В майские дни 1928 года в Колонном зале Дома Союзов, что рядом с Красной площадью, шел один из самых громких судебных процессов советской истории: на скамье подсудимых оказались 53 инженерно-технических работника угольной промышленности, среди которых было 5 директоров шахт и рудоуправлений, 5 главных инженеров шахт, четверо немецких специалистов. Все их преступные деяния были объединены в одно большое дело – «Об экономической контрреволюции в Донбассе». Председательствовал на первом показательном судебном процессе сталинской эпохи ректор Московского государственного университета Андрей Януарьевич Вышинский. Поскольку этот процесс, получивший название Шахтинский (по городу Шахты в Ростовской области, где все началось) на долгие годы определил и репрессивный характер судопроизводства, и кампанию по поиску вредителей, и моральную атмосферу в стране, то остановимся на нем подробно.
Еще в 1923 году внимание чекистов-сотрудников ОГПУ (Объединённого государственного политического управления при Совете народных комиссаров), привлек небольшой поселок Ростовской области. Шахтеры крупнейшего в округе 1-го Государственного рудника (бывшего Власовско-Парамоновского) устроили забастовку и предъявили властям петицию из 12 пунктов – от требований повышения зарплаты до развития самоуправления. Петицию лидеры стачечного комитета дисциплинированно отнесли в шахтоуправление, но там смутьянов встретили чекисты. Однако арест вожаков вызвал гнев шахтеров, и вскоре толпа из 10 тысяч человек окружила здание, где находились задержанные.
Чекисты по телеграфу вызвали кавалерийские части из Бахмута (ныне Артемовск, ДНР), а сами встретили бастующих пулеметным огнем. Прибывшие отряды Красной армии быстро разогнали толпу нагайками. Однако антисоветское выступление напугало местные власти, и, чтобы задушить «контрреволюцию», власти распорядились полностью выплатить шахтёрам все долги по заработной плате. Срочно приехавший в Шахты председатель Верховного трибунала при ВЦИК, прокурор РСФСР и СССР Николай Крыленко пообещал разобраться с местными начальниками, которые довели рабочих до такого состояния, и даже – обратите внимание! – провести над ними «самый открытый судебный процесс в мире».
Долгожданный момент наступил только через пять лет. И этому способствовал целый ряд крайне важных политических и экономических причин.
В 1927 году СССР с помпой отмечал 10-летие Октябрьской революции: широко публиковались выдающиеся результаты, проходили многочисленные митинги. Однако в реальности дела обстояли отнюдь не так радужно. Начавшаяся индустриализация выжимала из рабочих все соки, однако сами трудящиеся никаких улучшений не ощущали. Труд оставался крайне тяжелым, мало механизированным, плохо оплачивался. В 1927 году принимается ряд постановлений, нарушающих коллективный договор: например, нормы выработки на шахтах были повышены, а размеры оплаты труда сокращены. В таких условиях разговоры о диктатуре пролетариата оставались для простых тружеников фикцией.
О крестьянстве вообще говорить не приходится: оно находилось под страшным давлением со стороны государства. Сельское хозяйство было разрушено. Необходимо было выявить и предъявить народу виновников экономического кризиса, разрухи и бедности.
Следующим важным фактором становится резко обострившаяся межпартийная борьба. С явными врагами советская власть уже расправилась: после Гражданской войны прошли процессы над эсеровскими лидерами, духовенством. Но в рядах партии начался раскол: прежде всего гнев сталинской верхушки вызывал Лев Троцкий и его сторонники. Лев Давидович по-прежнему был крайне популярен и имел сильное влияние на массы.
И, наконец, третье – это ужесточение законодательства в сторону репрессий. В 1927 году в только что принятый в 1926 году новый Уголовный кодекс было внесено изменение: к 58-ой статье был добавлен 7-ой пункт: «преступное использование должностного положения для нанесения вреда советскому государству». Сюда можно было отнести очень многое, но, в основном, это положение стало использоваться для обозначения «вредительства». Этот пункт статьи 58 вошел в отечественную историю надолго.
В общем, для масштабного показательного процесса над «притаившейся контрой», над старыми спецами, было все готово. Он должен был наглядно продемонстрировать, кто и почему на самом деле виноват в том, что передовое народное хозяйство терпит неудачи.
Забегая вперед, отметим, что только в 1928 году в рамках кампании по борьбе с вредителями по пункту 7 статьи 58 было арестовано около двух тысяч человек, а в 1930-м уже более 7 тысяч.
Донбасс, несмотря на свой преимущественно пролетарский характер, был в политическом плане неспокойным местом. В 1920-х годах здесь постоянно вспыхивали шахтерские забастовки. Правда, носили они больше экономический характер: горняки требовали повышения оплаты труда, улучшения условий. Выступления 1927 года были вызваны как раз новыми нормами выработки и оплаты. Правда, были они локальными, производственными и ограничивались арестами зачинщиков.
Теперь несколько слов о том, что же явилось спусковым крючком для этого нашумевшего дела. Весной 1927 года на руднике под поселком Шахты произошла авария, в результате которой погиб шахтер-запальщик. Виновным сразу же был признан техник Беленко, которому грозило 3 года за «халатность». Но с учетом дефицита специалистов и поручительства инженерно-технической секции профсоюза он был выпущен и переведен на другую шахту – обычное в то время дело. Надо отметить, что аварии на шахтах были частым явлением. Одной из главных причин – неквалифицированное проведение подрывных работ. Их зачастую делали не специалисты, а, ввиду дефицита последних, вызвавшиеся шахтеры. Отсутствие знаний и опыта приводили к катастрофам.
На этот раз рабочие не промолчали и написали письма в окружной отдел ОГПУ на Беленко и заодно на целый ряд начальников из рудоуправления, обвинив их в умышленном вредительстве. На такой сигнал чекисты не могли не прореагировать: новый пункт 7 статьи 58 ложился сюда идеально. Началось масштабное расследование, основным фигурантом которого выступил заведующий шахтой Гаврющенко. В Шахты прибыла группа чекистов из Ростова-на-Дону. Начались массовые аресты, бесконечные допросы. Первые месяцы дело стопорилось: никто не признавался. Однако вскоре под давлением, назовем это так, подозреваемые стали давать показания и на себя, и на других.
Осенью 1927-го – весной 1928 года было решено масштабировать расследование. В сферу интересов чекистов попали не только шахты Ростовской области, но и предприятия треста «Донуголь» на территории Украины. Более того, следователи настойчиво искали и, понятно, нашли следы «контрреволюционной организации». Были выявлены и связи с бывшими владельцами шахт за рубежом. Глава ОГПУ по Северному Кавказу Ефим Евдокимов, что называется, рыл землю, и уже в докладе своему начальнику Генриху Ягоде представил дело очень перспективным. Тем более к нему еще привязали и троцкистский уклон вредителей. Сам Иосиф Сталин благосклонно отнесся к работе чекистов и дал добро на всесоюзный размах и самого дела, и последующего судебного процесса.
Здесь уместно одно отступление. Хорошо известно, что многие дела периода массовых репрессий конца 1930-х, и позже в 1950-х годах в СССР были сфабрикованы. Шахтинское дело тоже позже признают сфальсифицированным. Тем не менее, зададимся вопросом: имели ли место в действительности акции саботажа и вредительства на предприятиях того же Донбасса?
Безусловно. Конечно, не в таком масштабе и не в такой форме. Надо признать, что разгильдяйство, лень, халтура в это время приобрели устрашающий характер.
Одной из главных бед было повсеместное воровство. Причем, на всех уровнях – от руководителей предприятий, инженерного персонала до простых рабочих. Было бы большим заблуждением считать, что в сталинскую эпоху все поголовно отличались исключительной честностью и трудолюбием. Опять же надо понимать, что через десять лет после Октября в стране оставалось много обиженных советской властью, желающих отомстить любыми способами. На шахтах всегда было много пришлых людей: здесь испокон веков не спрашивали, откуда ты и зачем пришел. Понятно, что здесь осели и бывшие белогвардейцы, и разорившиеся лавочники, и неустроенная интеллигенция, и бежавшие кулаки, да и просто сомнительные в плане законопослушности социальные элементы.
Были и просто враги. Они могли действительно вредить, но, повторимся, ущерб от умышленных действий нельзя считать критическим для хозяйства региона. Хотя чекисты нашли в делах инженеров связи с заграницей – все-таки на шахтах работали приглашенные специалисты из Германии, Англии, других стран, оборудование было преимущественно зарубежным – но опять-таки косвенные. Конечно, некоторые старые специалисты поддерживали связь с прежними хозяевами, которые не теряли надежды вернуться. Так, в 1923 году за границей было образовано «Объединение бывших горнопромышленников Юга России», а позже «Польское объединение бывших директоров и владельцев горнопромышленных предприятий в Донбассе». Собственно, главным образом специалистам инкриминировали как раз деятельность по сохранению шахт для владельцев.
Однако вернемся к Шахтинскому делу. Оно росло как на дрожжах. Для дополнительного веса на Донбасс отправились три эмиссара Сталина, видные в то время персоны: Вячеслав Молотов, Михаил Томский и Емельян Ярославский. В результате расследование было выведено на новую орбиту: теперь были арестованы не только управленцы «Донугля» в Харькове, но и сотрудники аппарата Высшего Совета Народного Хозяйства – ВСНХ. В апреле 1928 года все дела следствия решением Политбюро – обратите внимание на уровень – были объединены в одно производство под общим названием «Шахтинское дело», официально – «Экономическая контрреволюция в Донбассе».
18 мая 1928 года в Колонном зале Дома Союзов (в прошлом Благородного собрания) перед специальным составом Верховного суда СССР под председательством ректора Московского государственного университета Андрея Вышинского предстали 53 подсудимых – инженерно-технические работники угольной промышленности Донбасса. Среди них — руководители «Донугля», Управления нового строительства Донбасса, 5 директоров шахт и рудоуправлений, 5 главных инженеров шахт, четыре немецких специалисты и другие. Они были обвинены в принадлежности к «контрреволюционной организации», действовавшей в 1922—1928 в Шахтинском округе и других районах Донбасса, в Харькове и Москве.
Здесь заметим, что всего было арестовано несколько сот человек, большинство отпущены, 82 человека осуждены во внесудебном порядке Коллегией ОГПУ. Ключевые обвиняемые были доставлены в Москву.
Процесс освещали более 120 зарубежных и советских журналистов. Защита состояла из 15 известных юристов.
Необходимо отметить, что вся обвинительная часть строилась исключительно на показаниях самих подсудимых. Никакой вещественной базы, тех же документов, несмотря на колоссальные усилия чекистов, найти не удалось.
Судебный процесс длился 42 дня и состоял из 47 заседаний. Это был грандиозный спектакль – пожалуй, один из самых одиозных. Он шел четко по плану, который строго контролировал Вышинский: это был старт его выдающейся юридической карьеры. Единственно, что могло расстраивать организаторов, так это то, что 23 специалиста наотрез отказались признавать свою вину, что и подтвердили на процессе. В итоге 11 подсудимых были приговорены к смертной казни. Шестерым из них позже ЦИК СССР заменил расстрел длительными сроками. Четверо обвиняемых (в том числе двое германских граждан) были оправданы и четверо (в том числе один немец) приговорены к условным срокам наказания. Остальные – к лишению свободы сроком от 1 до 10 лет с поражением в правах на срок от 3 до 5 лет.
Вся страна радостно приветствовала решение Верховного суда. Повсеместно проходили митинги с поддержкой решения властей. Повсюду развернулась кампания по выявлению вредителей, особенно среди специалистов с дореволюционным стажем, среди интеллигенции и прочих чуждых идеям революции элементов.
О последствиях Шахтинского дела и развернувшейся кампании для развития страны нет смысла долго говорить: они были вредны с экономической точки зрения и чудовищны с человеческой.
В заключение необходимо сказать, что в 2000-м году Генеральная прокуратура Российской Федерации провела проверку материалов дела и установила многочисленные факты фальсификации, допущенные в ходе следствия. Все осужденные по Шахтинскому делу были реабилитированы.