— …погоди… слышишь?
Ни прислушался, хотя уже можно было не прислушиваться, — гул мотора доносился все явственнее, и вот уже на горизонте показался боевой самолет — он спускался все ниже, ниже.
— Ружье… — прошептала Ин, — ружье где…
— Ща… — Ни заметался в поисках ружья, которого не было, потому что оно должно было быть в доме, а дома не было, черт…
— Вон, в сараюшке! — нетвердым голосом крикнул хозяин. Ин бросилась к сараюшке, с трудом сняла тяжеленое ружье…
— Дай я… — прохрипел Ни.
— А у кого зрение минус восемь, а?
— Да тут трудно не попасть…
Ин уже не слушала, уже вскинула ружье, целясь в самолет, который завис над пустырем, взметая снег, — самолеты это умели, зависать над пустырями…
— Ну? — не выдержал Ни.
— Не… не могу… не…
— Дай… дай я… Ты хоть понимаешь…
Ни вытащил ружье из обмякших рук Ин, прицелился, застыл, словно окаменевший, также безвольно опустил двустволку.
— Ну чего? Чего? Ты хоть понимаешь…
— А ты чего?
Самолет между тем начал складываться во что-то несуразное, как будто проваливался сам в себя, пока не превратился в Шафрана, который кувырком рухнул в сугроб. Ни и Ин замерли в нерешительности, Граф бросился к сугробу с истеричным лаем, врановские дети кинулись вслед за ним, пытаясь помочь Шафрану выбраться, а он отряхивался от снега и потирал ушибленное плечо.
— А чего… а давайте снова дети ласколду… лазнейро… раз… а давайте иглать!
— Что… что они с тобой… — прошептала Ин.
— А ничего… а давайте…
— Где… где они…
— А тама…
— Где? Где? Покажи нам… давай…
— А вона…
Ни посмотрела в темноту сумерек, где на горизонте возвышались строгие особняки с эмблемами Системы на крыше.
— Ты… ты чего… — у Ин перехватило дыхание, — ты их…
— Ага… а давайте иглать!
— А… да… давай… давай… да… конечно…
— А тама в этих домах кто жить будет?
— А… ну… найдем кого-нибудь…
— Такие дома хорошие, обязательно найдем, — согласился Ни.
Шафран обрадовался, и даже воодушевленный выискал лист бумаги, на котором начал выводить неуклюжие каракули:
«Прадоецца дом…»
КОНЕЦ