И схлестнулись они в неравном бою.
Вернее, схлестнутся. Примерно через час.
Мария, привлекательная женщина возраста «почти под пятьдесят» и вида «не дашь и сорока», гордо поднялась из-за шахматного стола и с очаровательной улыбкой оглядела зрителей. От комплиментов, рукопожатий и поздравлений захватывало дух и кружило голову. Правду говорят, что вкус победы сладок, и сейчас Мария явственно ощущала его на своих губах – ярче, чем предыдущие разы. Ей покорился полуфинал городского шахматного турнира, и оставалась последняя ступенька на пути к намеченной цели.
Она уже знала, кто станет её самым главным и последним соперником. И это придавало особую пикантность будущему бою.
Сидя в углу за небольшим столиком с чашечкой кофе и символическим круассаном, Мария довольно улыбалась. Она смогла, она «сделала» всех этих мужиков, не верящих в женский ум. Сами виноваты, не надо бросаться такими вызовами, дама может и обидеться.
Обиделась Мария года полтора-два назад. Серьёзно так, по-женски. На мужа, неоднократного чемпиона области по шахматам. Она, как преданная супруга, сопровождала его на турниры и общалась с его единомышленниками, хоть и не разделяла любви к данному увлечению. Семён очень дорожил своим положением в обществе, репутацией и статусом. Он вообще был тщеславным, но без зазнайства. Охотно давал уроки, но при этом болезненно воспринимал любые сомнения в своем профессионализме. Во всех сферах, а в шахматах особенно. Ведь они были его страстью чуть ли не с детского сада.
И вот, на каком-то очередном спортивном фуршете какой-то тяжелоатлет невинно спросил Семёна:
- Вы, наверное, с женой все вечера за играми проводите? Счастливый. Моя вот штангу со мной подымать не хочет.
- Вовсе нет, - ответил Семён. – Машенька таким не увлекается, и правильно делает. Женский ум вообще для шахмат не предназначен. А знаете, почему? Потому что у женщин гормональный тип мышления. Мозг бурлит, пропитанный эмоциями, и в определённый момент они неизменно возьмут верх. Поэтому и полководцы из женщин никакие.
И не придала бы этому Мария особого значения, но мужа поддержали соратники и даже некоторые другие спортсмены. Мужчины, конечно же. А женщины дипломатично молчали и улыбались. И чем дольше продолжалось обсуждение, тем больше захватывала Марию обида. Прежде всего на мужа, что выставил её такой дурой.
За обидой пришла злость и стремление доказать, что женщина в шахматах может мыслить ничуть не хуже мужчин. На своём примере, разумеется.
Наука давалась тяжело, со слезами на глазах. Ночами снились кошмары из пешек, ферзей и королей. Сколько раз Мария хотела бросить затею, но вспоминала тот вечер. И злость придавала сил. На удивление, поддержал её и Семён, наверное, обрадовался, что жена наконец-то, на старости лет, решила разделить с ним увлечение его жизни. Хотя знай он истинные цели супруги… но Мария держала их втайне, потом сюрприз сделает.
На общих с ним партиях она поддавалась, но так, чтобы это выглядело незаметно. Изучала его стратегию и стиль игры. А для боев в полную силу втайне от мужа ездила в шахматные кружки другой области, хороший всё-таки ей муж попался, совершенно не подозрительный.
И вот, почти через два года она поняла, что пора. И что у неё всего один шанс, иначе насмешек будет только больше. Семён, заметив в списках свою фамилию дважды – один раз в женском роде – присвистнул, удивленно посмотрел на супругу и пожелал удачи. Причём искренне так, от души.
Мария поставила опустевшую кофейную чашку.
Сердце бешено колотилось – то ли от напитка, то ли от предвкушения предстоящего боя. Где-то там, в противоположном углу у такого же столика, выбывшие из турнира и просто сочувствующие обступили её будущего оппонента. Возле неё поклонников гораздо меньше, да и те зачастую неискренне.
- Мария Львовна! Это так неожиданно, - пожалуй, единственная фраза, в правдивость которой верилось.
В оставшееся для отдыха время Мария посетила дамскую комнату. Привела себя в порядок, поправила причёску, припудрила носик. Провела руками по не растерявшей стройности и красоты фигурке. Посетовала на лёгкие морщины. Несколько раз глубоко вдохнула для боевого настроя и вышла в зал.
Они пожали друг другу руки, как и полагается оппонентам.
- Желаю удачи, - улыбнулся Семён.
- Я тебе тоже, - мило парировала она.
Повисший в воздухе накал эмоций ощущался физически. Грозовыми разрядами бил по оголённым от напряжённости нервам. Они оба тщательно обдумывали каждый шаг.
И вот Мария довольно улыбнулась. Мысленно. Один ход, который всё решит. Если понимаешь, конечно. Слон вроде бы невзначай встанет под удар, но именно он принесёт победу. А если она сходит конём, поставив сейчас шах, то это станет началом её конца. И в том, и в другом случае ситуацию уже не исправить, если противник не начнёт играть в поддавки, конечно. Понимает ли это Семён?
Она впервые оторвала взгляд от шахматной доски. Муж сосредоточенно взирал на поле боя, уперев подбородок в ладонь. Зрители замерли, ожидая победы. Его победы, Мария ощутила это женским чутьём. Она вновь взглянула на любимого, и сердце сжалось.
В этих победах вся его жизнь. Что скажут потом? «Молодец, хорошо обучил»? А он…
Он – человек, с которым она более четверти века делила все невзгоды и минуты счастья. С которым вместе воспитали трёх прекрасных детей.
Он никогда не любил кофе, но научился готовить разные виды – ради неё.
Он успокаивал, когда не оставалось сил изучать проклятые шахматы дальше. В сочувствии обнимал и нежно касался губами лба. «Пойдём, разберём, чего у тебя там не получается, моя девочка».
Девочка… Как же приятно, когда ты в сорок восемь и с морщинами всё равно для кого-то остаёшься «девочкой».
Понял ли он тогда, что обидел её? Скорее всего, и нет. Он профи в шахматах, в тонком расчёте, в логике и мышлении. А чувства хранит Она.
Наманекюренные пальчики уверенно обхватили фигурку коня.
- Шах.
Толпа вокруг загудела.
- Мария Львовна, - раздавалась со всех сторон по окончании партии, - не расстраивайтесь, вы достойно держались, но ваш муж…
- Вот и поздравьте его, он заслужил это, правда.
Собираясь домой, Семён привычно подал ей плащ – со спины, так, чтобы сразу надеть. Обошёл, поправил шейный платок. И вдруг сграбастал в охапку, прижал к себе крепко-крепко.
- Я люблю тебя, девочка моя, - прошептал он, - спасибо тебе. За всё.