Глава 47.
- Получается, ты решил таким образом наказать меня? – бросила она, мягко промокая своё тело махровым другом. – Думаешь, я без тебя не обойдусь – раскисну? Я могу продолжать жить дальше, будто ничего и не произошло.
Она так упорно говорила себе, а потом и внушала, что почти поверила, будто жить без этого безответственного и пьющего человека сможет легко. И, что самое главное, она сильная и справится со своею слабостью к Степану.
- Больше никогда не допущу, что бы мужчина сделал мою жизнь жалкой. – Решила Лариса.
Она, решительно покинула ванную, прихватив с собой рубашку. Войдя в комнату, она надела на себя сорочку Степана, застегнув её на все пуговицы. Скрутила в хвост ещё непросохшие волосы.
- Это больно, очень больно, — мыслила она, — но я не позволю хватке сдерживающей меня, расслабиться и отпустить ситуацию.
А потом, в один момент с Ларисы будто спало отстранение.
- Хорошо, что я успела покинуть ванную с водой, — размышляла она. – И не потерялась на бескрайних просторах вселенной.
Она упала на диван лицом вниз и её начало выворачивать наизнанку, она стала биться в истерике. Лариса, даже не плакала, не могла, только слизь пошла изо рта и носа. Вся та боль, что как будто бы стихла, в один миг как пружина распрямилась и стала кромсать своими заострёнными концами её плоть.
- Я умираю, — подумала она, проваливаясь в беспокойный сон.
Рано утром её разбудили птичьи голоса.
- Каждое утро одно и то же, — подумала она. – До вчерашнего дня я каждое утро просыпалась солнечной девочкой. От того, что могла слышать щебетание птиц, ощущала на своём лице, пробивающиеся через шторы солнечные лучи. Мне, казалось, что в этом мире всё хорошо, но только до вчерашнего вечера.
Лариса резко вскочила с дивана и поспешила в ванную комнату к единственному в квартире зеркалу.
- Тем не менее, всегдашнее утро, когда я протираю глаза и смотрю на этот рассвет, вожделенный всем, но не всем доступный, я точно знаю, что очередной день может стать для меня крушением надежд. – Почувствовала она. - Ещё, каких-то полгода назад я не задавалась никакими вопросами, а просто жила, хотя, иногда страдала от чувства вины, что получила больше чем, мои родители или друзья, больше чем заслуживаю. Но вот настал тот день, когда всё, вроде бы было хорошо, вдруг спросила себя: так это и есть счастье?
Лариса встала к умывальнику, взяла мыло и стала упорно намыливать руки.
- Да, не надо было, задавать себе разные вопросы, а нужно было просто жить. – Сокрушалась она. – Впрочем, виновата в этом не только я, но и моя старшая сотрудница, с которой я вступила в дискуссию по поводу человеческого счастья.
Она, вначале остолбенев от моих нападок, в какую-то минуту спора выдала: - А ведь я ни в малейшей степени не стараюсь быть «светлой и успешной». Мне больше нравится жить желаниями, хотя это и может быть опасным, ведь нам не дано знать, что ждёт нас завтра.
- А ведь я её тогда не поняла, — подумала Лариса, вспомнив, как на неё смотрел молодой врач. – Решила, что она несчастный человек и никогда с такими мыслями в голове она не будет удовлетворена. Закончит свою жизнь в унынии и сладостных воспоминаниях совершенно одинокой женщиной. А вот сегодня, проснувшись, даже позавидовала, совсем чуть-чуть раскрепощённой и весёлой жизни моей новой подруги Раи. Да позавидовала, что в моей жизни нет ни капельки рискованности.
- Но к чему этот нелепый сон, — стоя у зеркала над умывальником она рассматривала своё отражение в нём. – Что это за тётка смотрит на меня с зеркала? Какая-то бледная особь с бескровным лицом. Мне страшно.
Она умылась холодной водой, ничего не поменялось в её отражении из зеркала. Тогда она, взяла мыло, намылила им лицо и стала ладошками втирать его в кожу лица с нажимом, массажируя его. Смыла намыленное лицо водой, а потом, стала его вытирать жёстко полотенцем.
- Наконец-то, — прошептала она, увидав своё изменившееся отражение. – Потихоньку в меня возвращается жизнь. Я точно знаю, что меня ждёт впереди. Сегодня будет всё в точности, как и вчера, за исключением моих походов в больницу. И никакой страсти. О чём ты думаешь, подруга, ну какая страсть? Я же люблю, Стёпу и это спасает меня от грустного настроения, потому, что мне не приходится делить с кем-то жизнь ради удовольствия для поддержки правил приличия.