Ответы на вторую этнографическую загадку нужно искать на соответствующих материалах с такими сюжетами ритуального характера, которые по лабиринту человеческой памяти увели бы нас в чрезвычайно отдалённое время — в эпоху мезолита, когда охота на северного оленя была главным промыслом у древних людей.
В Львовском этнографическом музее хранится коллекция западноукраинских писанок, которая насчитывает 11 000 экземпляров. В ходе изучения коллекции академик Б. А. Рыбаков обратил внимание на образцы писанок, изображавших двух оленей. По срединной и наиболее широкой части яйца, так сказать, по его «экватору», проходит круговой узор из ромбов, повыше идёт пояс спирального узора, и на самом верху, так сказать, на «полюсе», в обрамлении из двенадцати треугольников нарисованы два оленя, окружённые светлыми точками. Данный случай показывает, что здесь имеют место не отдельные символы, а сложные и целостные композиции: в нижнем поясе — знаки земли, над землёй — спираль, образуемая по траектории восходящего и нисходящего солнца в течение одного года, и над всем этим, как бы вверху небосвода или под куполом неба, посреди светлых звёзд — два небесных оленя. Представления о яйце, как макрокосмосе, в котором отразилась Вселенная, восходят к глубочайшей древности: арийские легенды говорят о рождении Вселенной из яйца, и Геродот записал предание о том, что мир создан из яйца, который Феникс положил в святилище Гелиоса. И наиболее интересным для нашего сюжета является свидетельство из Калевалы: небесная дева-мать приютила «верховного бога», прилетевшего к ней в облике утки. Утка снесла яйца, из которых и возникла Вселенная: Из яйца, из нижней части, вышла мать-земля сырая. Из яйца, из верхней части, встал высокий свод небесный. Символика пасхальных писанок относится к магии плодородия во всех её проявлениях. Прежде всего, это и само яйцо, которое олицетворяет в себе зарождение новой жизни; это и растительные узоры и аграрные символы, как правило, покрывающие все писанки; это катание яиц, которое приурочено к весеннему циклу праздников. Хотя прямых свидетельств, которые объясняли бы необычное размещение рисунка животных в украинском или в славянском фольклоре вообще нет, несмотря на то что различных легенд или преданий об оленях, особенно в горных местностях, довольно таки много, тем не менее есть факты, непосредственно указывающие на «небесных оленей», которые помогут приблизиться к решению данной задачи. Так, важнейшее созвездие в северном полушарии — Большая Медведица — на русском Севере называлась «Лосем» и «Сохатым». В XV веке Афанасий Никитин, будучи в Индии, отмечал, что «Лось стоит головой на восток». У поляков полярная звезда называется «Лосиной» — Gwiazda Losiowa; эвенки Большую Медведицу называют «Лосихой» и Малую — «Телёнком». Общеизвестен тот факт, что у многих народов древний культ лося или оленя был дополнен или вытеснен медвежьим культом; в космологических мифах олень нередко выступает наряду с медведем в сюжетах о небесной охоте. А поэтому не нужно удивляться замене двух звёздных лосих двумя небесными медведицами. То особое внимание, которое в фольклоре и народных познаниях уделялось этим созвездиям, может быть объяснимо вполне с астрономической точки зрения, — ведь полярная звезда является воображаемой остью звёздного неба, как единственная неподвижная звезда в северном полушарии, по которой всегда можно определить направление на север. Отсюда позднейшее название для этого северного созвездия, которым является слово «Стожары», так как его значение связано со стожаром, центральным столбом стога; жердью, воткнутой в землю, вокруг которой кругами навивается сено. Такой вот срединной точкой круговорота звёзд и являлась альфа Малой Медведицы. Поэтому ромб с точкой в первую очередь символизирует эту воображаемую ость мира в центре полюса Земли, а значит имеет самое непосредственное отношение к феномену земной прецессии.
Русский фольклор сохранил не мало преданий о священных оленях, ланях или лосях, из которых особенно драгоценными становятся сведения о двух оленях и двух ланях, чудесным образом являвшихся к месту жертвоприношения или же приводивших своего оленёнка в качестве жертвы. Наиболее ранняя по времени этнографическая запись о небесных оленях засвидетельствована летописцем и приводится под 1114 годом от лица ладожан, которые рассказали ему ещё более удивительную легенду, чем находка стеклянных бус, будто бы падающих из-за туч. Суть этой истории заключается в том, что ещё старые новгородские мужи в XI веке ходили далеко за пределы северовосточных земель, где-то за Мезенью и Печорой, представляющих западные окраины Югры и за «Самовиль», ближе всех к Ледовитому океану. Летом в тех местах дикие олени по тундре доходили до самого моря и уже с осенними снегами отходили на юг. Оттуда и принесли в Новгород поверье, что обогащение земли звериным приплодом происходит не без поддержки небесных сил, насыщающих «младыми белками» и «оленьцами малыми» великие тучи: рождение оленьего приплода начинается на небесах, а кончается «возрастанием и расхождением по земле». Земледельческие народы сохранили такие же представления в известиях об отворачивании грозовых туч хлебной лопатой, в которых сюжет связан не с «тучными стадами», но «хлябью небесной». Олений облик охотничьего культа, рождавшего «оленьцов малых», сохранялся в сакральном разделе керамики вплоть до трипольского времени — земледельческой культуры энеолита и раннего бронзового века (V-III тыс. до н. э.). Однако сама трипольская культура представлена большим количеством чар или мисок с различными изображениями на внутренней, предназначенной для воды поверхности. Русская и украинская этнография об этом знает достаточно много, например, «волхвование водою»; разные аграрно-магические действия с «живою водою»; в новогодних заклинаниях на грядущие дожди и урожайное время часто имеет место сосуд с водой, над которым исполняют «подблюдные песни», поют «славу хлебу», бросают в воду золотые кольца, гадают; зачастую сосуд с водой ставят «под звёзды» либо воду для него набирают из двенадцати колодцев. Отсюда чародейство как заклинание воды в чаре, аграрная магия и колдовство, связанное с водой и молениями о дожде. В древнерусских книгах рядом стоят «чаровники» и «облакопрогонители»; «чаровать таинственными словесами» — всё равно что «волхвовать водою». В земледельческих культурах энеолита и неолита Балкан, Подунавья и правобережья Днепра были найдены глиняные фигурки «чародеек», как женщин, заклинающих священную воду в большой миске. Однако обращают на себя внимание миски, стилизованные в виде двух оленей фигурами, у которых изображены рога и передние ноги, а их туловища и головы обозначены широкой полосой, как трипольские художники обычно изображали воздушную стихию, несущую влагу и дожди. Их дождевые олени как бы мчатся по небосводу в каком-то вихревом порыве и под их ногами иногда изображена земля, хотя сами они летят над землёй и не соприкасаются с нею. Очевидно, что у самих трипольцев представления о небесных важенках, оленихах, шли из глубин собственного мезолитического прошлого, не столь уж отдалённого хронологически. При том, что изображения рогатых особей оленя указывают именно на северного оленя как единственный вид, у которого самки имеют рога. Трипольский культ оленя можно проследить в раннем поселении в Ленковцах: в жилище огромные рога занимали центральное положение рядом с очагом. И на трипольском поселении в Костештах IV найден обломок сосуда с интереснейшей росписью части женской фигуры с оленьими рогами на голове. В палеолитическом искусстве единственным исключением этого рода является так называемый «Рогатый бог», процарапанный в центре пещеры «Три Брата» на Пиренеях человек в маске оленя с ветвистыми рогами; то ли мужчина, то ли женщина. А мезолитический Оленеостровский могильник даёт нам погребение жреца в головном уборе, украшенном мордой священной лосихи и при помощи «чудских образков» дешифруемом как убор волхва или шамана, поднявшегося в небесный мир. У похороненного на оленьем острове волхва-шамана в области левой руки обнаружено много птичьих костей. Как помним, «путешествующий шаман» мог быть крылатым, чаще всего однокрылым. Нити связей тянутся от Оленьего острова к пермским бляшкам на протяжении 6 000 лет. Недаром до нашего времени сохранилось и любопытное название острова, напоминающее о культе оленей. Хронологически промежуточным звеном между мезолитом и бляшками Приуралья стало ритуальное бронзовое литьё в кулайской культуре, за Уралом, в верховьях Оби и Енисея, — в районе бытования соответствующего археологическим описаниям современного фольклора. Доказательством этого мифа о двух небесных оленях у южных племён могут быть известные поясные бляхи из кобайской культуры, на которых по обыкновению изображался олень с оленёнком; и эта небесная сущность оленей подчёркивалась тем, что хищные птицы изображались под их ногами. Точно также отражены небесные олени и в скифском искусстве. Архаизм этих мифов разных народов мира не подлежит сомнению, так как массовая охота на северного оленя началась в палеолите, а в мезолите стала особенно важной.
Достоверность передачи северной легенды подтверждается многочисленными археологическими находками на северовостоке Европы, научно введёнными в оборот А. А. Спицыным, как вылитые из бронзы бляшки, плотно заполненные рельефными изображениями полулюдей-полулосей, лосиными головами или ящерами, пушным зверьём и птицами, — так называемые «чудские образки». В этом смысле весьма удачной следует признать расшифровку В. В. Чарнолуским сюжета изображений на бляшках из деревни Пешковой на Верхней Каме (по А. А. Спицыну №144 и №152): «на следующей бляшке (№152) изображены также семь сульде, но они уже взрослые, у них настоящие крылья, ноги с копытцами, разрезанными надвое... Из их растопыренных копытец на руках падают знаки тех даров, тех благ, что приносят человеку эти существа. Каковы же эти дары? Рыба, какой-то пушной зверь, голова лося с остроконечным ухом, голова птицы с длинным клювом, голова оленя». И автор прав, сопоставляя эти изображения семи сульде с сообщением летописи об оленьцах малых, падающих с неба. И на другой бляшке (№144) головки оленьцов показаны не только в руках у сульде, а и просто падающими с неба на землю и на земле под копытами человека-лося; всего их насчитывают 22 штуки. Здесь бляшки, изображающие падение с неба жертвенных лосей и оленей, представленных только головами, синхронны той легенде, которую занесли в Новгород мужи, ходившие далеко на северовосток «за Югру и Самоиль».
И за пределами рассмотрения остаётся многочисленная группа из бляшек с изображениями двух женщин-лосих, стоящих на огромном ящере и своими лосиными мордами как будто образующих небесный свод, под которым видны или единичные или парные фигуры людей или даже семейные группы из родителей и ребёнка, что композиционно указывает на символику и земли и неба, как общего дома. И на всех без исключения бляшках со сложной композицией обязательно в нижней части присутствует чётко изображённый в профиль ящер, довольно известный в фольклоре многих народов, как владыка подземно-подводного мира, заглатывающий солнце. На пермских бляшках он представлен в виде массивного животного с приземистым телом и на коротких когтистых либо перепончатых лапах; хвост невелик. Морда у ящера большая с острым волчьим ухом (редки на изображениях два уха) и длинной разинутой с чётко обозначенной ноздрёй пастью. То обстоятельство, что в 68 эпизодах из 74 случаев ящер повёрнут головой вправо, хвостом влево, и позволяет определить ориентировку всей композиции: раскрытая пасть чудовища должна поглотить солнце, склонившееся к западу. Стало быть ящер повёрнут хвостом к востоку, а мордой к западу. Но центральная часть композиции оказывается обращённой к югу, на полдень, как ориентировались и все старинные карты. Будучи на севере солнце невидимо из-за горизонта, поэтому древние люди ощущали на себе лик Вселенной, лишь обратившись лицом на юг, — к полуденному солнцу в зените. В таком случае запад у них был по правую руку, восток — по левую, а север был за спиной. Здесь же вспоминается примечание в «Слове об идолах»: «Ради того окаянные полуденье чтут и кланяются на полдень обратившись». Исключения из этого правила оформления позы ящера, встреченные на немногочисленных бляшках, только подтверждают данное космологическое толкование. Однако и здесь важно не упустить из вида того эпизода, в котором солнце заглатывается каким-либо высшим хищником (медведем, волком, крокодилом), связав его не столько с ежедневным восходом и заходом солнца, полднем или полночью, не влияющими сами по себе на сезонный охотничий или земледельческий циклы, сколько с верхним и нижним лунными узлами, означенными в иных культурах как «голова и хвост» высшего хищника (дракона, демона), точками северного и южного, восходящего и нисходящего лунного узла, через которые орбита Луны пересекает плоскость эклиптики, предвосхищая солнечные и лунные затмения и появление лунного календаря с драконическими месяцем и годом. Прецессия лунной орбиты воссоздаёт движение узлов вдоль эклиптики, совершая полный оборот за 18,6 лет или так называемый драконический период. Узел, в котором Луна, пересекая эклиптику, направляется вверх, — в сторону Северного полюса Земли, называют северным лунным узлом или восходящим, иначе Голова Раху или Дракона. Противоположный узел, в котором Луна направляется вниз или к Южному полюсу, называют южным лунным узлом или нисходящим, — Хвост Дракона или Голова Кету. В этой связи представляет большой интерес бляшка № 158 из Кишерти, на которой ящер изображается двуглавым: одна его голова обращена на восток, другая — на запад; здесь над мордами двух лосих, обычно обозначающих небосвод, помещены три головы ночных сов. На бляшке № 111, тоже из Кишерти, левая морда или «восточная» показана с закрытой пастью и правая — с открытой. Изобразительный приём с двуголовостью монстра нужен тогда, когда появляется необходимость показать закономерность движения на посолонь, то есть видимого движения Солнца на небосводе по часовой стрелке.
Славянское лосиное имя важнейшего созвездия северного полушария уводит в глубокую архаику, давно забытую сферу влияния охотничьей идеологии, лучше чем у славян сохранившуюся у северовосточных их соседей. Однако архаичная стадия в фольклоре и у них представлена фрагментарно. Культ оленей и лосей в общем виде широчайшим образом отражён в искусстве самых разных племён и народов Европы и Азии от каменного века до средневековья. Конкретный же культ двух небесных оленей или лосей являет собой яркий пример устойчивого существования таких представлений в разных концах древнего мира и в разной этнической среде. Эта повсеместность свидетельствует о том, что данный культ становится отголоском общей для всех стадии мезолитическо-неолитического охотничьего и оленеводческого быта.
Начало смотрите по ссылке.
Окончание смотрите здесь.
Источник: Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. — 3-е изд. —М.: Академический проект; Культура, 2015. — с. 54-78.