«Я отдала врачу папку с документами, где была выписка, что мне нельзя рожать самостоятельно: пережитый инсульт, узкий таз, возраст. Дежурная врач сказала: “Ничего, и так родишь”» — именно с этого эпизода начинается долгая история мамы Галины, родившей на пятом месяце беременности.
В чате нашего благотворительного фонда «Провидение» для родителей детей-торопыжек Галина рассказала, как пережила ужасающие роды, тяжелую реабилитацию, отсутствие поддержки и как сейчас себя чувствует ее сын Саша.
Публикуем историю с разрешения мамы.
«Начну издалека. Я мама одиночка. Первый мой брак прожил три года и завершился моим инсультом. На этой почве разбежались с мужем. Это был 2009 год. Долгая реабилитация. Тогда врачи сказали, что мамой мне не быть даже с ЭКО. Я много лет избегала отношений вообще — после развода вылезло много тайного про бывшего мужа. Отец ребенка, почти друг детства. В 2017 году просто вспыхнула страсть, эмоции зашкаливали.... Но. Я тогда понимала, что мы слишком разные. Нам не ужиться. Будут конфликты. Мы разбежались. Причем он исчез, просто исчез. На втором месяце беременности (10 неделя) я узнаю, что у меня будет малыш. Шок и у меня и у врача. На УЗИ вижу ребенка: уже сформировавшийся, активный, здоровый. Папу ребенка я известила сразу. Он сказал сообщить потом про ребенка, когда родится, и все. Я одна.
Мои родители в разводе. Папа поддержал меня в этой ситуации. Мама нет. Как раз на 24 неделе я готовилась передать дела на работе и чуть раньше уйти в дородовый отпуск. Ездить в Москву из области становилось тяжелее. Накануне родная мама опять обливала меня помоями по поводу моего положения: «Стыд, позор».
В пятницу отправилась на рынок за яблоками. Идя домой, остановилась на светофоре, ждала зеленый. Тут ко мне пристал мужчина, начал домогаться. Я очень испугалась. Никто из прохожих меня не защитил, даже несмотря на то, что я беременна. Увидев зеленый сигнал, я с силой вырвалась и побежала. На таком сроке бегать тяжело. Бежала пока могла. Потом дворами пробралась домой.
Весь день пятницы меня била дрожь. Было страшно, обидно. В общем, стресс еще тот. В субботу ночью накатила паническая атака. Я решила, что в воскресенье запишусь к врачу. Всю ночь не спалось. Душили слезы. В районе четырех утра я пошла в туалет и обнаружила небольшое кровянистое выделение. Вызвала скорую. Я жила с родителями, потому ворчание и истерики сопровождали до приезда скорой. Но, отмечу, бригада приехала быстро. Я стремительно собралась. Все анализы, выписки, документы были со мной. Ребята со скорой переговаривались: «Девушка в родах, как же она боль не чувствует?»…
В половине пятого мы были уже в приемном покое. Вердикт дежурного врача — отслойка плаценты, матка сглажена, нужно рожать.Я отдала врачу папку с документами, где была выписка, что мне нельзя рожать самостоятельно: пережитый инсульт, узкий таз, возраст. Дежурная врач сказала: «Ничего, и так родишь». Прокапали стимуляторы, прокололи пузырь. У меня начались судороги. На родовом кресле меня вышибало душой назад, прыгала челюсть. Я не могла себя контролировать совсем. Порезали промежность. Я видела, как Саша родился: его схватили, вставили какие-то трубочки. Медсестра быстро завернула сына и убежала со словами: «Ну, что получилось, то получилось». Меня погрузили в сон: выскоблили, зашили, разбудили, отвезли в палату, сгрузили на кровать.
Как только проснулась сразу попросила отвести в реанимацию к сыну. Подвели к Сашиному кувезику. Чуть приоткрыли, разрешили прикоснуться. Первая мысль: «Жив! Слава Богу!». Вторая: «Сынуля, мы совсем одни». Третья: «Будем бороться».
Врачи сказали что, на момент родов он перенес два инсульта, легкие еще не готовы, ввели лекарство.
Как добралась до палаты не помню. Слезы душили. Начала всех обзванивать: папа, коллеги по работе. Позвонила врачу, что вела мою беременность, она была в шоке. Бездействие и непонятное поведение врачей ее очень удивило.
Отцу ребенка написала сообщение: «Сын. 24-25 неделя. 980 гр. 40 см». В ответ: «Поздравляю. Жаль, что сын. Дочка лучше».
На следующий день Сашу забрали в центр в Балашихе. На третий день меня выписали со словами: «Сама виновата, но ничего еще родишь».
Я теряла сознание с момента, как Сашу увезли. Швы не позволяли сидеть. Лишь стоять или лежать. На автомате передвигалась по городу, делала документы, это сейчас все сразу, тогда еще инстанции надо было обходить самой. Постоянно названивала в Балашиху. Ответ один: «Ребенок стабильно в тяжелом состоянии. Приезжайте».
Наверное, на третьи сутки его пребывания там я не выдержала. У меня была истерика, когда увидела сына. Он почти не двигался, не реагировал на прикосновение и голос. Минут через десять я поняла, что сейчас упаду. Отошла пообщаться с лечащим врачом. Та говорила что ребенок маленький, слабый, вводят антибиотики, у него развилась пневмония на фоне лечения.
Дома взяла себя в руки. Тут объявился Сашин папа, предложил отвезти. Приехали и о ужас: у ребенка кровавая рана в области носа: сипапом пережали носовую перегородку
«И чего вы расстроились? Главное – сам дышит. Ринопластику сделаете», — услышала я от врача.
В следующий мой приезд я договорилась с местным батюшкой о крещении сына. В тот день я впервые держала его в ладонях. Произошло чудо: он повернулся на мой голос, чуть приоткрыл глазки и держал за палец, не хотел отпускать.
Вскоре перевезли сына в центр в Королеве. В Балашихе возникла вспышка вирусной пневмонии, мы были не заражены, надо было бежать.
В Королеве подтвердили два инсульта (две кисты в мозге), диагностировали ишемию, ретинопатию. Я тогда об этом ничего не знала. Очень повезло с врачем из Королева: Юлией Юрьевной Кудряшовой. Все объясняла, все озвучивала.
Пишу папе ребенка: «Нужна машина в Москву. Сыну срочно необходима операция». Ответ: «Мне некогда». Тут нам звонит таксист, который нас переводил из Королева домой, спрашивает, куда мы пропали. Я срывающимся голосом объясняю ситуацию. Он говорит: «Спокойно. Я отвезу. Главное без паники».
Приехали рано. К 7-ми утра. Таксист взял документы, выписки, пошел нас оформлять. Потом нас с сумкой отвел в приемный покой. Сдал медсестре. Попросил позвонить после операции. Он же нас после операции и домой доставил и Саше капли привез.
Пока мы лежали в больнице на операции поступило сообщение от моего работодателя, что фирма банкрот. Все: я без средств к существованию. Мой папа, Сашин дед, поддерживал как и чем мог.
Потом началась пандемия. Саше было пять месяцев, у него состояние после инсульта, он не поворачивается, не переворачивается. Невролог, местный свет, заявил: «Ваш ребенок — овощ. Нужен курс ноотропов и шансы ничтожно малы».
Потом нашли специалистов, назначили массаж и ЛФК. Платили сами. Малыш в год нагнал сверстников: начал поворачиваться, сел, пошел, начал ползать.
На одном из приемов окулиста, было выявлено, что Саше угрожает косоглазие, и левый глаз нестабилен. Нам выписали очки, где-то с 1,3 года мы на постоянной основе в очках. А когда Саше был год и девять умер мой папа. Все время, пока я занималась похоронами, ребенок был у бабушки. Когда наконец все кончилось я не узнала своего ребенка. Он был вялым, апатичным, и самое жуткое — отказывался ходить. Бабушка держала его в режиме «больного» и он мимикрировал под окружение. Два дня не спускала его с рук, тормошила, разговаривала. На третьи сутки ребенок начал оживать, бегать, кушать.
К двум годам пришел в себя полностью. В три года пошли в офтальмологический сад-интернат, Саша быстро освоился. Сейчас ему четыре с половиной, в его жизни мало людей, в основном я и бабушка. Саше нравится ходить в центр реабилитации. Обожает кошек и собак. Знает всех местных животных по морде по кличкам.
С большой страстью ухаживает за цветниками во дворе, а дома строит системы полива и фонарные аллеи. Любит гулять у фонтанов и ловить бабочек. Ходим в библиотеку за детскими книжками. Я читаю, он слушает и рассматривает картинки. Любит музыку, а еще придумывает песни ходит радостный, напевает.
В общем, сейчас Саша мало чем отличается от сверстников, разве что носит очки и спит в памперсах. Раз в полгода ездим в Королев к офтальмологу. Одним словом, живем.
