые опубликовано большое количество новых документов о башкирских полках, описаны подвиги, совершенные башкирами. Поэтому читателей, интересующихся темой, я отсылаю к данному сборнику.
А вот в чем я полностью согласен с автором, так это с тем, что администрации Мелеузовского района стоило бы подумать об увековечении имени героя из башкир, Ихсана Абубакирова, который единственный получил наиболее высокую награду – орден Св. Владимира 4-й степени. Здесь я искренне разделяю его мнение об увековечении подвигов героев. Более того, считаю, что следовало бы поставить памятные знаки и в местах башкирских полков, увековечить во многих населенных пунктах республики имена земляков – героев Отечественной войны 1812 г. и Заграничного похода 1813–1814 гг.
Автор: Рамиль РАХИМОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!