Из донесения английского посланника Эдварда Финча лорду Харрингтону
С.-Петербург, 26 августа 1740 г. (6 сентября н. ст.)
С французским послом (маркиз де Шетарди) на прошлой неделе приключились две неприятности: одной из них он мог бы избежать, вторую же предупредить было нелегко. Первая касается его приготовления к празднованию дня св. Людовика. Один угол его дома выходит на широкую площадь; на другом же углу ее стоит Зимний дворец.
Прямо против дворца ему вздумалось соорудить помост для иллюминации (говорят, не спросив даже предварительно, приятно ли будет такое сооружение на выбранном им месте).
Несколько дней спустя после начала работ, случилось тут проехать герцогу курляндскому (здесь Эрнст Иоганн Бирон). Он очень удивился и спросил "что здесь затевают"? Услыхав, что постройка предназначается для иллюминации французского посла, он промолчал, только покачал головою; однако на следующий день к послу отправлен был гофмаршал с замечанием, что задуманный помост угрожает опасностью дворцу.
Поняв намек, посол немедленно велел перенести постройку. Но его превосходительству не счастливится в выборе места: теперь помост стал против окон герцога (здесь курляндского) и гораздо далее от собственного дома посла, чем в прошлом году. Второе происшествие вызвано одним из посольских слуг, который, по слухам, пользуется репутацией очень "задорного человека".
Слуга этот прогуливался посреди дороги по пути к загородному дому посла. Неподалеку от этого дома его окликнул кучер русского офицера, проезжавшего в своем экипаже, призывая его посторониться, но француз не пожелал сойти с дороги; произошел обмен слов, и слуга позволил себе несколько колкостей, которые у француза всегда под рукою.
Офицер по-французски не говорил, однако понял характер возражений слуги и отвечал ему по-русски. Слуга выхватил шпагу, что решительно не дозволяется высочайшими распоряжениями; всякий, "будь он один или с другими", вправе схватить лицо, позволившее себе обнажить оружие.
Действительно, подбежали сторожа и слуге крепко досталось. На шум выбежал один из слуг императорского резидента (здесь Шетарди), дача которого расположена как раз у места происшествия. Он несколько говорил по-русски; его спросили "не к дому ли его господина принадлежит схваченный иностранец"?
Перерывом драки, вызванным этими расспросами, воспользовался арестованный и со всех ног бросился бежать к дому. Никто его не преследовал. Не знаю, впутался ли французский посол в это дело и принесли какую-нибудь жалобу; слышал только, что он разбирал дело, распознавая прав или не прав был слуга, дабы затем принять свои меры.
Во всяком случае, обнаженное оружие, столь решительно нарушающее царское постановление, всегда окажется удручающей подробностью.
Мне передавали, будто Царица (Анна Иоанновна), уже возмущенная постройкой, при первой дошедшей до двора вести о слуге, высказала, что "не беда, если бы буяна и убили на месте"; что "послу, прежде чем рассчитывать на какое либо удовлетворение, надо предварительно озаботиться, дабы слуги его подчинялись русским законам".
Очень желаю, чтобы эти случайности послужили мне на пользу настолько же, насколько они причинили неприятностей французскому послу...