Родители Василия и помыслить не могли о разводе. Во-первых, на карте была репутация и карьера отца. Он был мидовским работником в советское время, и все вопросы «соответствия морального облика» стояли очень остро. Во-вторых, тогда даже в самых неблагополучных браках принято было дожидаться, пока дети не закончат, по крайней мере, школу. «Пока дети не вырастут». Считалось, что такая отсрочка сбережет психику ребенка.
Родители Василия жертвовали своими желаниями, ограничивали себя. Отец старался не бывать дома и почти все время молчал. Он был бесконечно далеко от семьи. Мать была несчастной и раздражалась по мелочам. Но большинство окружающих людей считало семью Василия образцовой. И сами родители никогда не говорили Василию о том, что в их семье что-то не так.
В нашей повседневной реальности очень многие семьи живут именно так: мучаясь, чувствуя себя несчастными, но пребывая при этом в полной уверенности в том, что альтернативы не существует. Большинство людей полностью дезориентированы в области отношений. Они не представляют себе, как можно было бы жить по-другому.
Семья Василия являлась примером для подражания. Отец — сотрудник МИДа, мать — переводчица. Коренные москвичи, хорошо образованные люди, обитатели прекрасной квартиры в центре города. Они общались в лучших кругах, подолгу жили за границей, имели связи. В их доме бывала столичная элита.
Это была благополучнейшая семья в своем мире. Недоумение в таком случае вызывал этот мир. Мир, в котором господствовало лицемерие. Мир, в котором оба родителя, будучи глубоко несчастными людьми, даже не пытался изменить свою жизнь. Мир, в котором во главу угла ставился внешний успех, одобрение окружающих, хорошая репутация.
Вот в каком мире вырос Василий, и вот какой мир он вынужден был принять под вывеской «норма».
— Как правило, на день рождения отца в нашем доме собиралось много гостей. Среди них были довольно известные люди, практически «боги с Олимпа». Один из таких «богов» однажды подарил мне оловянного рыцаря. Это был конный средневековый рыцарь. Неземной красоты! Что это значило для маленького мальчика! Мне было около шести. Рыцарь до сих пор стоит у меня перед глазами. Я полюбил его с первого взгляда. — Василий вздрогнул. — Но, как выяснилось, он восхитил не только меня. Наутро рыцарь исчез. Нигде в квартире его не было. Сначала я было подумал, что, может быть, он упал. Или я просто забыл о том, что поставил его не на стол, а, допустим, на полку. Я перерыл все. Но он на самом деле исчез.
Оказалось, что сын одного из гостей, высокопоставленного чиновника, захотел этого рыцаря.
— И отец передарил ему мой подарок, — сказал Василий.
— Как вы узнали об этом?
— Мне рассказала мать. После того как я перерыл всю комнату, я немедленно побежал к ней и сообщил о пропаже. Она прореагировала как-то невнятно. Пролепетала «найдется», и все на этом. Я начал было думать, что рыцарь просто приснился мне. Хотя я точно помнил, кто и как мне его подарил. Я мучился, я с ума сходил, пока, наконец, мать не сказала мне правду.
— Мама что-нибудь говорила вам? Пыталась утешить?
— Мама успокаивала меня, она сказала, что поговорит с отцом и попросит его забрать игрушку. Но рыцаря я так больше никогда и не увидел. Отец даже не догадался купить что-нибудь взамен.
— Как вы думаете, почему он так поступил?
— Не знаю точно. Раньше мне казалось, что я для него не так важен. Только потом стал понимать, что он очень боялся навредить своей карьере.
— Василий, а сейчас, когда у вас самого есть сын, что вы думаете о поступке своего отца? — как можно доброжелательнее спросила я.
Василий заерзал в кресле.
— Понимаете, — начал он оправдывающимся тоном, — мы жили в очень специфической обстановке. Там были очень регламентированные взаимоотношения. Мой отец занимал достаточно высокий чин. Для того чтобы его сохранить, он просто обязан был подчиняться негласно установленным правилам. Ведь он делал все это не только для себя, но и для нас...
— Василий, представьте, что сейчас вашему сыну семь лет. Он примерно в том же возрасте, что и вы были тогда, — я говорила очень медленно, давая возможность включиться его образному мышлению. Я заметила, что глаза Василия потеплели. — Что бы вы сделали, случись с вашим сыном такая история?
— Ну конечно же, я вернул бы эту игрушку! Да я вообще бы не дал ее унести!
— А если бы игрушку попросил ребенок вашего босса? — Я держала Василия в своем фокусе.
— Это не имеет никакого значения, — с жаром ответил Василий, — всегда можно найти способ договориться.
— Василий, а что для вас прежде всего значит — любить своего сына?
Василий ответил не задумываясь:
— Он еще такой маленький... Я должен как-то понимать его и защищать.
Глаза Василия стали влажными. Похоже, нам удалось пробиться сквозь защитную скорлупу его ложного «Я». И пока он еще оставался в самом ядре своих настоящих чувств, там, где был способен быть близким и чутким к своему сынишке, а за одно и к себе, я еще раз задала ему вопрос:
— А что вы сейчас думаете о позиции своего отца?
— Он просто дурак. И трус, — выпалил Василий. — Он всю свою жизнь посвятил карьере. А что в итоге? Когда рухнул Советский Союз, статус испарился; с матерью они развелись. Я с ним тоже общался крайне редко. Лишь незадолго до смерти он стал как-то ко мне тянуться, но... я к нему ничего не чувствовал. Он так и умер один в своем подмосковном доме.
К концу этой сессии мы оба устали. И оба были довольны сделанным.
Использован фрагмент книги врача-психотерапевта, к. м. н. Ольги Лукиной «Бизнес и/или свобода».