— Мне нужно было решить кое-какие личные вопросы. А к вечеру я ужасно устала, потому, наверное, и казалась грустной, — ложь давалась легко, когда она была почти правдой. — А ты как оказался у меня дома? Да ещё и в кровати?
— Прости, я не планировал спать у тебя, просто в какой-то момент безуспешных поисков, решил, что проще будет дождаться тебя дома. А потом уснул, как медведь из сказки про Машеньку.
— Там Машенька спала, а не медведь, — поправила его Вика, улыбаясь.
— Ну, посмотри на меня, какая я тебе Машенька? Я медведь, — с этими словами он зарычал и показал зубы, будто страшный медвежий оскал, понарошку укусил её за рёбра.
Вика взвизгнула и засмеялась от щекотки, пытаясь удержать его голову руками, пока он пытался её «загрызть». Извиваясь, она взмахнула рукой и случайно ударила его в грудь. Андрей охнул и согнулся, поднимая руку к ушибленному месту. Игривое настроение улетучилось в тот же миг от вида его закрытых от боли глаз.
— Андрей, прости, я нечаянно, — заволновалась Вика, слегка приподнимаясь.
Он сел на кровати, слегка потирая самую середину груди между рёбрами.
— Ничего, ты не сильно.
Внезапная мысль вспыхнула у неё в голове, и она тут же потянулась руками к его футболке, подняла её и охнула. На груди прямо над сердцем переливались из лилового в желтоватый ещё не зажившие огромные синяки.
— О, боже мой… — прошептала Вика, — это от…
— Непрямого массажа, да, — виновато проговорил Андрей и, вытащив край футболки из её пальцев, опустил ткань, — так бывает. Не страшно.
— А рёбра не сломали? Я слышала, ломают.
— Нет, даже не треснули. Не переживай так, скоро исчезнут, — поспешил он успокоить Вику.
— Какой огромный синяк. Почему же ты раньше не сказал? Я в больнице на тебя ложилась, тебе же и тогда было больно, наверное?
— Да не было, Вик, прекрати.
— Это от того, что он не просто давил, а ударил тебя несколько раз? Да? Когда сердце пытался завести?
— Давай не будем об этом, а? Не надо тебе этого вспоминать, — Андрей погладил Вику по плечу, потом убрал с лица прядку волос, — я не могу смотреть, когда ты так переживаешь. У меня от этого сердце болит.
— Может, оно болит от того, что не билось? — Вика понимала, что начинала нервничать и в её голове уже самым наглым образом вылезли из тёмного угла болезненные образы этого механического «воскрешения», но остановить себя самостоятельно не могла. Это словно катиться с горки без тормозов.
— Солнце, пожалуйста, — уже практически взмолился он, пытаясь достучаться до взволнованной Виктории. Взял её лицо в ладони и коротко поцеловал несколько раз, будто хотел заставить замолчать.
Или просто успокоить, что, кажется, получалось. Поцелуи срабатывали почти со стопроцентной гарантией, и Андрей явно знал об этом и активно пользовался. Как и сама Вика ещё вчера.
— Пойдём лучше позавтракаем куда-нибудь, — предложил он, когда закончил её целовать и отпустил, — есть хочется. И твой живот уже громко просит пощады.
Вика вздохнула и пригладила волосы, чувствуя себя немного неловко. Ведь чуть не закатила ему нервную истерику на тему его здоровья, что Андрей очень и очень не любит. А ещё жалость. Но ведь она проявляла заботу, разве нет?
В любом случае, они привели себя в порядок и выбрались из дома в небольшую кофейню неподалёку, где готовили очень вкусные десерты. Маша любила в ней завтракать тортиками, когда приезжала к Вике в гости. Но их заказывать они не стали, благо меню завтраков у них тоже было богатым. Вика выбрала сырники, а Андрей заказал омлет и сэндвич с беконом. Глядя на то, как он с аппетитом ест завтрак, Виктории и самой захотелось забить на сохранение фигуры и налопаться сочного жареного бекона.
Тут же вспомнился Разумов с его рассказом о том, как много ест Андрей, а ещё тот факт, что они с Машей набили ей половину холодильника разнообразным мясом. Надо что-то приготовить для Андрея из этого разнообразия. С этими мыслями она сидела и улыбалась, глядя на него.
Андрей пару раз глянул на неё, потом не выдержал.
— Слушай, ты так смотришь, что мне неловко становится, что я тут сижу и жру, будто месяц не ел, — он вытер салфеткой губы.
— Ты что, ешь, конечно. Извини, я просто задумалась.
— О том, как прокормить медведя, если он завёлся у тебя дома? — пошутил он и взялся, наконец, за чёрный кофе. Отпил парой глотков сразу половину чашки. — Господи, как я соскучился по кофе. В больнице его не дают совсем. И мне категорически не разрешали, я пытался даже Макса послать к автомату за ним, представляешь? Но его поймали.
— Из Белова так себе шпион, особенно с гипсом на руке. Ты, наверное, был бы ловчей, — заулыбалась Вика, представив эту картину.
— Это когда меня шатать перестало, до этого я и в туалет по стенке ходил.
— Ну, вот поэтому тебе кофе и не разрешали.
— Да нет, это из-за бессонницы. Тот же Макс сдал меня на третью ночь, когда я перестал дрыхнуть с утра до вечера. Типа беспокоился он, но я то знаю, что просто мешал ему спать.
— У тебя она всё ещё осталась? Та бессонница, которая связана с больницами? — осторожно уточнила Вика, вспомнив причину, по которой Андрей не спал без снотворного в реабилитационном центре. Каждый раз, засыпая на больничной кровати, он просыпался в ужасе, будто снова оказался в забытой богом сирийской деревенской лечебнице, где его забыли, посчитав погибшим.
Андрей не очень хотел отвечать на этот вопрос. Это было видно по тому, как он сразу отвёл взгляд в сторону и стал что-то рассматривать за окном.
ДАЛЬШЕ