Бойня номер пять, или Крестовый поход детей. Курт Воннегут.
Это роман про то, что можно сказать, если нет слов выразить. Знаете, что меня больше всего поразило в романе? Удивлю, но послесловие российского комментатора.
Я не поленился, залез в Вики и прочитал про Андрея Аствацатурова – автора этого послесловия. Доцент, доктор, лауреат, папа филолог, дедушка еще более известный филолог. Ему было 31 год, когда он написал послесловие.
Ясные, четкие, холодные формулировки – все то, чего совершенно не было в романе Воннегута. Сильный контраст. Курт Воннегут роман закончил только в 1969 – через двадцать с лишним лет после окончания войны, когда ему уже было под 50, а комментатор в 30 лучше автора все расписал про западные ценности, про неумение сдерживать агрессию и разжигание войны, досталось даже российской интеллигенции. И, может быть, в другой ситуации я бы пропустил этот текст, но сразу после прочтения романа уж слишком резко ударило на контрасте.
Мой процесс чтения устроен так, что с первых строк я ищу аналоги произведения – мне помогает это встроить произведение в мою картину Мира. И один аналог я нашел почти сразу – это Уловка-22 Хеллера – просто собрат по абсурдности, сарказму (если можно так о войне), иносказательности, и я надеюсь, скоро попробую выразить свои мысли про Уловку.
А вот другой аналог я нашел уже после прочтения. Бойню номер пять называют молчанием абсурда. После прочтения мне вдруг вспомнился мой дед – ветеран фронтовик. И многие другие ветераны. Много ли они говорили о войне? НЕТ! Мой дед или молчал, или плакал (если выпивал), закрыв голову руками. А если я и пытался вырвать у него что-то, то это было про других и всегда какой-то ... не героизм, а просится абсурд (хотя слово все же неподходящее, и подобрать не могу ничего подходящего). Какие-то почти смешные, не военные истории. Ровно то, что есть в романе Курта Воннегута. И вот этот интернациональный абсурд ветеранов - немцев, американцев, русских - дает надежду.
Помните у Ремарка в «На западном фронте...» у умирающего товарища его друг хотел забрать его ботинки (или сапоги?), когда тот лежал в больнице, но друг понимал, что тот уже обречен. И это не было аморальным. В 44-м году через много лет после Ремарка, уже советский солдат напишет:
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам ещё наступать предстоит.
Отслеживайте нас в телеграм канале книг
