О том, что Серафиму надо бы постричь, маман начинает говорить примерно с марта. потому что просто решить – и постричь — нереально. Слишком просто, что ли... Это же кошка!
Хотя что там кошка... Я себя-то несколько месяцев загоняю в парикмахерскую, непонятно, почему. В соседнем доме, между прочим. И всего-то надо: своему парикмахеру в мессенджере написать, мол, ты когда свободна, меня оболванить бы... Дела на три минуты, а я всё время забываю.
А тут – кошка! Не всего-то, а целая! Между прочим, полновесных пять с половиночкой кило! Плюс когти.
Но к июлю маман всё-таки морально дозрела, так сказать. Вот вы тоже попробуйте каждый день, глядя в зеркало, говорить себе:
- Надо постричь кошку! Надо постричь кошку!
В итоге вы пострижёте кошку, даже если у вас её нет и никогда не было! Так работает самовнушение, да...
Когда-то, в ранней юности – я рассказывала уже, но повторюсь – прочитала фантастическую повесть, в которой некие гуманоиды могли трансформировать себя по желанию: ну, там, отрастить дополнительную конечность или наоборот, рассосать её. Очень удобно, я лично считаю. Но для этого надо было сильно сосредоточиться и самовнушиться. Я, начитавшись, пыталась отрастить себе густые ресницы и стройные ноги.
И вы знаете – получилось! Правда, я, видимо, плохо сосредотачивалась или самовнушалась, так что подействовало только через тридцать лет и не совсем так, как планировалось... Точнее, совсем не так. Все густые ресницы и длинные стройные ноги отросли в жировые складочки и рассредоточились по всему телу... Увы. Но всё-таки нельзя утверждать, что совсем уж не сработало.
Так что я с раннего детства не верю во все эти йоги, медитации, аффирмации и ажитации. Хотя, кажется, ажитация – это что-то другое. Ну, неважно.
Надо было сразу тренироваться на кошках! На кошках работает: вот маман с марта самовнушалась, и к середине лета достигла нужного уровня саморазвития и открыла в себе чакры дозвона до грумера.
Грумер сказала:
- Фигня вопрос Никаких сложностей! Привозите завтра.
После обозначения времени маман запаниковала: мы же обе с ней помним первый опыт стрижки Серафимы. До сих пор удивляюсь, что у нас у обеих остались четыре руки на двоих и даже глаза!
Удерживаемая в пять рук (одна рука - от грумера, нет, не отдельно, она так с грумером в комплекте и шла), Серафима умудрилась порвать все пять в лоскуты. А когда на неё в порыве отчаяния мы надели пластиковый «абажур», то Сима без особого труда отгрызла от него изрядный кусок. При этом ни на секунду не прекращая завывать, как иерихонская труба. Как она ухитрялась делать это одновременно – загадка.
Но на то она и женщина – вся из себя загадоШная.
На следующий год грумер, памятуя о судьбе «абажура», наказала нам предварительно впихать в кошку полтаблетки успокоина. Каким образом мы это сделали – отдельная песня, но выполнили. И оказалось – какие мы молодцы! Под действием таблетки Серафима ненавидела нас где-то в душЕ и вяло материлась, когда мы перекатывали её по грумерскому столу.
Поэтому месяц назад мы решительно впихнули с Симу оставшуюся полтаблетку.
Окрылённая успехом впихивания, я опрометчиво предложила:
- А давай заодно выстрижем у Веника колтуны под хвостом!
Колтуны под хвостом в связи с пышными попными мехами – это вечная боль маман. Там ведь не только колтуны, там вообще много чего бывает. Надо учитывать, что роскошная комплекция ВениаминКарлыча не очень позволяет регулярно инспектировать стратегические места, поэтому он милостиво предоставляет это хозяйке. Но честь эту надо заслужить, разумеется.
Поэтому хозяйка вооружается влажными салфетками и с криками «Веня, дай вытру, зараза!» бегает за котиком по квартире: заслуживает честь. А уж выстригать колтуны...
Поэтому мы с маман ностальгически вспоминаем месяцы, когда Вениамин обнаружил своим организмом аллергию на новую еду. Организм тогда отреагировал тотальным облысением подхвостного пространства, и ВениаминКарлыч щеголял упитанным и блестящим во всех смыслах тылом. Чистым и без никаких колтунов!
Аллергию, конечно, мы вылечили, но до сих пор тоскуем по тем прекрасным месяцам.
Между тем, колтуны мешают не только самим фактом своего существования у стремящейся к перфекционизму маман, но и собственно Вениамину Карловичу: жмут, давят и в целом выглядят непрезентабельно. Однако отдавать их без боя он не желает.
- Что ты, какое там «выстрижем»?! У него же инфаркт случится. Я уж потихоньку, сама...
Потихоньку – означает, что время от времени маман, вооружаясь ножницами, подкрадывается к спящему Венику и, под видом любви и незапланированных объятий, отхватывает от Веника кусок. Колтун, в смысле.
- Вя! – недовольно выкрикивает Веник и возмущённо трусит прочь.
Сам он, разумеется, воображает, что несётся вскачь и волосы назад.
- Да ладно! – упиралась я, уверенная в своём мастерстве, – что я, котов не стригла никогда?!
- А вдруг ты ему что-нибудь нечаянно отрежешь?! – пугалась мама.
- Ой, да «что-нибудь» у него отрезано давно и безвозвратно!
И я мерзко захихикала. Веник с отвращением посмотрел на меня и засеменил в убежище. Но я предварительно коварно закрыла ванну! Веник развернулся и не снижая скорости, залетел под журнальный столик.
- Иди сюда, красавчик! – развязно заявила я Веничке.
Веничек посмотрел на меня исподлобья и явственно произнёс:
- ...! ....!
Ну, что ж... Благородные порывы не всегда бывают оценены по достоинству.
Через некоторое время Вениамин был-таки мной пойман и прижат к груди. Повернув его хвостом к карающей длани рукам маман, я скомандовала:
- Режь!
Маман щёлкнула ножницами раз, другой... Веник шумно дышал, вытаращив глаза и явно прощался с самым дорогим, что у него осталось – хвостом. Нервы-то не железные!
Не железными оказались не только нервы, но... и мочевой пузырь. А шопаделать?! Из песни слова не выкинешь!
- Не переживай, я дам тебе свою футболку, – успокоила меня маман. – Зато у меня вон!
И она торжествующе потрясла целым пучком вырезанных колтунов. Веник посмотрел на них уничижительно и неторопливо вышел из кухни, виляя ершисто подстрижённым задом. Выглядело кокетливо и изящно.
- Ну всё, теперь можно и Симу везти, как раз час прошёл, – резюмировала я, застирывая футболку.
Усаженная в переноску, роль которой успешно играет «корзинка для пикника», Серафима смотрела на нас презрительно: ей очень хотелось всех порвать, но почему-то было лениво.
Едва мы выгрузили нашу царицу на грумерский стол, как отключилось электричество. Никто не удивился: с утра шёл дождь, и отключение света было лишь вопросом времени. Грумер довольно сказала:
- Как хорошо, что я зарядила её с утра! Теперь лишь бы батареи хватило!
И живенько приступила к стрижке и бритью. Медсестра ветеринара, оказавшаяся в этот момент свободной, принесла фонарик и изображала прожектор. Сима вяло отбивалась левой задней и иногда басом говорила:
- Сволочи...
Мы не обижались, ибо понимание – наша сильная сторона. На свет, как Венера из пены, появлялась плотненькая бархатная кошка с асимметричными сосками. Это никакая не аллегория, между прочим.
Батарея машинки с честью выдержала испытания, и её энергии хватило даже кокетливую кисточку на хвосте.
Встретивший бритую киску стриженую кошку Вениамин Карлович подвис:
- Вроде бы мы с вами где-то встречались, барышня?
- Пошёл вон, скотина, – знакомым шипением ответила барышня.
- Божечки-кошечки! – обмер Веник, – и тебя оболванили! Мне-то только задн... кхм... А тебя, бедолагу, целиком!
За «бедолагу» и за «оболванили» Веник отдувался целый вечер: его гоняли, пытались бить красивое лицо и не давали диван! За последнее было особенно обидно: он ведь посочувствовать хотел, как джентльмен, а оно вон чего!
Зато на следующий день Серафима наслаждалась процессом мытья: ничего не лезло в рот, нигде не застревало и не скатывалось в комки. И, главное, было не жарко.
- Через год снова пойду, – решила Сима.