Вообще-то Марк Алданов (он же Ландау) никоим образом не может даже догадываться о событиях наших дней. И уж тем более о СВО.
Он давно почил и предан земле, этот сын крупного сахарозаводчика, получившего, в своё время, «прекрасное образование». Но книги его остались и с трепетным чувством читаются до сих пор. Явный признак прозрения и талантливости. Кстати, когда-то его ставили на одну полку с Буниным и Набоковым, писательским цветом первой волны эмиграции, и сравнивали с Толстым.
И вы знаете, он того стоит.
Алдановская трилогия «Ключ», «Бегство» и «Пещера» выхватывает три момента известной всем истории России: 1916-й, 1918-й и 1920-й годы. Но это не история страны, а бытописание той прослойки, которую обычно относят к элите и аристократии.
В данном случае нас интересует первая книга «Ключ». Почему, да всё очень просто — 1916 год.
Где-то там на задворках великой империи уже два года война, со всеми мерзостями, сопровождающим всякую войну, как бы ни пытались её приукрасить романтическими ореолами и святыми напутствиями.
Но это там и это так далеко от северной столицы (пока ещё столицы), что герои романа если и отмечают её далёкие кровавые канонады, то лишь под хрустальный звон бокалов взрывающихся пузырьками на поверхности пьянящего напитка. По какому поводу праздник жизни, спросите вы, ну как же очередной набоб разбрасывается деньгами, которые он честно заработал на военных поставках.
Вот поистине «честные» и «кровные».
Другие заняты не менее важными делами. Известный адвокат готовит речь по случаю собственного юбилея. Следователь по особо важным делам ведёт следствие. Убит или умер банкир, чьё тело нашли в злачных апартаментах. Возможно это самоубийство от передозировки удовольствий? Яд он ведь не только бывает горьким, но и сладким. Начальник политической жандармерии тут при делах, усматривает в банкирском сладострастии политическую же подоплеку, заговор террористов. Адвокатовская дочурка, создание ветреное и капризное, и её такое же «сквозняковое» окружение всецело поглощено репетицией домашнего театра, раздачей ролей и флиртом, между прочим.
Тут стоит задуматься и проникнуться над авторским прозрением. Оно случайно, как бы невзначай, или Алданов на самом деле провидец грядущих, уже недалёких, знаменательных и роковых событий страны. Надо понимать, что сын крупного сахарозаводчика вряд ли замечал другие эшелоны, кроме папенькиных, гружённых сахаром, то есть сладкой жизнью. Те эшелоны забитые под завязку серыми шинелями смердели другой малопривлекательной и малопонятной жизнью. Судя по тому, как позже отзывался Марк Алданов (он же Ландау) о большевиках их лидерах, прозрение его кроется не в умозаключении о движущих силах и революционных ситуациях, а скорее нечаянным образом нахлынуло. Так человек запросто проходит над пропастью ночью, чего днём сделать не в силах, даже страшно заглянуть.
О чём свидетельствует второй роман «Бегство», год 1918-й. Тут вам все ужасы революции и начала Гражданской войны. Возмущение: что натворили! Нет, ни успешный адвокат, ни сорящий деньгами набоб, ни английский офицер, красавчик, ни прочая разночинная публика, отплясывающая прежде на балах и озабоченная платьями и запонками, эти тут не причём. Возмущение автора относится, естественным образом, к зачинщикам треклятого заговора. Его анафеме предаются революционеры, матросня и «глашки» (ну а кто же ещё?!). Как они посмели покусится на святое, на империю!
Меня волнует, в контексте очерка, «Ключ». Меня — современника наших дней. Где-то там, на задворках, гремят канонады, полыхают кровавые зарницы и свершаются все те мерзости которыми так богаты все войны во все времена. Есть ли там место подвигу? Да. Но он никоим образом не относится к вам новоиспечённые господа, успешные сахарозаводчики, поставщики снарядов и серых шинелей. Возможно там и насыщается фронт боевой техникой и дронами, но так же насыщаются улицы моего города шикарными автомобилями и растёт в цене элитная недвижимость. Авиарейсы уносящие расфуфыренных туристов к райским пляжам забиты под завязку.
У Буратино тоже имелся золотой ключик. Но мальчика из полена вытесал уже пролетарский герой. «Ключ» Алданова иного рода, им владеет Пинокио, чей нос как известно рос соразмерно лжи. А Пинокио с тех самых райских берегов, куда так стремятся нынешние патриоты.
Скажете, вот наплёл. Наплёл. А как ещё увязать алдановский патриотизм миллионера размещающий свои «кровные» в банках Швеции и даже той же Германии, которую он тут же принародно клянёт и оплёвывает. Наплёл? Цинизм? Нынче скажут: а малый весьма практичен. «Ключ» открывает дверцу в страну где все одинаково счастливы, в страну настоящего равенства, искреннего братства. Скептики уже поджали губки: «ну-ну, мечтатель, какая наивность...» Но я не закончил: «Ключ» открывает дверцу с обратной стороны, в страну дуремаров, почётных владельцев театров, мошенников и спекулянтов. В страну дураков.
Я верю голосу Левитана, в нём и скорбь и сила всего отечества, без изъяна. И не верю современным политическим шоуменам, на одном дыхании сообщающим о гибели сотен людей и курсе валют, о ценах на газ, нефть и необходимости жертв во имя Родины.
Между прочим, усмотрено, в трилогии самые положительные правильные герои имеют далеко не славянские фамилии: Клервиль, офицер дипконсульства, и Браун, учёный-химик, имя отчество, правда, русские, однако же, — Браун. Но это так, к слову.
И уж коли нами усмотрены некоторые провидческие таланты в бывшем сыне крупного сахарозаводчика, то как бы нам не заглянуть завтра в пещерную жизнь вчерашних обладателей «прекрасного образования» полученного в Лондонских альма-матер, дико завывающих свою обиду: «за что нас так, Родина?..»