В конце 1993 года мой предполагаемый "шедевр" все еще не был закончен, а я уже израсходовал большую часть своего значительного аванса. Я был одержим идеей создать классическую, единственную в своем роде пластинку, не похожую ни на что другое, что-то по-настоящему великое, самодостаточное произведение искусства, подобное тем альбомам, в которые я был так влюблен. Кроме пластинки Вэна Моррисона "Astral Weeks", меня вдохновлял "Кровавый меридиан" Кормака Маккарти, который я перечитал несколько раз.
На альбом, над которым я так потел, сильно повлияло взаимодействие этих двух совершенно разных произведений искусства: мрачных, незабываемых образов "Кровавого меридиана" и легкой, воздушной музыки "Astral Weeks". Я дал Джону Аньелло, который был звукорежиссером предыдущего альбома "Trees", кассету с материалом, который, как я думал тогда, был только наполовину законченным. Он был в восторге.
"Лэнеган, это просто супер! Приезжай в Нью-Йорк. Я знаю отличную, немного необычную студию недалеко от Таймс-сквер, мы можем снять ее очень дешево на пару недель и завершить альбом”.
У владельца студии звукозаписи было странное хобби – он собирал банки из-под печенья. Там все было заполнено огромной коллекцией всевозможных банок. Но звук в студии был действительно отличный.
Майк Джонсон в то время был в Нью-Йорке, и Джон позвонил ему и пригласил принять участие в заключительных сессиях. Майк наотрез отказался, а вместо себя делегировал моего старого друга Джея Маскиса. Подгоняемые энергичным Джоном Аньелло, который заряжал всех своим энтузиазмом, мы приступили к попытке наконец-то закончить этот альбом, который уже давно стал камнем у меня на шее.
Большую часть времени я проводил либо в своем номере на Таймс-сквер, либо в Нижнем Ист-Сайде, в гостях у Джастина Уильямса, моего бывшего коллеги из Сиэтла, который и познакомил меня когда-то с той музыкой, которая теперь легла в основу альбома, который я записывал. Он жил со своей девушкой Салли Барри, которая в то время была довольно известной в Нью-Йорке барабанщицей.
В студию нужно было приезжать вовремя, иначе Аньелло приходил в ярость. Однажды холодным ноябрьским утром Салли настояла на том, чтобы закинуть в стирку мою заношенную одежду. Когда я сидел в своей единственной чистой паре трусов и ее обтягивающем кимоно, пытаясь согреться, мне позвонил Джон.
“Лэнеган, если тебя здесь не будет через двадцать минут, я закрываю нахрен эту лавочку и еду домой. Мне нужна твоя помощь. Это же твой альбом! Хотя бы притворись, что тебе не пофиг! Двадцать минут, я сказал!"
"Сколько еще вещи будут стираться?" - спросил я у Салли.
"Час, может, полтора, а что?"
"Мне нужно уехать прямо сейчас. Есть какая-нибудь одежда, которая мне подойдет?"
Они оба заржали. Она была миниатюрной женщиной, а Джастин худым, как щепка. В их одежду я бы точно не влез, но по тону Аньелло было понятно, что он был настроен серьезно. Надо было ехать в том, что было под рукой. Куртка доходила мне только до талии, и со стороны казалось, что под ней на мне женская комбинация. На ногах были ботинки без носков.
"Валяй!" - сказала Салли. - "Мы тебе потом подвезем твои вещи".
Я вышел на улицу, но меня ни одно такси не соглашалось подобрать. Я вернулся в дом.
"Давайте кто-то из вас такси поймает, а я запрыгну. Видя меня, никто не останавливается. Я похож на какого-то психа".
Я прятался за машиной, пока Салли ловила такси. Когда она открыла одну дверь, как будто собираясь сесть, я запрыгнул в машину с другой стороны и рявкнул адрес. Салли закрыла дверь и помахала на прощание.
Джон и Джей просто угорали, когда я прибыл на студию в женской одежде. Чтобы развлечься в мое отсутствие, Джей просматривал обширную коллекцию банок и нашел одну, которая вызвала у него особый восторг.
“Слышь, Лэнеган, зацени”, - сказал он с широкой ухмылкой, по привычке медленно растягивая слова. - "Для твоего альбома это самое то".
Он держал банку из-под печенья в форме бродяги, прислонившегося к фонарному столбу. Шляпа бродяги была крышкой. Когда он повернул крышку, послышался свистящий звук. Маскису банка очень понравилась, и он долго к ней прислушивался. В это время Аньелло микшировал песню “The River Rise,” которая должна была открывать альбом. Джей, которому банка надоела, стал возиться с примитивным синтезатором и нашел звук, похожий на ветер, дующий по переулку.
"Вот оно!" - воскликнул он. - "Звук ветра и тот свист – идеальное сочетание. Лэнеган, его надо включить в альбом!"
"Эй, заткнитесь уже! Я тут вообще-то пытаюсь работать, если вы, клоуны, этого не заметили", - рявкнул Аньелло тоном, который не допускал возражений.
"Джон, это же гениально, разве не слышишь?" - настаивал Маскис.
"Ладно, раз вы не даете работать, валите нахрен отсюда. Лэнеган, дуй обратно в тот гей-бар, из которого ты приехал. А ты домой поезжай", - закончил он, обращаясь к Джею.
"Нет, подожди-ка. Сколько отвалишь, если я включу это в альбом?" - спросил я Маскиса, известного жлоба, из которого лишнего цента было не вытянуть, особенно на какую-то легкомысленную ерунду.
"Баксов двадцать, не больше".
"Ага, как же. Пятьдесят, и ты в деле".
"Заметано, братан!"
Он довольно захихикал, в то время как Джон сверлил нас яростным взглядом. Но все же мы смогли уговорить Аньелло включить звук в пластинку. В самом начале альбома первое, что вы слышите, - это звук синтезатора, записанный Джеем, в сочетании со свистом из той самой банки в форме бродяги. Как я и ожидал, деньги Маскис так и не отдал, но это действительно принесло ему огромное удовольствие, а мне почему-то казалось, что тот звук действительно вписался в структуру пластинки.
Позже подъехали Салли и Джастин и привезли мою одежду. Закончилось все тем, что она исполнила красивейший вокал для песни "Sunrise".
Пару недель спустя ликующий Джон Аньелло крепко обнял меня и сказал: “Ну, что я говорил, засранец ты этакий? Мы это сделали!" Сводившая меня с ума три года подряд запись была закончена. В конечном итоге альбом получился почти таким же, каким я его изначально себе представлял. Эта пластинка была в тысячу раз лучше моего дебюта – самодостаточная работа, которой я мог гордиться.
Вернувшись домой, я встретился с Куртом и дал ему кассету с "Whiskey for the Holy Ghost". Через пару дней он позвонил мне и сказал:
“Это действительно здорово, Марк. Лучшая твоя работа. Не уверен насчет названия, но это действительно классика. Поздравляю, брат".