Даже, когда меня окружали люди, я видела все равно везде его черты. Высокую спортивную фигуру, сильное накаченное тело, черные слегка волнистые волосы, падающие на шею. Его глаза, манящие, жгучие, прекрасные. Бесконечно крутились в голове те моменты, когда я ловила на себе их пристальный взгляд. Как же он согревал, оказывается, мои оба сердца. Сейчас, я была даже согласна на злость или гнев, но лишь бы увидеть эти мерцающие отблески адского пламени в чернильной темноте радужки.
Я вспоминала наши тренировки. Как он, смеясь, отбивал мои , порой нелепые, удары и одним взмахом подсекал стойку, вынуждая падать на землю, а потом склонялся, протягивая руку и помогая встать. Я несколько раз подлавливала его именно в такие моменты, используя его открытость и парочку хитрых выпадов. Потом это уже не прокатывало. Он всегда был готов к любой подлянке с моей стороны.
То и дело память услужливо подсовывала мне образы двух фигур, медленно бредущих по ночному городу. Одна – маленькая, женская. Вторая – высокая, мужская. Те наши походы в приют. Как, оказывается, много мы говорили. А я ведь тогда этого даже не замечала. И как, оказывается, мне не хватает этих бесед.
Совсем туго становилось ночью. Днем как-то отвлекали дела и заботы, порученные мне Асмодеем. А их было, на самом деле, как оказалось, огромное количество. Прошения от людей валились, словно новогодние подарки из мешка Санты. Ну… как отвлекали… Делали звук моего круглосуточно играющего радио чуть тише, и все. Боюсь, выключить его не сможет уже никто и никогда.
К своему прискорбию, а может даже и к ужасу, я могла с чистым сердцем сказать во всеуслышание, что влюбилась. Окончательно, бесповоротно, полностью. Влюбилась так сильно, насколько вообще способна любить моя душа. А она, как оказалось, в этом плане – совершенно бескрайнее море, океан, чьих берегов не увидеть вот так, сразу.
Я любила Белиала безоглядно, сильно, безумно, навсегда. Но…Каждый вечер, когда тоска становилась совсем невыносимой, я брала кухонный нож и медленно резала свою ладонь, вынуждая мозг отрезвляться болью. Насколько моя внутренняя сущность хотела бежать к нему, рвалась прочь из сдерживающего ее порывы дома Асмодея, настолько я , Моника Лесли, точно была уверена, никогда, не приду к нему. Ни за что. Сдохну, но не позволю своей безумной любви погубить меня окончательно. Я просто не могла стать частью огромного стада помешавшихся на нем девиц. Не могла, и все тут. Не знаю, что это. Природное упрямство. Дурь. Не знаю…
Рыдала, иногда выла, закусив одеяло зубами, чтоб не слышали жители дома, а их было не в пример больше. Асмодей даже своих «овец» держал под боком. Но едва кромешная тьма сменялась полумглой, я выбиралась из смятых, развороченных метаниями простыней , принимала душ, делала прическу, наносила макияж, и выходила к Князю похоти свежа и прекрасна, словно майская роза , блистая голливудской улыбкой и стройными ногами в вырезе юбки. Брюки этот любитель женской индивидуальности категорически не признавал.
Хотя… Мне кажется, Асмодей прекрасно знал, что со мной творится. Иногда я ловила на себе его внимательный, серьезный взгляд без тени обычной насмешки. С каждым днем он становился все глубже, все пронзительнее. В какой-то момент я даже заметила далекий призрак уважения в этих синих, бесконечно чудесных, как небо, которое мы забыли, глазах.
По-моему, блондин поспорил сам с собой, сколько я выдержу, и выдержу ли вообще. Но я держалась. Каждый день думала, ну, все, сорвусь. Ан нет. Шла, двигалась, что-то делала и оставалась верна себе. Да, можно было бы пойти к Белиалу. И что? Ну, принял бы он меня обратно, скорее всего. А потом? Все же они нереальные собственники. Прямо до помешательства. Асмодей не зря так радовался. Одна мысль о том, что его псина служит другому хозяину, вызывала у Белиала зубовный скрежет.
Мне даже выпал случай в этом убедиться. Был какой-то совершенно нелепый праздник у одного из Воинов, имевшего достаточно высокое положение в демонской иерархии. Смешно, честно говоря. Она так старались впитать все стороны человеческой жизни, что иногда просто напоминали детей, играющих то ли в «дочки-матери», то ли в «больничку», то ли в «магазин». Решил именитый Воин отпраздновать свой день рождения. Я , когда Асмодей сказал, куда мы идем, не выдержав, смеялась минут десять без остановки, пока слезы из глаз не полились. Блондин даже обиделся . Что, мол , у них не может быть такого повода.? Но я, стоило мне представить, как имениннику вывозят торт , который утыкан свечами, словно безумный трехъярусный еж, начинала гоготать , чрезвычайно раздражая подобным весельем начальство.
Естественно, Асмодей взял меня с собой. Он вообще таскал меня повсюду. Даже странно, что мы не встретились с Князем лжи раньше. Хотя, ему, наверное, было некогда. Месяц я жила у блондина и все эти тридцать дней журналы, эфиры , рекламные постеры - все пространство заполонил его образ. Вот Белиал со спутницей на премьере ожидаемого критиками блокбастера. Вот Белиал посещает выставку раритетных автомобилей с неизвестной, но уже другой, красоткой. Вот презентация нового журнала , выпускаемого издательством Князя лжи. Такое чувство, что с моим уходом, бывший хозяин поставил своей целью засветиться везде и с наибольшим количеством женщин. Причем, все они были людьми.
Продолжение