(«Последняя жертва»)
Один из колоритнейших персонажей «Последней жертвы» - Глафира Фирсовна. «Тётка Юлии, пожилая, небогатая женщина», она является своего рода «серым кардиналом», невидимым двигателем интриги.
Всё время она проводит в переходах из дома в дом, выполняя, возможно, ещё и функции свахи (скажет же Дульчин в финале пьесы: «Сватай мне вдову Пивокурову!»). И даже на какой-то момент покажется, что напоминает она несравненную Акулину Гавриловну из «Женитьбы Бальзаминова». Вспомним: «Здравствуйте, Флор Федулыч, вовремя ль я пришла-то?» - «Момент самый благоприятный — к обеду-с». - «Я уж и позавтракала, и обедала раза два, и полдничала». - «Это ничего-с. У нас простые люди говорят: палка на палку нехорошо, а обед на обед нужды нет». - «Да я и не откажусь лишний раз пообедать; беда не большая, стерпеть можно. Совсем не обедать нездорово, а по два да по три раза хоть бы каждый день Бог дал», или же «Вот чудо-то со мной, вот послушай! Как вот этот час настанет, и начинает меня на съестное позывать... У тебя, ведь, я чай, есть такой шкафчик, где все это соблюдается — и пропустить можно маленькую, и закусить! Я не спесива: мне огурец — так огурец, пирог — так пирог». Конечно, сразу видно сходство: «Я ни от чего не отказываюсь. Всё добро, всё на пользу. Ничем не брезгаю. В одном доме хотели надо мной насмешку сделать, поднесли вместо водки рюмку ладиколону... Ничего. Я выпила да еще поблагодарила. От него ведь вреда нет, от ладиколону-то».
Однако же нет, мне кажется, в Глафире Фирсовне этого великолепного размаха, обаяния (может быть, конечно, тут и харизма Л.Н.Смирновой действует) «Говорилихи». У неё свои черты.
Я так понимаю, что всё своё время она проводит в том, чтобы, простите, «разнюхать» происходящее в домах родственников (поневоле вспомнишь классическое «бегаю, хлопочу, выпрашиваю, выспрашиваю, упрашиваю» - разве что «очаровывать» некого!). При своих «визитах» она не гнушается никакими подачками. Юлии она прямо заявит: «Засиделась я у тебя, а мне ещё через всю Москву шествовать», - явно ожидая того, что последует: «Неужели такую даль пешком? Тётенька, если вы не обидитесь, я бы предложила вам на извозчика. (Вынимает рублёвую бумажку.) А то лошадь заложить?» - «Не обижусь. От другого обижусь, а от тебя нет, не обижусь, от тебя возьму. (Берёт бумажку.) Когда тут лошадь закладывать!» И можно только догадываться, наймёт она извозчика или эту «бумажку»в кубышку положит.
В разговоре с Юлией она выкажет готовность помочь ей - по-своему, конечно. Предлагает, к примеру, поворожить, прибегнув к услугам Манефы (уж не той ли самой, из «Мудреца»?) или принять помощь «отставного секретаря, горбатого»: «Он и ворожит, и на фортепьянах играет, и жестокие романсы поёт, — так оно для влюблённых-то как чувствительно!» Известны ей и прочие «средства»: «Коли чуть долго не едет к тебе, сейчас его, раба Божьего, в поминанье за упокой! Какую тоску-то нагонишь, мигом прилетит… Греха боишься? Оно точно, что грех... Так вот тебе средство безгрешное: можно и за здравие, только свечку вверх ногами поставить: с другого конца зажечь. Как действует!»
Конечно, можно поначалу поверить в то, что имя Дульчина она узнала из-за случайной обмолвки Михевны. Но тут же выяснится, что разве только имя - она тут же пояснит: «Да, кроме того, я и от людей слышала, что она в приятеля своего много денег проживает».
При этом, судя по разговору с Флором Федулычем, она выполняет поручение купца, и заинтересовавшегося вдовушкой, и беспокоящегося о сохранности её капитала. На Юлию она в обиде («Родню забывает… Уж коли задумала она капитал размотать, так лучше бы с родными, чем с чужими. Взяла бы хоть меня; по крайности, и я бы пожила в удовольствие на старости лет… Сама прочь от родных, так и от нас ничего хорошего не жди, особенно от меня. Женщина я не злая, а ноготок есть, удружить могу»). Вот и старается «удружить», выполняя поручения Прибыткова.
Ему она даст полный отчёт: «Так вот-с, приятель у ней есть и, очень близкий... Дульчин он, Вадим Григорьич». И дальше мы узнаем, какими путями добываются все сведения: «Года три назад он в одном знакомом доме сватался, так я у него даже на квартире бывала. А теперь захотела узнать покороче; есть у меня одна дама знакомая, она сваха, так у неё все эти женихи на счету. Я с ней в ссоре немножко, семь лет не кланяемся, да уж так и быть, покорилась, — сейчас была у неё. Вот вести какие: жених хороший, живёт богато, шику много, на большого барина хватит. Только, говорит, если с этим женихом в хороший, степенный дом сунешься, так, пожалуй, причёску попортят».
Наделённая немалым житейским опытом, она прекрасно понимает, что стоит за отношениями Дульчина с Юлией: «Чего ждать-то? Пока он её ограбит совсем? А жениться-то он и не думает, чай; так водит изо дня в день, пока у неё деньги есть». И именно она предложит план действий: «Вы не мешайте только мне, а уж я похлопочу; разобью я эту парочку».
А план её очень верен - заманить Дульчина богатым приданым Ирины: «Вам бы, Флор Федулыч, ещё поддакнуть: точно, мол; я за внучкой ничего не пожалею. А после дали бы тысяч пять-шесть, вот и квит». В отличие от купца (вот как тут не вспомнить «честное купеческое слово» Васи Вожеватова), она солгать не побоится: «Дать деньги можно, но обещаний никаких-с; я в их спекуляцию не войду. Я в таких летах и в таком капитале, что свои слова на ветер бросать не могу-с», - предупредит Флор Федулыч. А она тут же откликнется: «Вы будете совсем в стороне; лгать буду я. А с меня что взять-то! Солгала, так солгала». И он тут же согласится: «Это уж как угодно-с; я вам лгать запретить не могу».
И именно она будет внушать в общем-то доверчивому Лавру Миронычу, что ведомы ей «дяденькины мысли»: «У него на уме было Аринушке суприз сделать... приехал бы в девишник, да выложил бы перед женихом бумажник — вот, дескать, вам». - «А неизвестно, сколько-с?» - «Миллион».
Конечно, я бы поостереглась поверить её «миллиону». Она ведь сама признавала: «У меня, что больше тысячи, то и миллион... Конечно, у себя-то в руках и приходу, и расходу больше полтины редко видишь; а уж я такую смелость на себя взяла, что чужие деньги всё на миллионы считаю; так-то свободно об них разговариваю». И Лавр Мироныч усомнится: «Невообразимо-с! Хоть бы половину, да и то невероятно». И услышит в ответ: «Ну, уж я не знаю; а только по его чувствам видно было, что около того».
И разумеется, затевает она все эти интриги не из добрых чувств и не из любви к искусству. Конечно, Красавина спрашивала Бальзаминова: «Служит кто задаром али нет?» - и требовала «условие написать», и объясняла, какой «платок пукетовый» ей причитается... Глафира же Фирсовна откликается на просьбу Лавра Мироныча («При всей важности в ноги поклониться готов»), обещая: «Ну, так ладно, выручу» (и, надо думать, не задаром!) А с Прибытковым-старшим будет уже серьёзное обсуждение полагающегося ей, в случае благополучного осуществления замысла, подарка: «В таком случае большую благодарность получите». - «Да разве я из благодарности? Жалеючи её делается. Конечно, я — человек бедный; вот, Бог даст, зима настанет, в люди показаться не в чем». - «Шуба за мной-с, хорошая шуба». - «Ну, уж куда мне хорошую! Хоть бы какую-нибудь, только, отец родной, чтоб бархатом крыта, хоть не самым настоящим. Как его, манчестер, что ли, называется. Чтоб хоть издали-то на бархат похоже было». - «Для вашего удовольствия всё будет исполнено». Здесь она чувствует, что «родню не забывают», и старается изо всех сил.
В финале она появится у Дульчина, разыскивая «пропажу» («Вещь не маленькая и не дешёвая. Уголовное, брат, дело: живой человек пропал — Ирина Лавровна сбежала») . Вадим Григорьич иронично заметит: «Ошиблись вы в расчёте, Глафира Фирсовна, хитрость ваша не удалась. Не вы ли её и отправили ко мне, чтобы потом захватить с поличным и заставить меня жениться?» Однако мне кажется, что он не понял истинной цели её прихода. Конечно, она знает, что Ирина здесь («Где ж искать-то? ей больше деваться некуда. Явное подозрение на тебя»). Но брак Дульчина с Ириной, думается, не нужен Прибытковым, и пришла она просто для того, чтобы убедиться, что всё получилось так, как задумано.
А может быть, есть у неё и ещё одна цель - устроить брак Дульчина с Пивокуровой (что он ей в итоге и поручит), которую она сопровождала в клубе.
Разумеется, возникает вопрос, можно ли верить и тому «миллиону», которым, по её словам, владеет Пивокурова. Но ведь и прежде мы слышали, что «у ней красота-то в кармане да в сундуках; эту красоту образованные мужчины тоже хорошо понимают». А Дульчину она объяснит, что «Пивокурова, богатая вдова, добрейшей души женщина... к вечеру в кураже бывает; вот ей и весело». Тут же, конечно, добавит: «А осуждать её за это нельзя. Сам посуди: вдова, скучает; да и кто ж без греха?.. Жениха ищет, больно соскучилась… »
Очевидно, не так-то легко пристроить ту, что «в кураже»не стесняется нисколько (высказывание купчихи «Ах, какой мужчина!» - уже за гранью всяких приличий). И Глафира Фирсовна берётся за это дело, пытается сватать её Дульчину («Вот невеста — золотая!»), явно рассчитывая, что сама невеста для него уже и не важна. И, судя по всему, будет иметь успех.
Я думаю, что никто не усомнится, что и это дело проворачивается Глафирой Фирсовной отнюдь не бескорыстно (тут, конечно, снова вспоминается: «Да уж и ты меня не обидь». - «Я не обижу, я добрая»). Пивокурова не так ленива, как Белотелова, выезды с ней, наверное, тоже приносят доход Глафире Фирсовне, а если и сосватает...
В общем, ещё один персонаж из московского «паноптикума», «припечатанный» метким словом драматурга.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского здесь