По поручению одной из хлебных контор, мне в июле месяце пришлось проехать почти весь Хопёрский округ Донской области. Ну, и настрадался же я! В первых числах июля шли такие проливные дожди, что раза по три в день превращали - меня буквально в греческую губку; дороги, и без того плохие, - в едва проездные, изрытые вдоль и поперёк колеи; крутые балки и высохшие речонки – в грозные и бурливые реки, преграждавшие мне путь. А с 8 июля вдруг наступили страшные, удушливые жары, которые беспредельно мучили меня и лошадей. Но справедливо говорит пословица: ″Что ни делается, всё к лучшему″.
И действительно, постоянно облачное небо, лёгкая атмосферная прохлада, изобильно выпадающие дожди, постоянные росы благоприятно повлияли как на налив ранних хлебов, так и на развитие поздних, особенно гречихи и проса. Вследствие таких атмосферных явлений, урожай хлебов в Хопёрском округе не оставляет желать ничего лучшего, и хотя уборка их и утомительна, при безветренных жарах, для труженика земли, хотя она и обливается, как говорится, кровавым потом, но зато сбор хлебов будет вполне удовлетворительный, с избытком вознаградит хозяев за все их труды и страдания, если, конечно, совершится вовремя и при благоприятных условиях.
Мы говорим ″вовремя″ потому, что и в Хопёрском округе, как и везде в южном крае, ощущается сильный недостаток в рабочих силах, а хлеба так много и он так прекрасен, что для своевременной уборки его потребуются сотни тысяч рук, а их, как мы уже сказали, очень и очень мало. Цены на рабочих стоят высокие: косарь до двух рублей, грабельщица 1 р. 10к. и выше.
Здесь нельзя пройти молчанием безотрадного факта, наблюдаемого мной – возмутительной небрежности казака в обработке земли, беспробудной лени его и пристрастия к водке, без которой у него не обходится ни одно дело и при посредстве которой с ним можно сделать всё, что хотите, даже, как говорится, купить жену! Пашня казака обработана небрежно, неряшливо, вполне примитивным способом. На ней вы увидите и глыбы не разбитой земли, и огрехи, и обсевы, и сорные травы, заглушающие посеянный хлеб. Зачастую вы увидите на ниве казака пустопорожние места, на которых красуются густые, высокие кусты осота, словно нынешние станичные леса. Кто в этом виноват: особый ли строй казачьего населения, отвращение ли казака к мирному труду, вековые ли традиции казачества, утратившие в настоящее время всякий смысл и значение – быть вечным воином, мечтающим о постоянных битвах и о лёгкой наживе, - мы решать не берёмся; но скажем, что нам не раз приходилось видеть на ниве казака его жену, сноху и дочь, косящими хлеб, а его самого, отдыхающим в холодке с цигаркой в зубах, или лениво, кое-как отбивающим косу, или строгающим грабли; а то и совсем его не бывало.
Как бы там ни было, а приведённый нами факт действительно существует; он не измышлен нами, не создан пылкой фантазией и достоин, чтобы на него было обращено внимание. Вот почему казачью пашню вы всегда издалека и безошибочно отличите от рядом с нею же находящейся пашни пришлого крестьянина-земледельца, снимающего её в аренду у того же казака за бесценок; насколько первая плоха, настолько вторая хороша! Пора бы казакам давно обратить на это внимание и серьёзно приняться за дело!
Та же небрежность и бесхозяйственность казаков наблюдались мною и в отношении общинных лесов, беспощадная вырубка которых производится и в летнюю пору: на грабли, на вилы, на огорожу и тому подобное. Через такую вырубку безвозвратно губятся десятки тысяч молодых деревьев, пни которых тотчас же засыхают и не дают поросли. Это уже не бесхозяйственность, а положительное варварство!.. Нам непонятно, почему донские казаки не посылают из своих станиц хотя бы по одному молодому человеку, успешно окончившему курс в приходских или окружных училищах, в низшие лесные школы, число которых в настоящем году предположено Министерством государственных имуществ увеличить десятью новыми; из таких учеников впоследствии могли бы образоваться станичные лесничии. А ведь это так дёшево и так исполнимо! Ну, уж если сами станичники не понимают той пользы, которую могли бы принести им, хотя мало-мальски специально образованные лесные кондуктора, то об этом следовало бы позаботиться местной окружной администрации и изыскать способы для достижения этой, плодотворной во всех отношениях, цели.
Почему бы также в Донской области не образовать собственного лесного училища, например, при образцовом степном лесничестве, где ученики путём опыта и хотя краткой теоретической подготовки, приобретали бы полезные знания, которые бы с несомненной пользой применили в своих разгромленных станичных лесах. Как это устроить, мы предрешать не берёмся, но только указываем на необходимость создания таких дешёвых лесничих для станичных лесов, которые поддержанием старых лесов и разведением новых, под контролем лесных ревизоров и ближайших лесничих войсковых лесов, окажут краю несомненную услугу; в этой услуге он, старый бедняк, так сильно и настоятельно нуждается в настоящее время.
Насколько казаки бесхозяйственны и небрежны относительно своих естественных богатств, настолько они небрежны и легкомысленны в общественной и, если хотите, в семейной жизни. К ним, без всякой натяжки, можно применить старую поговорку: ″В нашем полку нет толку″! И точно, - у них, как нам передавали, нет этого, так сказать, общественного нюха и толка, ни в выборе общественных деятелей, ни в контроле их, ни в замене одного другим. Обыкновенно случается так, что одного, заплутовавшего деятеля, заменяют другим, если не большим плутом, то ни в чём не уступающим первому и хладнокровно мирятся с его, убыточной для общества, деятельностью. И, говорят, причина всему этому лежит в десятидворной выборочной системе представителей общественного схода и в водке.
Насколько в этом правды, мы не знаем, но знаем, что один из станичных атаманов Бузулуцких станиц, несмотря на все свои деяния, до сих пор заправляет ею и живёт себе, как ″у Христа за пазухой″.
Атаман этот, охраняя интересы лиц, скупивших паи у казаков за бесценок и препятствующих новому переделу земли, в приказе поселковому атаману одного хутора приказывает взять некоего урядника и кто участвовал в шайке его и доставить за строгим караулом в станичное правление; в случае же если урядник станет сопротивляться, то связать его и всё-таки доставить в правление, откуда он немедленно будет отправлен и отдан в распоряжение правительства, как возмутитель общественного порядка и атаман набранной им разбойничьей шайки. Каково! У казаков ещё до сих пор имеются атаманы разбойничьих шаек?!... И ведь ничего этому открывателю разбойничьих шаек не поделалось: он себе, как говорится, и ″в ус не дует″.
Вообще же скажем, что станичное самоуправление в Донской области, оставляет желать много лучшего и радикального изменения в будущем, а пока – неустанного надзора и контроля со стороны высшей окружной администрации. В настоящем году не было ревизии станичных правлений, а говорят, если бы встряхнуть их хорошенько, то открылось бы много назидательного и не особенно привлекательного… Но всего за один раз не перескажешь, а потому я пока закончу мои путевые заметки несколькими небезынтересными фактами, имевшими место в станице Урюпинской.
Станица Урюпинская очень маленький и чистенький городок, имеет три больших храма и монастырское подворье, в котором воздвигается – четвёртый; имеется общественный миниатюрный садик с миниатюрным деревянным барачком, который почему то именуется летним клубом и в который местная интеллигенция собирается поиграть в лото, преферансик, ерлашик, винтик и тому подобное, а также почитать газеты и вообще провести время.
В Урюпине есть казённое здание для съезда мировых судей, которое я, по приглашению одного знакомого, посетил ещё в начале июля, ради какого-то интересного, по его словам, и курьёзного процесса. Помещение съезда крайне убогое, тесное и душное. Мебель в нём ветхая, одёрганная, и оно скорее напоминает арестный дом, чем здание для отправления правосудия. Говорят, съезд мировых судей ведёт уже третий год бесплодную переписку об отпуске сумм на улучшение обстановки съезда… И если только высшая администрация наша не примет в этом деле участия, то мировым судьям и публике придётся скоро приносить с собой стулья или скамейки в здание съезда, если не пожелают они продежурить на ногах часов 7-8, при отправлении правосудия. Будем однако надеяться, что до этого не дойдёт!
Что же касается интересного процесса, то он оказался совсем не интересным, а самым заурядным, так как с одной стороны были полное непонимание судебных уставов а с другой – полнейшее понимание и основательное знание оных…
В день моего выезда из хорошенького Урюпина, в нём произошло дерзкое убийство крестьянки Зубковой её мужем. 18 июля муж и жена Зубковы, жившие врозь, по соглашению между собою, отправились в Урюпинское станичное правление, для выдачи Зубковым своей жене свидетельства на отдельное проживание. Покончив в правлении все формальности, в 12 часов дня супруги вышли из него, мирно беседуя; но не прошло и 10 минут, как послышался крик на улице и затем, еле двигая ногами, вся окровавленная, с порезанными руками, явилась в правление Зубкова и объявила, что муж её зарезал; здесь она и умерла не более, как через час. Убийца тогда же арестованный, во всём сознался и заявил, что причиной убийства послужила беспутная жизнь его жены и её обман, так как она обещала за выданное свидетельство дать ему на проезд до Саратова 15 рублей, а затем отказалась. Убийством он нисколько не смущён и держит себя, как человек не совершивший ничего ужасного, и только сожалеет, что не убил и подругу жены какую-то Настасью, которая наталкивала её на распутство и воровство… Говорят, что убийца прежде страдал психическим расстройством; но это покажет судебное следствие. А пока прощай, мой терпеливый читатель, до следующего раза.
Невольный турист
Газета «Донская речь» № 89 от 7 августа 1888 года.
Навигатор ← Хопёрский округ
