За столом сидели четверо – вихрастый рыжий мальчуган с россыпью оранжевых веснушек на курносом лице, его отец – щуплый мужчина лет тридцати пяти, мать – дородная черноволосая женщина тех же лет, и Дед.
В отличии от всех присутствующих за столом, готовых вот-вот выпорхнуть из-за него и улететь по им только ведомым делам и заботам, Дед казался этаким монолитом, нерушимой стеной, которая пусть и покрыта следами былого времени, но вполне ещё себе простоит.
Женщину в Деде раздражало всё – чавкание и причмокивание во время еды, глухота, неуклюжесть, да и само дедово существование в их квартире. Дед достался им в наследство с этой самой квартирой. Вернее, он сам передал себя в наследство.
Еще буквально полгода назад семейство Ивановых ни сном ни духом не знало о существовании Деда. В тот день в их квартиру позвонил маленький лысеющий человечек, представившийся нотариусом. Оказывается, что отец мамы Семена, его дедушка, который когда-то ушел из семьи и пропал со всех радаров, все это время вполне себе неплохо обитал в столице нашей Родины.
Завещание, прочитанное нотариусом, вогнало Ивановых в ступор. Своему единственному и никогда невиданному внуку Дед завещал трешку в самой Златоглавой. Был, конечно, один ньюанс – вместе с квартирой им доставался и сам Дед, за которым нужно было досматривать до самого его ухода. Таковы были условия.
Работяга Семен не был в восторге от переезда в Москву, но Надя уговорила его. Мол, какие перспективы открываются. Митьку отдадут в московский садик, сами будут получать во много раз больше, чем в своем Угличе, да и Дед долго не задержится, и трешка у них в кармане.
И вот по прошествии полугода места в садике Митьке нет, частные они не потянут, приходится работать посменно, чтобы кто-то из них с ним сидел, а Дед хотя глухой и без зубов здоровее их двоих вместе взятых…
Продолжение следует…