Привет на канале Птица-муха!
Потеряли меня? Не теряйте! С мыслями собиралась. Да и дела кое-какие были. Балкон расхламляла, всё, что нажито непосильным трудом…
Итак, поехали.
Начало сентября, моросит мелкий дождик, дед Митрофан возится пока ещё на летней кухне, готовит борщ. Вчера уговорился с Вовкой, что тот прибежит к деду на обед, на борщ из мотыги. Помните кашу из топора, вернее, из молотка? Так вот, это тоже самое, чтобы вы знали, только борщ. И из мотыги!
А тут нечаянная радость – дед Григорий вырвался от своей сварливой бабки, пока та пошла по-крупному до ветру.
– Здарова, Гриша! Как жа энта ты от бабки сваёй вырвалси? – приветствовал дед Митрофан старого друга.
– Да повезло, энта зараза в уборную поскакала. Типерича полчаса тужитьси будить. Вот жа! Есть жа, навернаи, Бог на свете, раз так шельму метить. А я, чаво терятьси? Как тольки вертушка за ней крутануласи, ноги в руки и до тибе.
– Энта ты маладец!
– А ты, чаво стряпаишь?
– Энта, Гриша, борщ из матыги! Вота, чаво. Скора Вовка прибижить обедать. Я жа ни знал, что тибе до мине занесёть, вот и позвал ево, однаму-та скучна.
– А матыга-то тута при чём?
– А при том, вота ты бы до мине проста так борщ без сама&гонки исть пришёл бы?
– Энта вряд ли.
– Вота и Вовка тожа.
– Чаво Вовка? Без сама&гонки?
– Да какой сама&гонки? Без интересу! Помнишь я тибе рассказавал, как мы кашу с малатком наварили?
– Ага, помню.
– Вот-а-а, типеричи энтат борщ, как будто, я с матыгай наварил. Вовке по-другому не интересна. Понял?
– А-а-а! Вроде!
– Ну вот, дошло на пяты сутки, – и дед Митрофан постучал другу ложкой по лбу.
– Ну, чаво, наливай что ли, пока Вовка не прибежал, – предложил дед Григорий.
Долго деда Митрофана не пришлось уговаривать.
Спустя полчасика послышался стук калитки.
– О, идёть, – сказал дед Митрофан, спрятал бутылку и стопки в холодильник и вытащил из тазика с горячей водой мотыгу. – Энта, Гриша, вроде, я тольки что из кастрюли вытащил, горяча ещё даже. Нада, чтобы всё натуральна было. Ежели чаво, дак ты подтверди, ага?
– Ага! – смеясь ответил дед Григорий и с восхищением поглядел на своего друга. – Откуда тольки ты энти хохмы выдумываишь?
– Здр-а-а-а-сте, деда Митрофан, – сказал Вовка, входя в кухню. – Ой! Здрасте, деда Григорий.
– Здарова Вовка! – ты чаво энта галоши за порогам оставил? Давй их сюды, дожжик же, вымакнуть все, как с мокрами ногами до хаты пойдёшь?
Вовка послушно занёс галоши с улицы в кухню.
– А ты уже борщ сварил?
– А то как жа, канешна сварил. Вона, тольки матыгу с кастрюли вытащил, потрогай, гаряча ещё.
Вовка даже проверять не стал, просто безоговорочно верил старшему товарищу. Тем временем дед Митрофан бойко разлил борщ по тарелкам.
– Вовка, ты борщ со сметанкай будишь? Надысь баба Надя твая принесла.
– Ага.
– Вота и маладец! Хочь он и на матыге, но сметанка всё одно не помешаить, – сказал дед, накладывая Вовке в тарелку сметаны. – А ты, Гриша, давай сам, не стесняйси.
Борщ оказался очень вкусным. Вовка ел с удовольствием.
– А баба Надя тоже вкусный борщ варит.
– Да кто бы сумливалси. Но всё жа, скажи, мой-то павкуснее будить? Баба-то твая борщ без матыги варить? То-то и ано. Добавки будишь?
– Ага.
– Вота и маладец! – напевал довольный дед, подливая Вовке борща. –Наварачивай, наварачивай. А то, кому у мине ево исти?
– Деда Митрофан, а у тебя дети есть? – поинтересовался вдруг Вовка.
– Не, Вовка, нету.
– А почему?
– Почаму? – задумался на несколько мгновений дед. – Да тута вот, значить, как получиласи.
Дед Григорий нетерпеливо заёрзал на табуретке, предвкушая очередную байку от неугомонного друга.
– Да было тута дело, предлагали мине пацанёнка, да я отказалси. Маладой был, неразумнай. А щас думаю, пацанёнак энтат мине не помешал бы. Бегал бы сичас, веселил.
– Расскажи!
– Да, чаво тута рассказавать? Иду я как-то с войны домой через каку-та деревню. За спиной вещмешок большой болтаитьси. А в ём акромя последней горсти сухарей ничаво и нету. Гляжу на завалинке баба кака-то сидить, а на руках у её пацанёнак капризничаить, пищщить, вижжить, с рук выкручиваитьси. А она ему и говарить, мол, ежели не прекратишь хулюганить, вона, дяде солдату отдам. Он тибе в мешок посодить и унисёть. И так мине, значить, говарить, мол, забирёшь, дядя солдат, ево? А я гляжу на ево, какой-та он у её грязнай весь, сапливай, а у мине тама всё жа сухари паследни…
Дед Григорий уронил ложку и долго шарил под столом в её поисках, почему-то по поросячьи похрюкивая.
… В-о-о-о-т-а. Падумал я, падумал и говарю ей, мол, нет, начёрта он мине сдалси? Тольки сухари саплями мазать!
Дед Григорий зашёлся в каком-то странном приступе, потом попытался вылезти из-под стола, стукнулся затылком, ойкнул и, наконец, вылез, утирая слёзы.
– Не плачь, Гриша, ни нада мине жалеть, что по глупасти бездетным осталси. Ничаво. Вона, можа, Вовка на старасти лет стакан воды принисёть. Правда, Вовка?
Деда Григория не отпускало. Слёзы катились градом и, казалось, воздуха ему не хватает. Он пытался прийти в себя и то и дело потирал пришибленный затылок. Вовка посмотрел сначала на деда Григория, потом на деда Митрофана и твёрдо для себя решил, что в следующие разы обязательно будет брать с собой стакан воды для деда Митрофана.
Если вы думаете, что это конец истории, то это не так. Не с этим дедом. Но сейчас немного информации для понимания, а само продолжение истории постараюсь написать завтра.
Дело в том, что у деда Григория была одна анатомическая особенность. Он родился с шестью пальцами на левой руке. Даже сейчас это не редкость. У меня таким родился племянник, только по шесть пальцев было на обеих руках. Ещё в глубоком детстве всё было исправлено хирургическим путём.
Но тогда были совсем другие времена, так шесть пальцев у деда Григория и осталось. И вот надо же было, чтобы дед Митрофан на этой интересной особенности разыграл Вовку! Но об этом в следующей истории.
Спасибо, что прочитали.
Все материалы канала можно посмотреть здесь.
Весь дед Митрофан здесь.
Заходите на мой телеграм канал там тоже интересно.
