Мил билась безоглядно. Устремлялась туда, где теснили её «детей», Агни пыталась быть рядом, но обычно не успевала. Едва успевала только заметить.
Когда оборотный всё-таки достал мать вампиров, всё-таки вцепился в неё, почти в глотку, Агни была далеко, но увидела, как глаза Мил расширились. Бездонные зрачки стали широкими, словно смерть не вмещалась в них.
Агни с воплем вырвала из сумки почти весь пучок игл — сколько рука загребла — и швырнула туда. Иглы блеснули в свете пожара и впились несчастному в загривок, пролетев через весь немаленький двор. Оборотный задрал лапы к затылку и холке, заскрёб когтями, будто шкуру снять хотел, защёлкал зубами, пытаясь выдрать, задёргался, упал и сдох.
Мил прикрыла рукой горло, из которого выходила, булькая фонтанчиком, струя крови.
39-я часть
"Огонёк и Ворон"
Агни почти подхватила падающую, но Князь-младший успел туда раньше. Он обнял Мил за плечи, заглянул ей в лицо, снизу вверх. Поднял её на руки и, толкнувшись обеими ногами, взлетел над битвой. Агни успела удивиться: такой молодой, а умеет летать. Таланты родителей передались?
Боль резанула горячим лезвием. По руке. От предплечья вверх и снова в низ. Будто руку макнули в кипяток или что похуже.
Боль вернулась и запульсировала там, где клыки прорывали кожу и раздвигали, разрывали волокна мышц. Можно было бы выдернуть руку из пасти волколака, но оставить там на зубах куски своего мяса.
Лопнула кожа куртки, разошлась ткань блузы, собственная кожа Агни лопнула под клыками и мышцы раздвинуты и порваны клыками. Правая рука больше не работала, Агни кротко ударила череном меча по голове пса, тот вскрикнул и упал, Агни полоснула его по горлу, хотя он пытался его закрыть руками. Едва коснулась мечом, отверзая потоки крови.
По руке текла тёплым кровь. Агни развернулась, но уйти ей уже не дали. Пёс напрыгнул ей на спину, метя зубами то ли в затылок, то ли в шею. Другие два через мгновение впились в ногу, в бедро и щиколотку. В живую ногу, в правую.
Рвали, рвали с рычанием, как голодные собаки рвут друг у друга из пастей шмат плоти.
Агни с всхлипом втянула воздух сквозь стиснутые зубы и опять череном пробила голову псу на бедре, тот мотнул башкой, но не отцепился. Вес волволака на спине давил хранителя к земле, и она пырнула за спину, под правую руку, почувствовала, как острие вспарывает кожу и плоть, как дрогнуло там ещё живое тело. Спереди кинулся ещё один, набегали ещё и ещё, повалили.
Зубы вцеплялись снова и снова, ещё и ещё.
Острым сожалением отозвалась мысль о Мил. Агни так и не узнает, спас ли её княжонок?
Умирать можно, если спас кого-то своей смертью, а так, впустую, умирать оказалось жаль.
* * *
Вран стоял, чуть ссутулившись, опустив руки. Почти неподвижно, только пальцами перебирал что-то, быстро вертел в пальцах. Играл длинной и тёмной, похожей на ручку или карандаш штуковиной.
Спускал её по пальцам, как по ступенькам, потом снова ловил и спускал уже в другую сторону.
Вран ждал.
Людная улица наполнялась прохожими и солнцем.
Люди шли от метро вверх по улице, туда, где далеко виднелись серые крыши когда-то защитных башен.
Переговаривались, смеялись или кашляли, голоса сливались и шум невнятных разговоров висел над толпой, негромкий и мерный. Золотое солнце прорывалось между тесно стоящих старинных и невысоких зданий.
Люди то ныряли в темноту тени, то снова щурились от яркого света.
Свет ещё низких лучей подчёркивал морщинки вокруг каждого камня брусчатки. Вран стоял тут долго. Он уже замёрз, продрог на ветру. В такой минус даже бог не смог бы согреться.
Значит, тот, кого он ждёт, сегодня придёт позже. Вран обнял себя руками и попрыгал на месте. Много позже, чем Врану хотелось бы. Солнце зимой не обещает тепла, наоборот, самые жгучие морозы освещены его ярким и холодным светом.
Вран поднял лицо к небу, прищурился от солнца, огляделся. Рядом, вдоль бывших тротуаров, в тени, стояли скамейки. Под скамейками и вокруг сглаженные оттепелями небольшие сугробики.
Если сесть на холодную скамейку, в тень, станет ещё холоднее. Вран представил, как холодные брусья выстуживают его ноги и спину сквозь тёплые слои одежды, и остался стоять.
Когда появился тот, кого он ждал, руки и ноги уже задеревенели так, что Вран чувствовал себя деревянной игрушкой, вроде балаганных кукол на ниточках.
Неловко отступил назад и повёл рукой, растягивая перед собой чары отведения глаз.
Долгожданный мастер подходил со стороны метро, в толпе таких же, как он сам, спешащих на работу.
Гитара за спиной и стаканчик кофе в руке. Большущий шарф намотан на шее и волосы, заколотые шпильками в пучок.
Вран встал, поджидая. Сжал «карандаш» в пальцах, готовя его к удару, если понадобится.
Девушка подошла просто, просто села рядом с ним и чуть улыбнулась тёмному и странному, тревожному Врану. Допила кофе, поставила стаканчик у ножки скамейка, расчехлила гитару и встала, прокашлялась, прррррыыыынькнула по струнам, подкрутила колки и снова оглянулась на Врана.
Тот сел на корточки, свесив руки через и на колени вниз, чертил в снегу «карандашом». Не сработало заклятие. Никак не показало, что не сработало.
Такого ещё с ним не случалось. Хотя... Вран помнил что-то из глубокого детства. Или сна? Когда делаешь вот такую «невидимку», растягиваешь её перед собой, а твои товарищи тебя всё равно видят. Вкус знакомой неудачи, досада, что не вышло и непонимание причин. Почему не вышло? Всегда же...
И лучшее, что можешь сделать — вид, что так и было задумано.
Девушка запела, и Вран поднял голову.
Такого пения он ещё не слышал. Голос тёк звонким медовым ручьём. Бронзово звенел и окутывал теплом. Его хотелось слушать. Слушать, слушать и слышать, не останавливая, не прерывая волшебство голоса.
Волшебство в голосе, несомненно, было.
Очаровывало, возводило каждого из прохожих выше его сегодняшних забот. Давало силы, уверенность в себе и в мире. Казалось — даже Врану так казалось — что удача сегодня именно на его стороне. Что ему повезёт, что всё будет правильно, просто потому, что иначе не может быть.
Вран слушал.
Люди улыбались, подходили к девушке, некоторые останавливались, вбирали в себя музыку, бросали монетки и купюры в шапку на снегу, шли дальше уже словно окутанные золотым сиянием удачи.
Улица, нарядная утренним светом на ажурных кружевах и вязи лепнины древних домов, всё больше нравилась Врану. Он вдруг понял, что никуда ему отсюда не хочется, если только к Руте Агнии. Или её сюда, окунуть в это счастье, медовое, янтарное, золотое и вкусное, ароматное и тёплое, прохладное и светлое.
Экстракт счастья.
Принятие всего мира.
Вран поднялся и ткнул девушке под рёбра. «Карандаш» вошёл глубоко и почти без хруста. И так же легко вышел.
Девушка согнулась. Захрипела, прижав руки в срезанных перчатках к ране. Свитер быстро намок, косички его крупной вязки влажно отливали теперь на солнце, напитанные кровью. Кончики пальцев, белые, бледные, окрасились тёмным бордовым.
Фэнтези-роман, про любовь и поиск пути. Самого правильного пути. Для кого-то - путь из мира, для кого-то нужен путь к себе. Хранитель Тропы, ведущей прочь отсюда и сюда, влюблён(влюблена) в бога лесов и ветра, проклятого когда-то и изгнанного из мира. Что сделает с ними эта любовь? Что сделает эта любовь с миром? Оставайтесь, продолжение следует.
__________________________
Поддержать автора можно здесь, а можно подпиской, лайком или коментом.
Читать ещё:
Имя для мага - первая часть о Рене
Голод мага - вторая часть о Рене
Маг и демон - третья часть о Рене.
На канале есть ещё рассказы и немного записок, их можно почитать в подборках.
Приятного чтения!
Автор рад читателям и комментаторам)