29 октября 1915 года
От штаба Верховного Главнокомандующего
Западный фронт
На левом берегу реки Аа Курляндской наши части заняли район к востоку от Кеммерна; при этом нами захвачено много патронов и снаряжения, которые германцы бросили при поспешном отступлении.
Артиллерия противника усиленно обстреливает занятые нами накануне позиции в районе Олая (к северо-востоку от Митавы).
В якобштадском районе мы овладели после ожесточенного боя у устья реки Пикстерн деревней Эпукне.
В двинском районе нами взята после упорного штыкового боя на западном берегу озера Свентен деревня Уженишка с захватом в плен около 100 человек.
В районе Комарова, севернее местечка Колки, противник трижды переходил в наступление, но успеха не имел. Нашей артиллерией подожжены неприятельские склады патронов в Берестянах (южнее местечка Колки).
Восточнее м. Залещики у юго-западной окраины с. Выпитынце, нами занята с боя сильно укрепленная рощица, из которой ранее противник все время обстреливал наши окопы фланговым огнем. Противник 4 раза переходил в контратаку, чтобы вернуть свой опорный пункт, но был отбит.
Балтийское море
Английская подводная лодка в южной части Балтийского моря потопила германский крейсер "Ундине".
Кавказский фронт
Без перемен.
Северный фронт
29-го октября.
В шлокском районе наши части с боем продвинулись к западу от Раггацем. После одиннадцати дней почти беспрерывных боев, по пояс в болотах, наши войска взяли Кеммерн и Антинг. Немцы понесли значительные потери и отброшены к западу; нами захвачены пленные германцы и пулемет.
Упорный бой у мызы Берземюнде, близ Икскюля, продолжался, причем мы отбили за день десять ожесточенных атак германцев, нанеся им тяжелые потери. Масса трупов противника лежит перед нашими окопами.
Западный фронт
29-го октября.
В двинском районе, близ д. Пристань и Иллукста, наши части несколько продвинулись вперед.
Юго-западный фронт
29-го октября.
Упорный бой в районе д. Костюхновки, западнее д. Рафаловки, продолжается; нами захвачено в плен до 270 нижних чинов.
Кавказский фронт
29-го октября.
Значительных боевых столкновений не было.
На западном берегу Урмийского озера наши части отбросили курдские скопища.
Боевые эпизоды «Нашего Вестника»
(26 октября)
Вблизи устья Сервечи на одном из наших боевых участков большим осколком крупного немецкого снаряда была пробита стена нашего зарядного ящика, который воспламенился. Несмотря на грозившую опасность взрыва ящика, доблестная прислуга бросилась к последнему, вытащила из него лотки с патронами и залила водою горевший ящик.
Местные жители, прибывшие из Виленского района, свидетельствуют, что теплую одежку получили далеко не все немецкие солдаты. У жителей немцы продолжают отбирать полушубки и сапоги, а также остатки хлеба и картофеля. Запасы скота уже полностью истощены; лошади у немцев получают ежедневно пять фунтов овса, вместо сена выдают вереск.
Вблизи устья Березины немцы выпустила 26 октября большое облако белого газа, которое, дойдя до наших окопов, вследствие перемены направления ветра повернуло обратно в сторону противника.
Наши разведчики, в ночь на 26 октября высланные на поиск юго-западнее м. Крошин, заметив немецкий дозор, устроили засаду и, подпустив немцев на короткое расстояние, бросились на врага, заколов 8 германцев и захватили одного в плен.
Боевая хроника "Армейского Вестника"
(27 октября)
К западу от Чарторийска около 8 часов дня 23 октября большие неприятельские силы перешли в наступление со стороны деревни Будки. Решительная атака нами была отбита, неприятель в беспорядке отступил. Все поле вдоль дороги Чарторийск— Будка усеяно немецкими трупами. Во время этого боя унтер-офицер не атакованной роты Гургуров по собственному почину выбежал с пулеметом вперед перед своими окопами и открыл огонь во фланг атакующего противника. Меткий пулеметный огонь Гургурова обратил ближайшего противника в бегство.
В 2 часа ночи на 24 октября наши части, несмотря на сильный пехотный и ураганный огонь тяжелой артиллерии, овладели окопами западнее деревни Медвежна, занимаемое германцами. Все защитники их были переколоты. Попытка противника вернуть утраченные окопы с помощью ручных гранат была нами отражена ружейным огнем и ручными гранатами.
24 октября во время боя на участке Ростовки—Волица, к югу от Н. Почаева, рядовой Кононов на глазах начальника дивизии под сильнейшим неприятельским огнем выбежал из окопа вперед и бросил ручную гранату, удачно разорвавшуюся среди неприятельских цепей, после чего невредимым вернулся в свой окоп.
В ночь на 24 октября командир шестой роты одного из наших полков, заметив постановку противником фугасов у своих проволочных заграждений, с восемью нижними чинами пробрался к противнику, вырыл фугасы и перенес их в свой окоп.
Предлагаю вниманию уважаемых читателей очередную публикацию приквела про дядю Прохора. Публикации "про Степку" в основном будут продолжать выходить по понедельникам, а публикации этого цикла - по четвергам.
Подготовка к поиску началась сразу же после окончания совещания. Мичман отбыл а Ригу, Проня добрался до лазарета, на выходе из "совещательного подвала" встретив возбуждённого ефрейтора Альгиса. Тот радостно приветствовал вольноопределяющегося:
- Свейки! Похоже, опять поползем куда-то?..
В лазарете вольноопределяющемуся сделали rперевязку обеих ладоней, предварительно помазав их зелёнкой. Повязку с раны на лбу сняли, заменив её куском дефицитного лейкопластыря. После этого Проня отправился к тыловикам менять свою фуражку на фуражку меньшего размера и получать кожаные перчатки. Поручик Дидзис после замечания надутого мичмана решил "экипировать" перчатками в очередном поиске всех нижних чинов, которые будут принимать в нём участие. Для получения аж трёх пар перчаток "для выполнения разведывательного поиска" он приказал писарю составить соответствующую бумагу на имя командира батальона, затем завизировал её и получил на ней нужную подпись и печать. Теперь эта "бумага" лежала у Прони в нагрудном кармане.
Вечером участники поисковой группы собрались уже в землянке у поручика. Младшие чины примеряли перчатки. Альгис, узнав, что его основная роль будет в том, чтобы стать "нянькой для мичмана", попытался возмутиться, но был быстро "успокоен" хмурым поручиком, который уже успел получить соответствующий приказ об участии мичмана в поиске от командира батальона. Обсуждение "вариантов диспозиций" заняло около часа, затем Альгис был отправлен в передовой окоп "понаблюдать за проходом". Было решено, что в этот раз выдвигаться группа будет в районе полуночи.
На следующее утро младшие чины начали приводить в порядок пять маскировочных "сетей- балахонов". Унтер-офицер Грубе высказал предложение "винтовки с собой вообще не брать". На обсуждение и претворение этого предложения "в жизнь" ушло время до вечера. Проня опять был послан на склад с очередной "бумагой", подписанной командиром батальона. В помощь ему были отряжен стрелок, вестовой поручика. Группа вернулась в землянку командира разведчиков с двумя солдатскими "наганами", коробкой патронов к ним и с вещмешком, в котором поместились десять ручных гранат.
С утра началось с обучения ефрейтора и вольноопределяющегося стрельбе из револьверов. В качестве инструктора выступал унтер-офицер Грубе. Второй барабан Проня и Альгис опустошили, сбив по четыре из семи пустых консервных банок, выставленных на стволе поваленной сосны в сорока шагах "от рубежа". Это было признано инструктором удовлетворительным результатом, на чём "стрелковые курсы" были свёрнуты. Новые обладатели револьверов приступили к их разборке-сборке, чистке и смазке. Занятия по метанию гранат заняли ещё меньше времени, но Проня хотя бы освоил почти "до автоматизма" процедуру привидения ручной гранаты в боевое положение.
После полудня "в расположение" прибыл мичман фон Ганзен. Они втроем с поручиком и унтер-офицером уединились в землянке "для уточнения целей и цветных сигналов о них". Относительно документов, спрятанных пилотом рядом со свои сгоревшим аэропланом, поручик настоял на личной беседе с ним. Мичман стал упираться, но в данном вопросе "сухопутное и морское командование" встало на сторону поручика. Они вечером вдвоем отправились в военно-морской госпиталь.
Прошли двое суток, следующая ночь обещала быть звёздной. Поручик Дидзис не без труда перенёс начало поиска ещё на одну ночь. Проня в этот день отправился отдыхать уже в землянку к разведчикам. Ему выделили топчан "в теплом и сухом углу". Руки у него почти зажили, поэтому письма домой и Инге он написал быстро и аккуратно.
С утра стал накрапывать мелкий и холодный дождик. К вечеру выяснилось, что дождь "зарядил" на весь день. Задержка с выходом разведчиков сразу после полуночи ещё на полчаса последовала из-за "подгонки на месте" маскировочного "балахона" на мичмане. Поручик к тому же предложил мичману оставить морской кортик "дома" или,, по крайней мере, вынуть его из ножен и переместить за голенище сапога. Между офицерами вышла опять эмоциональная дискуссия на эту тему, верх в которой одержал поручик. Мичман при этом ругался шепотом, но довольно мастерски, давая фору какому-нибудь заслуженному боцману.
Первым выбрался из трпншеи и пополз к колючей проволке унтер-офицер Грубе. За ним двигался поручик, потом Проня, мичман и замыкал "процессию" ефрейтор. Основной груз разведчиков теперь составляла вода и "сухой паёк на двоё суток на пятерых". Без винтовок передвигаться "на пузе" по раскисшей от дождей земле было намного легче. Проволочное заграждение преодолели без происшествий и без особых задержек. Даже мичман ни за что не зацепился в темноте. Слева стал слышен разговор пока невидимого германского охранения. Мичман стал явно отставать и закряхтел. Поручик вернулся к нему и Проня услышал короткий разговор шепотом.
ПД: - Что случилось?
МфГ: - Ногу свело...
ПД: - Надо чем-то кольнуть в то место...
МфГ: - Пробовал. Не помогает!..
ПД: - Ефрейтор останется с вами. Если что, поможет вернуться...
МфГ: - Не надо... Я полежу и догоню..
ПД: - Никаких "догоню"!.. (поручик ткнул пальцем в темноту). Кого вы догоните и где? К германцам скорее попадёте...
Вражеское охранение разведчики стали опползать слева, но пришлось залечь и переждать начавшуюся у германцев "смену караула". Здесь-то группу "нагнал" возбуждённый Альгис. Он продемонстрировал поручику окровавленный кортик мичмана, свою правую кровоточащую ладонь в разрезанной перчатке, пачку каких-то бумаг, перевязанных бечёвкой, и довольно тяжёлый кожаный пояс-чехол. Как выяснилось, пояс был плотно набит золотыми червонцами и получервонцами. На словах ефрейтор шепотом доложил командиру:
- Мичман ни с того... попытался меня пырнуть своим кортиком... Пришлось его им же и заколоть... Бумаги у него эти с собой были... И вот этот пояс... Явно он к германцам намылился переметнуться...
Поручик секунд десять молча "переваривал" услышанное, вслух отреагировал сухо:
- Каждый сам выбирает себе дорогу... Вероятно, корректировочные сигналы для моряков-артиллеристов он тогда тоже исказил... Хорошо, что хоть место, где пилот закопал документы, я сам у того уточнил. Двинулись, а то мы уже не в графике!.. Альгис, золото сам дальше потащишь... Надо было его и сюда не тащить, а там оставить!..
Альгис немного удивленно прошептал в ответ:
- Так ведь золото всё-же...
Ещё до рассвета группа, совсем немного проплутав по ночному лесу, вышла на "яму", в которой в прошлый раз разведчики прятались от облавы германцев. У Альгиса стала сильно кровоточить рана на ладони. По приказу поручика его освободили от вещмешка и от пояса с монетами. Второй вещмешок закинул себе за спину унтер-офицер. А вольноопределяющемуся досталось нести "злополучный" пояс. Через час он уже ощутил, что дополнительные пять-шесть фунтов веса существенно и отрицательно влияют на степень усталости того, кто вынужден этот вес нести, передвигаясь по ночному лесу в тылу у противника.
Проня был горд и очень доволен тем, что в этот раз первым нашёл это укрытие. Лаз в яму немного обвалился от прошедших за это время дождей, но трофейная кирка, которую унтер-офицер Грубе приказал Гайшсу "бросить здесь", теперь оказалась очень кстати.
Залезли, перевязали Альгису рану на ладони, разместились, перемотали портянки, попили-поели, отдохнули. Поручик при свете фонарика бегло просмотрел стопку бумаг, на которых уже засохла кровь мичмана. Его заключение было однозначным:
- Только из-за этих бумаг наш поиск можно уже было бы считать непредвиденно успешным... Он, гад, дислокацию наших минных полей в заливе хотел передать... Но полученный приказ никто не отменял... Альгис и Прохор, отдыхать по очереди, сменяться каждые два часа!..
Через несколько минут унтер-офицер мирно и размеренно засопел и вскоре к этим звукам добавился храп Альгиса. Поручик продолжал "колдовать" над сигнальной корректировочной таблицей для морских артиллеристов. Бодроствующему Проне было видно, что он быстро рисует карандашом на четвертушке бумаги копию корректировочной таблицы. Через час он, чертыхнувшись от того, что фонарик погас, подозвал к себе Альгиса, который стал подсвечивать ему зажигалкой. При этот поручик стал о чем-то с ним шептаться. После раннего завтрака ещё до рассвета командир с ефрейтором выползли из ямы и "ушли на задание". Пояс мичмана с золотыми монетами ("такую тяжесть") поручик распорядился прикопать на дне ямы.
Спать Проне сильно захотелось в своё второе утреннее дежурство. Наступивший рассвет и усилившийся дождь ослабили это желание. Вода стала просачиваться в яму под сосновым корневищем, пришлось срочно заняться "гидроизоляционными работами", чтобы ослабить хоть немного просачивание воды в яму. Возможно в большей степени достижению этой цели поспособствовал почти прекратившийся дождь.
У унтер-офицера с Проней перед полуднем "случился второй завтрак", состоящий из сухарей, размоченных в воде и превращённых с помощью положенных сверху кусков тушенки из вновь открытой банки в некое подобие бутербродов. Продуктов, взятых с собой из расчёта "на пятерых", просачивающуюся теперь было много "на троих" и их пока можно было не экономить, чтобы нести "в желудке, а не на спине". Затем Проня под руководством унтер-офицера продолжил борьбу со "стихийным бедствием" в виде опять начавшей сильно затапливающей яму дождевой воды. Победить воду они вдвоем смогли только через пару часов, предоставив ей "альтернативный сток" в виде вырытой канавки. Земельные работы способствовали тому, что Проня сильно согрелся. От вступившего пота даже стала саднить под пластырем не совсем затянувшаяся царапина на лбу.
Вернулся поручик уже под вечер, один и запыхавшийся. Он "проводил" Альгиса до проволочного заграждения, дождался появления в небе набора ракет, означавшего, что "курьер с таблицей прибыл на место". На обратном пути поручика заметил германский дозор, которому пришлось по началу "сдаться", сблизившись на дистанцию в несколько шагов, а затем расстрелять обоих дозорных из браунинга. Браунинг при этом поручик из кармана не доставал, поэтому звуков приглушённых пистолетных выстрелов никто "посторонний" не услышал. Тела дозорных он оттащил и замаскировал в болоте. Теперь многое зависело от того, как скоро будут противником обнаружены эти тела. Другими словами, надо было ускоряться. Всё это поручик поведал унтер-офицеру и вольноопределяющемуся в перерывах между тем, как он выпил полфляги и съел пару "бутербродов" из сухарей с тушенкой.
Проня с унтер-офицером были сразу после ужина посланы к месту падения аэроплана, а поручик отправился "занимать корректировочную позицию". Проне "выпала честь" тащить довольно большой и пустой кожаный "ранец-чехол". Унтер-офицер по дороге ввел вольноопределяющегося "в курс дела", рассказав по пути, за какими "документами" они отправились.
Проня не обиделся, понимая, что его держали "за болванчика" для его же блага. Поручик Дидзис с самого начала придерживался заранее высказанного всем охотникам правила:
- В поиске "каждый сверчок должен знать только свой шесток". Так лучше для дела и для "сверчка", если он (не дай Бог, конечно!) во "вражеские силки" попадет.
Вечная Слава и Память всем защитникам Родины!
Берегите себя в это трудное время!
Подпишитесь на канал , тогда вы не пропустите ни одной публикации!
Пожалуйста, оставьте комментарии к этой и другим публикациям моего канала. По мотивам сделанных комментариев я готовлю несколько новых публикацийе.