В детстве и юности я очень часто ночевала у бабули, и каждая ночёвка была для меня как праздник. Днём мы с бабулей занимались по хозяйству, вечерами ходили в гости, а по ночам, когда мы уже укладывались спать, бабуля рассказывала мне перед сном свои истории, каждая из которых запоминалась надолго, вернее сказать навсегда, ведь все её рассказы я помню и по сей день. Одну из бабушкиных историй, которую ей поведала её мама, то есть моя прабабушка Надежда, я вам сейчас и расскажу.
Это случилось в обычной глухой деревеньке, которая расположилась между небольшими холмами, окруженными лесом. Возле холмов, которые тут называли горами, протекала речка, откуда деревенские брали воду для полива огородов, а бабы стирали тут белье. Деревня была небольшая, дворов двадцать. И жила там обычная семья — мать, отец, старая бабушка (мать жены) и несколько ребятишек. Сколько было детей не скажу, но явно не двое-трое, раньше, как говорила мне бабуля, меньше семерых редко у кого и было.
Жизнь в деревне, как известно, не лёгкая. С утра до ночи люди в хлопотах, заботах. Нужно и скотину накормить, и огород прополоть и полить, и семью накормить, да и много чего ещё. И вот однажды мать семейства, устав к вечеру, наработавшись по дому, отчего-то крепко осерчала на одного из младших детей, мальчишку лет пяти. Что уж он такого натворил неизвестно, но мать рассердилась не на шутку, отшлёпала мальца, накричала на него, а в конце и крикнула в сердцах :
— Да будь ты проклят!
Мальчишка убежал, размазывая по щекам слёзы, и спрятался в огороде. Деревенские огороды такие, что там можно целую армию укрыть, а не только ребёнка. Долго он сидел в высокой ботве, ревел от обиды и жалости к себе, от несправедливости взрослых. И решил в итоге:
— Сбегу из дома, вот пусть потом плачут по мне.
Однако стемнело и пылу у мальчишки поубавилось, вокруг стало тихо, только стрекотали в траве ночные цикады, да ухал где-то в лесу, за огородами, филин. Высокие заросли, в которых мальчишка сидел, стали казаться ему страшными чудовищами, домой бы пойти, да обида на мать ещё была слишком крепка и горяча. И хотя мать уже выходила в огород, во двор, и на улицу, и кликала его, он не ответил и не вышел из своего убежища.
Но оставаться тут на ночь было страшно и решил он забраться в баню, благо бани в деревнях стояли в конце огорода. Вот мальчонка добежал до бани и юркнул в дверь, плотно прикрыв её за собой. В бане тоже было темно, даже темнее, чем на улице, да ещё вспомнились ему рассказы бабушки о баннике, который живёт под полком и парится после полуночи, поэтому в это время в бане находиться нельзя, однако же, вспомнив сызнова свою ссору с матерью, да как мать нещадно надавала ему давеча по спине, и обозвала, мальчик твёрдо решил ночевать до утра в бане, а там как Бог велит, может и сбегу навсегда, подумал он. Сел мальчишка в угол за лавку, прижался к стене, вроде и не так страшно, тепло зато, вчера только баня топлена, а лето на дворе, каменка долго тепло держит. Даже, пригревшись, маленько и прикорнул, задремал.
Как вдруг слышит, дверь в предбанник со скрипом отворилась. Страшно стало мальчишке, он совсем в угол забился, дрожит от неизвестности. А тут и дверь из предбанника в баню с шумом распахнулась. И влетел в баню огромный чёрный ворон, глаза у него красным огнём горят. Крыльями громадными хлопает, каркает, и давай на мальчишку бросаться. Нападает яростно, бьёт и клювом каменным и крыльями, рвёт когтями железными. Кричит мальчонка, отбивается, сердце от страха того и гляди выпрыгнет. Тут под руку ему ковш попался, схватил он ковш, да как ударил им по ворону. Отступил тот немного, отлетел в сторону, а сам смотрит горящими глазами и вдруг раздался жуткий, рычащий голос:
— Мать тебя мне отдала, мой ты!
Как услышал мальчишка, что ворон говорит по-человечьи, вовсе испужался, а сам закричал:
— Неправда, неправда! Не отдавала меня мать!
— Как же не отдавала, коль прокляла она тебя! А значит мне ты теперь принадлежишь.
Тут мальчик и понял, кто перед ним — сам сатана. А на мальчишке-то крестик был надет на верёвочке. Схватился он тут левой рукой за крестик, вперёд себя его выставил, а правой рукой крестное знамение на себя кладёт, да во весь голос давай молитву выкрикивать, что есть духу кричит:
— Отче наш! Иже еси на небесех! Да святится Имя Твое да приидет Царствие Твое!
Зашипел ворон как сковорода раскалённая, скорчился, крыльями взмахнул, бросился на мальчонку, а тот крестик вперёд выставил, не даёт сатане подлететь. Напоролся сатана на руку с крестом, забился, затрепыхался. И вдруг начал мат извергать, да лаять по-собачьи. А потом заухал-заухал, как филин, и прочь улетел. А мальчишка со всех ног, не помня себя, в избу бросился ,через весь огород пролетел как на крыльях, а сам не останавливаясь, всё молитву кричит:
— Хлеб наш насущный даждь нам днесь и избави нас от лукавого!!
Добежал до избы, а там бабушка не спит, как увидела внука, руками всплеснула :
— Господи помилуй! Да где ж ты был-то, мать тебя ищет по всей деревне, уж соседей подняли, в лес пошли все.
Глядит, а мальчонка от страха ничего сказать не может, зубы стучат, а сам весь в к.р.о.в.и, одежонка изорвана в клочья, волосы торчком. Тут уж бабушка смекнула, что тут неладно, обмыла р.а.н.ы, внука приголубила, пригрела, водой отпоила, тут он ей всё и поведал как есть.
Уложила бабушка мальчонку на полати, благословила, а сама у икон встала, молитвы читать. Читала бабушка всё на память, безграмотная была старушка, но набожная очень, мать с отцом говорили, что она знает наизусть весь псалтирь. Под бабушкин тихий шёпот мальчик уснул. А бабушка вышла на крыльцо, поджидать свою дочь. Когда та вернулась, маленькая добрая старушка так отругала её, что женщина обомлела, никогда она не видела свою мать такой. А как узнала она что с сыночком приключилось, так на крыльцо упала и рыдала долго от своей вины, а на заре в храм побежала, батюшке во всем покаялась и стала, говорят, с той поры очень благочестивой и набожной, как и её старушка-мама. А мальчик вырос, но рубцы на теле, оставшиеся от когтей сатаны, всю жизнь напоминали матери что может сотворить материнское проклятие.
Из моей книги "Качели Ангела".
Иллюстрация с сайта pinterest.com