Уже целый час я лежал на кровати и буравил пустым взглядом выключенный телевизор. Чёрным окном, нет... странным зеркалом, он висел на стене и я видел в нём очертания комнаты: смутные, словно потерянные где-то в глубине забытых снов, они тонули в лучах утреннего солнца: «Что же я хотел сегодня сделать, а? – вялотекущие мысли затягивали меня в состояние пустой безделицы. Блёклой, тоскливой... такой же устало-потерянной, – И чего будильник не звонит? Вроде бы давно уже пора... раньше времени проснулся?»Но, через несколько мгновений, вместо раздирающей воздух, ненавистной утренней трели, по комнате пробежал, босыми ногами, мягкий звон посуды: «Точно... – приподнявшись на локтях, я выбрался из-под одеяла. Ноги коснулись холодного пола, по телу забегали липкие мурашки, вынудив поёжиться, – Сегодня же выходной!..»
Да... выходной у сталкера возможен ровно настолько, насколько реален и отпуск: накопить силы, поправить здоровье, или просто отойти от недавнего, излишней шумного празднования удачной ходки... Всё это не чуждо нам, потерянным в туманных землях душам. В общем... главное, чтобы в этом, отпуске, или выходном был смысл, ибо время не стоит на месте, никто не знает, что случится завтра. Ну и ещё время – это деньги! Мой смысл в данный момент хлопотал на кухне, по которой уже во всю разливался чудесный, почти литературно, или художественно, солнечный аромат свежеиспечённых блинов.Попытка утянуть с тарелки один румяный кружочек торжественно провалилась: обманный манёвр в виде крепких объятий в которые я заключил тоненькую фигурку клетчатом переднике, сработал, но мой тактический гений был подорван маленькой оплошностью в виде щетины, так неосторожно коснувшейся нежной девичьей кожи.Получив деревянной лопаткой, легонько, но достаточно, чтобы принять поражение, по пальцам, я побрёл в ванную комнату, принимать водные процедуры и устранять досадный тактический просчёт.
– Умеешь ты, сталкер Тёрн, в тонкий анализ... ничего не скажешь, да... Внимательней надо быть! – пока шёл, поймал себя на мысли: «А хорошенький домик в сущности получился: в меру большой, для всех места хватит, светлый и тёплый... Действительно жить можно! Мечта сбылась так, как я себе и представлял. Даже удивительно...», – пока брился, голову медленно захватила обычная такая, сталкерская рутина. Ведь, каким бы ни был выходной, он имеет неприятную особенность заканчиваться: «Пора подумать о следующей ходке и… об этом нужно поговорить».Вернувшись на кухню, я вновь обнял девушку за талию. – Ах, жинка ты моя милая... знаешь ли ты, это может покажется тебе странным, но рядом с нами всегда бродят мечты – образы желаемого будущего, пропущенные сквозь наши стремления и усилия... Они прячутся в тенях, скачут солнечными зайчиками, или даже тонут в размеренном, спокойном дыхании, или... – я крепче прижал к себе жену, – Ты вот чего хочешь?! Может, прогуляться по магазинам?.. я тебе и денюжку дам... а потом...– Я хочу... – девушка бросила на меня внимательный взгляд, в котором бегали озорные огоньки, – Чтобы ты... в комнате ремонт закончил, пока есть время... А денюжку давай, – спародировала она мой голос, – неужто ходка была удачной?
– Удачная, – мечтательно вздохнул я, вспоминая, как сдавал науке пару «вспышек», «ночную звезду» и богатую на разнообразие мелочёвку, – И деньга добрая... была. – под пристальным взглядом глаз, цвета тёплой, яркой осени, я снял со спинки стула рюкзак и извлёк из него небольшой, пластиковый футляр от какого-то прибора, что был благополучно пущен в полёт, до ближайшей химической аномалии. По просьбе учёного, разумеется... я это сделал.Щёлкнули застёжки непроницаемой крышки и в ту же секунду, футляр, в котором лежали пять тысяч в иностранной валюте, тот час освободили место своего проживания.
– А ты чего хотел?
– Ну… теперь уже комнатой заняться, раз обещал сам сделать всё, что могу – расчехляю руки! А потом… – я неловко озвучил планы, что блуждали у меня в голове с самого утра и были отголосками намерений, запланированных ещё на прошлой неделе.
– Ну уж нет! Сначала – ремонт! Пока мы оба дома и никто не мешает лучше всё доделать... А то опять, – голос девушки едва уловимо дрогнул, – Пропадёшь на своих болотах, да... мы так никогда не обустроимся окончательно! Знаю я тебя!Переживает она... знаю. Кто бы ни переживал, отпуская своего человека туда, где даже за словами и порывами ветра скрывается забвение. И пусть, сколько угодно говорит, что всё понимает, что так, мол и так… дело серьёзное – в Зону ходить. И сколько бы ни радовалась толстым конвертам , в глазах всегда видно проблеск тревоги и тоски, когда ты говоришь, что пора готовиться к выходу.
Тяжело делить близких с тем, с чем не в силах бороться. Прости ты меня, родная за то, что я у тебя такой непутёвый. Ты знала, на что подписалась, когда... Ну я обещаю... сделаю всё, чтобы мы были счастливы. И комната, что сейчас служит за гостевую, точно станет особенной и важной!– Твоя правда, родная… – логика была железобетонная, а аргументы... убийственными. Да и с женщиной спорить – что с контролером в гляделки играть. Одну не переспоришь, второго не пересмотришь.
Пока доставал инвентарь, пока размешивал краску и обклеивал маляркой участки, которым было не положено облачаться в белоснежный наряд, уже вовсю прикидывал маршрут: подписался для науки дорогу провесить до урочища «Ясное 3» — работёнка муторная, но платят за неё вкусно... так что грех жаловаться. Выкупил тут информацию у одного ходока, что через аллеи Захарова сейчас самое то ходить. Долго конечно, но зато спокойно. Надо бы места те проверить... а ещё для дистиллятора фильтров...
Резко накатившая усталость, отдалась в голову опустошающей болью: «Надо бы открыть…»– Ну что... кушать готов? – защебетал позади меня озорной девичий голосок, – Фу... открой скорей окно, а то совсем тут задохнёшься... пусть протянет, – моя подошла, прижалась к спине и через плечо посмотрела в подслеповатое окно, – Видимо, скоро дождь будет, вон какие тучи бегут. Хорошо, что снаружи ничего красить не надо…
В небе сверкнула молния.
– Да... скоро...Я дёрнул ручку и слегка припёкшийся ставень с тихим хрустом открылся. В комнату ворвался тяжёлый порыв ветра, принеся с собой запахи осени. В нос ударил удушливый запах болота, тины и чего-то омерзительного. Склизкого... сырого. Чёрная туча накрыла дом, заполняя комнаты глубокими тенями, за которыми за которыми забегали звуки шелеста сухой листвы, стук старых веток о шиферную крышу и надрывный хрип ворона... где-то вдалеке что-то протяжно ухнуло.За затянутым белой пеленой окном, стояла фигура. Человек.
Сжимая одеревеневшими пальцами обломок ветки, он, неуклюжими движениями, срывающимися на промахи, скоблил покрытую чешуйкам старо краски, поверхность покосившейся, рассохшейся двери.– Ско-о-оро... скоро... верё-отся... обомо-о-о-о-й... стааалкер. Хабар, да... Вот! Пути нет. Сквозь дорогу... аллея... холодной... скоро... – на одной ноте выл мертвец, выплёвывая осколки воспоминаний.Без одного ботинка в обрывках некогда хорошей экипировки, с кровоподтёками на бледной коже, он походил на такой же забытый… ненужный… безжизненный предмет, какими были стоящие в комнате разбитый гарнитур, стол, на котором лежала пустая сковорода и давно истлевшее кресло-качалку.
– Скоро...Взвыл мертвец, скривив гнилой рот в подобии улыбки.
