— Чертов заказ! — Декстер ударил себя по щеке. — Зря я согласился, ой зря.
Глаза слипались, а от дешевого энергетика, толку было совсем мало.
— Срочно, до утра ты должен быть в Эли! — спародировал он своего начальника густым басом. — И никого не волнует, что я только вернулся с Финикса. Бац, езжай в эту чертову дыру.
Водитель встряхнул головой, монотонный пейзаж пустыни и такая же пустынная дорога всецело располагали ко сну, а детройтовский V8 старенького «Шевроле-Экспресс» мерно распевал колыбельную. Курьер не любил свою работу, да и Вегас не сильно жаловал, однако воспринимал их как жертву ради своего творчества и возможно блестящего будущего рок музыканта. Ему говорили, езжай в Мемфис — колыбель рок-н-рола, но он разумно рассудил, что таких как Декстер, там будет слишком много, легко затеряться в потоке новичков, пытающихся взобраться на Олимп славы. Вроде бы Лос-Анджелес — неплохой вариант, но Декс, как звали его друзья, всегда ассоциировал его с кинематографом и молодыми актрисами, которые по наивности уверенные в своем успехе, по итогу частенько пополняют порноиндустрию. Хотя, с другой стороны, ведь тоже кино, правда, ценят жанр не за сюжет и актерскую игру. Слезы разочарования, подпорченная репутация и через много лет за барной стойкой очередная история случайного невезения «талантливой» девчушки из провинции. Сам музыкант придерживался такого мнения: «Другое дело Лас-Вегас, если мне скажут, что центр Америки — Нью-Йорк или Вашингтон, я отвечу: „Вздор — это Вегас“. Именно сюда съезжаются воротилы бизнеса, звезды разной величины, нельзя жить в США и не испытать свою удачу на зеленом поле „Города грехов“. Поэтому не стоит прозябать в Мемфисе, искать протеже в Лос-Анджелесе, нужные люди сами приедут к тебе, а местные заведения не прочь нанять на вечер музыкальный коллектив за скромный гонорар, и, если удача улыбнется, его заметят. Правда плата совсем скромная, а Фортуна хмура, как дождливое небо, так что приходится работать в службе доставки. Пообещал не связывать себя с игорным бизнесом, и я сдержу слово».
— Проклятье!
Глаза шофера предательски закрылись, и открылись, когда машина ехала по встречной. Вырулив на свою полосу, курьер потянулся к коробке с энергетиками, где уже пустовало одно гнездо. Рука схватила еще холодную банку с обилием конденсата на стенках, одно неловкое движение и напиток соскальзывает с мокрых пальцев и подло закатывается под пассажирское сиденье.
— Черта с два!
Декстер наклонился, настырно и принципиально пытаясь отыскать потерю.
— Ну же! — его пальцы нащупали металлическую поверхность.
— Ага, вот она!
Победно, он вытащил банку тонизирующего и только тогда перевел взгляд на дорогу. Яркий свет, отчаянный сигнал клаксона, свист тормозов, удар и звук сминающегося железа.
***
Молодой человек двадцати девяти лет отроду, как написали в некрологе, очнулся днем, когда в небе высоко парило солнце. На него со спокойным, даже скучным выражением лица, опершись локтем на целехонький «Шевроле», взирал шериф, лет сорока в старой форменной одежде, какую не носят уже с лет двадцать, а то и больше.
— Вот так новость, я жив, да и тачка цела, чудеса. Только, почему глаза мои наблюдают не бежевую стену палаты, шериф?
— Декстер, чудес не бывает. По крайней мере, я о них не слышал. Ты погиб в лобовом столкновении с отличнейшим «Питербилтом», чей водитель и сам, к твоему сожалению, чуть отвлекся и не сразу заметил последний маневр сонного курьера.
— Подожди, дай подумать.
— Валяй, мне некуда спешить, впереди вечность.
— Хм, печально, но сносно.
— Парень, да ты видимо и впрямь сильно приложился головой, давно не слыхал столь спокойного ответа.
— Ну что я могу сказать в свое оправдание? Детей у меня нет, жены тоже, в семье я один из пяти сыновей, и далеко не самый любимый, я бы сказал на последнем месте, значит, грустить сильно никто не будет. Работу свою ненавидел, мечта катилась коту под хвост. Зато после смерти оказывается не небытие и, видимо, даже ада я избежал, ведь так?
— Перечень твоих грехов велик, но на небесах сейчас сильно занизили планку, так что золотые врата перед тобой открыты.
— А вы говорите, чудес не бывает.
— Вот ты кадр, однако, — шерифу новичок явно понравился.
— А где сей славные врата? И неужели вы апостол Петр? И что обычно говорят другие?
Шериф осмотрел себя.
— Я вроде не похож на апостола, да и на ангела тоже, но спасибо за комплимент. Новоприбывшие обычно рыдают, твердят, что все вокруг ложь и этого не может быть. Некоторые пытаются от меня просто убежать, как от сумасшедшего. Что касается входа в рай, сначала тебе предстоит одолеть свою последнюю дорогу.
— Зачем?
— Не ведаю, ибо не я выношу решение.
— Говорите так, как говорил бы какой-нибудь священник, а с виду шериф.
— Не обращай внимания, виною здешние веяния. Серьезно не знаю, почему кто-то должен проехать вот этой дорогой, мне об этом мало известно, точно могу сказать — сюда попадают только те, кто погиб в пути. Знавал одного дальнобойщика, который первый раз пережил клиническую смерть на рыбалке, так вот, там тоже был путь — тропинка посреди леса, но он так и не дошел до ее конца. Однозначно ручаюсь — смысл есть, только у каждого он свой. По пути ты встретишь Эрла, можешь попробовать подвести его, поболтать с ним, ты поймешь, в чем его проблема.
— То есть получается, не все могут дойти до финиша? И я могу, как дальнобойщик, очнуться в больничной койке?
— Нет, некоторые — да, но ты — нет, твоей душе некуда вселяться, тело как после мясорубки.
— Блин, у меня богатое воображение.
— Ты сам спросил. Не все преодолевают трассу, кто-то остается.
— Почему?
— Слишком много вопросов за раз, езжай вперед, сам многое поймешь. До встречи.
Коп оседлал, такое ощущение, появившийся из ниоткуда мотоцикл и с ревом удалился вдаль.
— Приключение начинается…
***
Стрелка показывала полный бак, в салоне от прошлого бардака не осталось и следа, классное зрелище, хоть две проблемы разрешились сами собой.
— Так, что с ключами?
Стоило подумать о них, как в кармане потяжелело.
— Интересно. А где мои сигареты?
Солнцезащитный козырек раскрылся, и на сиденье упала пачка красного Мальборо.
— День начинает налаживаться.
Декстер привычно опустил водительское стекло и закурил свою любимую сигарету. Двигатель заурчал как новый, и машина плавно покатилась среди завораживающих песков пустыни.
Эрла искать долго не пришлось, он действительно стоял у обочины, созерцая на спущенное колесо своего седана.
— Ей, приятель, тебе помочь?
— Не трать силы новичок, гиблое дело.
— Почему?
— Сколько я не пытался ее починить, стоит мне проехать сотню метров, она все равно ломается.
— Не беда, давай подвезу.
— Очень благородно с твоей стороны, но я, пожалуй, пас, повожусь еще, вдруг на этот раз получится.
— Сколько раз ты ее чинил?
— Не помню, много, а тебе какое дело? — в голосе прозвучали нотки недовольства.
— Да так, хочу помочь.
— Ох, не стоит, я сам справлюсь.
— Нет, так дело не пойдет, садись живо в машину, нам все равно в одну сторону, к тому же там тебе тачка вряд ли понадобится.
— Не могу ее бросить посреди дороги, малышка много раз выручала меня, будет подло с моей стороны ее так оставить.
— Ладно, будь по-твоему, давай вместе поставим ее на ноги, ну вернее на колеса.
— Что пристал ко мне?! Сказал же — сам справлюсь! Проваливай! Иди своей дорогой!
— Ты ведь не хочешь, чтобы машина поехала, да?
— Я тебя не слушаю, отстань.
— Знай, рано или поздно придется отправиться в путь, ты лишь отсрочиваешь неизбежное.
Не получив ответ, раздосадовано махнув рукой, Декс запрыгнул в свой фургон и взметая гравий из-под колес, умчался прочь, оставив глупца наедине с выдуманными им самим проблемами.
— Ну, я же говорил, — на пассажирском месте неожиданно возник шериф.
— Бог ты мой, напугал!
— Не упоминай Его всуе.
— А вам, господин полицейский, не следует возникать из ниоткуда, да еще во время движения.
— Обещать не могу, лучше привыкай.
— Бог с вами.
— Вот опять.
— В чем его проблема, ему уготован ад?
— Нет, но все равно боится. Всю свою жизнь прожил посредством наименьшего сопротивления, следуя указаниям властной матери. Когда на него несся встречный автомобиль с заснувшим шофером, он мог уйти вправо или влево, то есть сделать выбор. Эрл растерялся и умер, и теперь, когда должен одолеть последний путь, как и прежде пребывает в страхе и не может решиться на последний шаг.
— Так понимаю, за ним тянется ворох комплексов?
— Воистину, и верховодит ими абсолютная неуверенность в собственных силах. Боялся жить и, умерев, боится.
— И что, бедолага вечно здесь пробудет?
— Нет, посмотри направо, видишь вдали черное пятно?
— С трудом.
— Мы называем их Тени — души тех людей, кто по какой-либо причине не смог дойти до конца. Постепенно личность таких стирается, остаются самые негативные человеческие качества, будь то злоба, зависть, коварство. Остерегайся их, они враждебны другим душам, хоть и не могут их погубить, навредить способны. Особенно их стоит опасаться тем, кто находится в коме или состоянии клинической смерти, они могут поселиться в чужом теле и попытаться прожить чужую жизнь. Ты ведь слышал, как некоторые вернувшиеся с того света приобретают новые знания, например иностранного языка? Не всегда сие есть благо.
— И они целую вечность пребывают в таком извращенном виде?
— Какое-то время, здесь с его определением сложно, но долго, пока окончательно остатки того, кто некогда имел имя, не исчезнут, канув в небытие.
— Эрл знает о своей незавидной судьбе?
— Да. Впереди закусочная, давай остановимся, отобедаем.
— Как скажешь.
У дороги стояла самая обычная с виду забегаловка, подобными тысячами усеяны шоссе и магистрали Америки. И судя по количеству припаркованных машин, эта пользовалась спросом. Внутри сидело более десятка разношерстных посетителей, а у стойки хлопотала женщина средних лет приятной наружности.
— Привет, Дейзи! Как дела?
— Привет, Патрик. Были неплохо, пока не увидела твою ирландскую рожу.
— Ха! Очень смешно! Давай шевели своими прелестными булками и подай нам что-нибудь сносного, у нас сегодня новенький. Ну же, дорогая, произведи хорошее впечатление.
— Сию минуту.
Не успели мы занять столик, как на нем возникли всевозможные яства типичные для заведений подобного типа. Блинчики, яичница, пара бургеров, картошка фри со стейками, суп «Чили», тосты, и, неожиданно, целая бутылка бурбона.
— Патрик, все, как ты любишь, — картошечка и возможность надраться при свете дня.
— Не обращай внимания, она не может без шуточек, со временем привыкаешь.
— Где твои манеры?! Ты не хочешь представить нас друг другу? — женщина присоединилась к гостям и наполнила себе бокал спиртным, разбавив его двумя кубиками льда.
— Дейзи — Декстер, Декстер — Дейзи. Парень разбился ночью в аварии с тягачом. Дейзи умерла от острой сердечной недостаточности в 1959 году в возрасте 62 лет.
— Очень тактично с твоей стороны.
Шериф пропустил замечание мимо ушей.
— Она здесь вроде управляющей в кафе.
— Ты́ здесь вроде шерифа. А я хозяйка единственного в округе бистро, не со сносной, а наивкуснейшей едой.
— Ну ладно, не обижайся, твоя правда.
— Не понимаю, — озадачено спросил Декстер. — Те, кто остаются здесь, вроде превращаются в Теней, я же правильно понял?
— Абсолютно, сладкий, но есть нюанс — у меня был выбор. Я всю свою жизнь проработала в точно таком же кафе, и очень любила свою работу. Новые люди, разные истории, судьбы… безумно интересно. И когда мой путь окончился, мне предложили остаться, и я, не раздумывая, согласилась. Для меня здесь и есть рай.
— А вы шериф?
— Умер в 1978 году, сраженный пулей беглого преступника, умудрившегося пересечь два штата. Остановил новенький «Корвет» для проверки документов, на секунду меня ослепило лучом солнца, отразившегося от зеркала проезжающей мимо машины, мерзавец воспользовался моментом и разрядил барабан мне в грудь. Дурацкий луч, бредовое совпадение. Помогать людям твое призвание — говорили мне близкие, и не отрицаю, мне нравилась служба, и, склеив ласты, подумал, ведь случившиеся не повод все бросить. И вуаля, я снова в седле, без цента в кармане, работаю за идею и еду.
— Да уж.
— Вот ты и выслушал наши рассказы, пора малыш поведать свой, — Дейзи навострила уши.
— Как только мне стукнуло четырнадцать, я возомнил стать известным рок музыкантом, — и Декстер начал повествование своей во многом пресной жизни, и все же иногда по-настоящему играющей яркими красками. Однако ее развязка удручала. — Мечты зачастую так и остаются мечтами.
— Печально, мой хороший, тебе просто не повезло.
— Или, наоборот, возможно ты бы кончил как многие другие из твоей братии — от передоза, растоптанный жизнью, в луже собственных экскрементов.
Хозяйка с невозмутимым лицом ощутимо ударила шерифа под столом по ноге.
— Ай.
— Вряд ли, меня никогда не влекли наркотики, да и иллюзий особо не испытывал, лишь делал попытки, чтобы не жалеть всю оставшуюся жизнь. Между прочим, все мы умираем в собственном дерьме.
— Воистину. За солидарность! — Дейзи залпом осушила стакан. — Так мальчики, я оставлю вас, пора позаботиться о других клиентах.
— Конечно, спасибо, все как всегда превосходно.
— Ох, Патрик, ты мне льстишь.
— Нисколько.
Дейзи у колоссального большинства просителей вызывала симпатию, некоторые даже клялись ей в любви. Декстер не стал исключением, женщина ему по-доброму понравилась.
— Здесь не только у нас троих есть, что рассказать. Вот тот в строгом костюме, большой чиновник, проворовался, погиб, как и ты — в аварии. Толстяк в углу, просто трус и гедонист, обжирается в глупой надежде избежать незавидной участи. Он сильно деградировал, скоро его выгонят отсюда, не долог час до его превращения. Девушка с темными волосами, жаждет вернуться назад и поджидает коматозника, намереваясь вселиться в его тело. У нее на том свете остался сын — сирота, хоть она замышляет зло, мне немного жаль ее. В общем, все здесь имеют ту или иную причину остаться на перепутье. За исключением того старика, смакующего пиво, он загадка для всех нас. Мы долгое время думали, что дед глухонемой, пока тот не заговорил с одной из душ. Почему и о чем? Кто его знает, он умеет убеждать держать рот на замке, однако явно диалоги идут о чем-то важном. Я временно удалюсь, а ты поболтай с ними, не скромничай, они в какой-то мере рады новопреставленным, здешние старожилы им осточертели.
Декстера не особо прельщала мысль приставать к покойникам с вопросами, однако, не желая тосковать об утраченной жизни, решил переключиться на другие.
— Здравствуйте, вы не против? — он обратился к миловидной брюнетке.
— Привет, новенький, конечно, присаживайся и давай на ты, я Эмми, и, пожалуйста, не называет меня Охотницей, терпеть не могу, когда слышу эту похабщину в свой адрес.
— Декстер, — ладони сомкнулись в рукопожатии. — Прозвище приклеилось из-за желания поселиться в чужом теле?
— О, тебе уже напели про мою проблему и теперь тоже считаешь меня мерзавкой?
— Ну как сказать…
— Не лги, давай как есть.
— Считаю твое намерение весьма подлым.
— Твое право, однако послушай. Я всю свою жизнь потратила впустую, на гулянки, пьянки, секс без обязательств, бесчисленные блоги и ленты соцсетей, и когда в моей жизни появилась достойная цель, а именно воспитание моего сына, меня сбил какой-то пьяный придурок. Где справедливость?
— Сочувствую, только если ты не заметила, в мире ее никогда не было.
— Брось, я заслуживаю второго шанса. Мой ребенок, моя радость, потерял единственного родного человека и сейчас мучается в приюте.
— Безусловно, плохо, не спорю, тем не менее тебя не смущает намерение лишить человека собственной жизни, украв тело, а фактически став убийцей, быть может у жертвы тоже есть дети.
— Ты такой же, как и остальные, вам не понять горе матери, давай проваливай.
— Почту за честь.
Возможно, она говорила искренне про свое чадо, а быть может он всего лишь благовидное оправдание будущего преступления. Декс вновь прикинул, может стоит отбросить мысль о разговорах, как его самого подозвал толстяк, уминающий ведерко крылышек.
— Эээ, привет.
— И тебе того же. Ларри, — обрюзгшая душа протянула вымазанную соусом руку, и, заметив отвращение на лице собеседника, вытерла ее о безразмерные рубашку и джинсы и повторила жест.
— Декстер, — изрядно сомневаясь, он все же пожал руку.
— Как тебя занесло в наши края?
— Автомобильная авария, как ни странно, а тебя?
— Инфаркт, жареная курица все-таки меня победила.
— Зато сейчас можно есть без опасения.
— Ага, точно, — брюхач грузно засмеялся и, вытерев слезы, продолжил. — Ты надолго к нам?
— Пообедать и дальше в путь.
— Значит, как и другие. И чего вам здесь не сидится…
— Наверное, потому что должна быть какая-то цель, нельзя стоять на месте, иначе гибель, и я сейчас говорю не про физическую оболочку. Я бы еще понял, если у тебя впереди маячил ад, или…
— Не знаю, мне никто не говорит, да если честно плевать и тут пока не плохо.
— Не боишься стать Тенью?
— Я не трус, просто не хочу ничего менять, когда почувствую изменения в себе, тут же отправлюсь в путь.
— Что-то мне это напоминает. Ларри?
Толстотел застыл с открытым ртом не моргая, из пасти потекла слюна, а вместе с ней куски прожеванной пищи. Отвратительное зрелище.
— Ей, приди в себя.
— Что, где? Кто ты?
— Чего? Не прошло и минуты как мы с тобой разговариваем.
— Да? Я тебя не знаю. Иди ты на хрен со своими шуточками, умник. Достали!
Обжора с трудом встал на ноги и неуверенной походкой покинул заведение.
— Опять провалился? — Дейзи тихо подошла со спины.
— Словно некто выключил и включил тумблер.
— Теперь знаешь первые симптомы обращения.
— Не пускай его обратно.
— Думаешь, закрытая дверь заставит Ларри идти дальше? Возможно. Только каждый сам здесь должен сделать выбор, я не вправе вмешиваться. Прости, меня зовут.
Выбитый из колеи, Декстер вышел на улицу перевести дух. Закурив сигарету, он смотрел в безбрежное море пустыни, размышляя о сложностях человеческого разума, сознания или души, как кому угодно.
— Огонька не найдется? — заведение покинул еще один посетитель. Мужчина лет пятидесяти в рабочей ветровке «Волмарта».
— Держите. Если сильно захотите, зажигалка появится сама.
— Все верно, простите, старые привычки ушедшей жизни.
— Вы, как и другие поселились здесь?
— На пару недель не более, хочу собраться с мыслями о прошлом и грядущем суде.
— Нас будут судить?
— Никак иначе, нельзя просто так отправить душу на вечные муки не пояснив причину.
— Шериф ничего не говорил о трибунале, он мне рай пообещал.
— Не думаю, что ему действительно известно, чем оканчивается дорога, не по рангу ему такое знание.
По спине Декса пробежал холодок.
— Постойте, тогда откуда вообще мнение про рай или ад? Может, есть нечто среднее?
— Для меня, убежденного католика, все ясно.
— Если вы сильно верующий, в чем загвоздка, ведь по идее должны на всех парах нестись к вечному блаженству? Со мной-то, все сложнее.
— Понимаешь, верить и жить по вере, разные вещи. Я за все отведенное мне время отучился по навязанной специальности, трудился на ненавистной работе, жил с нелюбимой женщиной, которая так и не дала ребенка. Зачем? Спросишь ты. Вот и я пытаюсь понять причину. Догмы консервативного уголка Америки, страх не оправдать возложенных надежд родителей или свойства характера к самобичеванию? Вопросы и снова вопросы. Уверен лишь в одном, — поздно что-либо менять. И когда меня вопросят, как так получилось, мне пока нечего ответить.
— Допустим, не сможете отыскать ответ?
— Поеду дальше, стать Тенью хуже, чем заблудиться в потемках собственной души.
— Согласен, желаю вам удачи.
— И тебе, парень, пройди свой путь.
«Все становится только запутаннее. Шериф, получается, врал? Или мой собеседник не знает, о чем говорит? Блин, зачем вообще нужны разговоры с разочарованными душами? К чему они мне?», — думал про себя Декстер, пока его сумбурные измышления не прервал завсегдатай в строгом костюме, обильно отрыгнув содержимое желудка на песок.
— Какого черта?
— (Надрывистый кашель), не стоит его поминать, не думаю, что мы будем рады встречи.
— Премного извиняюсь, но как вообще такое возможно? Вы же мертвы, тела нет, а тут…
— Сам не знаю, плохо мне вот и все, возможно моя душа выражает чувства привычным для сознания способом. Я не эксперт в данной тематике, спроси лучше Патрика.
— Декстер, — протянул руку новичок.
Незнакомец не ответил, смачно отхлебнул из появившейся из воздуха бутылки виски, однако продолжил разговор.
— К чему имена? Они обратились в прах вместе с нами, по крайней мере, мое точно.
— И все же я вас вижу и слышу, значит не все потеряно.
— Поверь, для меня все. Если собираешь истории здешних обитателей, выслушай и мою. Закуривай еще одну, ее как раз хватит, — чиновник при жизни прикоснулся к спиртному еще раз, прежде чем заговорить вновь. — Когда-то я был уважаемым человеком, не могу точно назвать год, мысли путаются, однозначно давно. Все шло своим чередом, рос в должностях, увеличивалось благосостояние. Красивая жена, любовница, машины, рестораны, отпуска в Европе и на теплых морях, дорогие бутики, всего не счесть. Только мне всегда казалось мало. Подвернулся случай, еще один, потом моя коррумпированность превратилась в сложную систему с круговой порукой, взаимными обязательствами и одолжениями, и, главное, бессовестно прибыльную. Деньги потекли рекой, я стал жить еще ярче, все больше дома, роскошней виллы, сладость супружеской жизни и мимолетных романов сменили изощренные экзотические наслаждения, а раскованных молодых девушек постепенно заменили молодые мальчики. Абсолютная потеря чувства меры во многом сгубила меня, официальные доходы явно не соотносились с расходами. Когда все вскрылось, и ФБР готовилось предъявить обвинения, меня вызвал к себе главный босс, на фоне которого я выглядел жалким нищим. Три дня с утра до поздней ночи он томил меня ожиданием, заставляя сидеть в приемной, ссылаясь на свою занятость. Наконец, на исходе последнего дня, пригласив в кабинет, начальник произнес единственную фразу: «Сделай то, о чем думал, сидя там все это время». Не проронив ни слова, я сел за руль с твердой уверенностью совершить свою последнюю волю, только не банально в машине или дома, обожравшись таблетками, а лицезрея величие Гранд-Каньона, как подобает уходить значимым людям. Хорошенько накидавшись, я, к сожалению, не справился с управлением, в результате чего оказался в странном месте, что и названия то не имеет.
— По-моему, вы получили по заслугам.
— О, какая прямота, пью в твою честь, — преступник осушил на половину бутыль. — Безусловная правда.
— И почему же такой «значимый» человек завяз на перепутье вместе с откровенными неудачниками, не беря в расчет шерифа и хозяйку кафе?
— Ты счастливчик, раз спрашиваешь такое. Мы, проклятые, нутром чуем, чем окончится дорога впереди… Пропастью. Так что, пожалуй, я останусь, превращусь в Тень и рано или поздно растворюсь в небытии.
— Не лучший выбор — напиваться до исступления, ожидая неминуемой гибели. Посмотри на себя со стороны, перекошенное лицо, помятый, да что уж там, заблеванный костюм, и самое паршивое, те, кто окружает тебя, кроме упомянутых двух особ, не видят в твоем нынешнем образе ничего предосудительного. Пропасть? Поздно, ниже падать некуда. Должен быть иной выход.
— Замолкни, сопляк! — мужчина разозлился, но тут же умерил свой пыл. — Возможно, выпитое говорит во мне, однако твои слова задевают притупившиеся чувства. Хм, ты прав, выход есть, и я слишком долго тянул с ним. Благодарю тебя, без сарказма и обид, береги себя.
Так и не раскрывший своего имени, он ушел в пустыню. Декстер, скурив третью сигарету, зашел обратно.
— Дейзи, спасибо за замечательный обед, но с меня хватит, поеду дальше. Передай, пожалуйста, Патрику мою признательность за попытку ввести меня в курс дела.
— Уверен, даже не останешься на ночь?
— Абсолютно, наслушался через край, мне с твоими посетителями не по пути, не о чем жалеть, прости, всего хорошего и прощай.
— У каждого отошедшего есть свои душевные терзания, упущенные возможности, не исполненные желания, именуемые мечтами, просто кто-то более честен к себе и ближним, — рядом, как всегда из ниоткуда, возник Патрик.
— Спасибо, шериф, я не из таких. Прощайте.
***
Едва преодолев условную милю, Декстер резко вжал педаль тормоза, улицезрев страшную картину. Бывший чиновник стоял в окружении монстров, сотканных из дыма и мрака, лишь лицами искаженно напоминающих людей. В одной руке обреченной души лежал пистолет, в другой почти допитая бутылка, ни он, ни Тени не нападали, наоборот, казалось, они чего-то ожидают. Остановившийся смельчак осторожно вышел из машины, желая помочь, но, не зная, чего можно ждать от обезумевших тварей. Несчастный заметил случайного зрителя трагичной сцены и жестом отсалютовал ему, осушив до дна напиток. Бросив тару на песок, он поднес дуло к подбородку и нажал на спусковой крючок, громыхнул выстрел, форма души, обмякнув, распростерлась на земле, повисла мертвая, гнетущая тишина. Недолго конвульсии сотрясли остатки человеческого существа, медленно они начали таять, вихрем кружась над останками, пока не оформились в очередную Тень. Отголоски покалеченного сознания в последний момент блеснули в глазах новообращенного, прежде чем их заполнила первозданная чернота. Удовлетворенная действием, вся группа унеслась вдаль, а единственный свидетель потрясенный и разочарованный, сел в машину и унесся прочь. Не о том выходе он изъяснялся.
***
Впереди маячил знак «До границы осталось восемь миль», а под ним стоял старик, вытянув руку в поисках попутки. Декстер не сомневался, кого ждет незнакомец. Прижавшись к обочине, он узнал в нежданном спутнике, молчаливого и не менее загадочного клиента кафе.
— Здравствуйте. Я так понимаю, вы меня ждете?
— День добрый. Вы не по годам проницательны, юноша.
— Спасибо, но зачем?
— Для начала, чтобы вы меня подбросили.
— Хорошо, садитесь.
— Благодарю.
Старец, ловко взобрался на сиденье, и Декстер почувствовал мощную ауру.
— Кто вы?
— Неважно, кто я, важнее то, что тебе не хватило мудрости осознать свою ошибку, свой порок.
— И какой же?
— Ты мне скажи.
Автомобиль неожиданно заглох.
— Знать не знаю, со мной все в порядке.
— Действительно? Кто же тогда собирался бросить музыку и уехать домой к родителям?
— А, это? Не всякой мечте суждено сбыться, правда жизни.
— Ты отчаялся, опустил руки, вот твоя вина. Успех любит усердных, слышал такое?
— Бросьте, мое творчество оказалось безнадежным.
— Уверен? Журналист из Гоморры, что вы зовете Лас-Вегасом, падкий на громкие заголовки и трагические сюжеты, путешествуя по американской глубинке в поисках материала, увидел страшную аварию, одним из предметов выпавшим из разорванного кузова была твоя электрогитара. Писаку привлек удручающий пейзаж, он сделал фотографию места и провел расследование по усопшему, так появился заголовок «Трагическая кончина начинающей рок-звезды». На следующий день один из гостей Города грехов, по сложившейся традиции листая газету за утренним кофе, натолкнулся на статью, и соль в том, что читателем оказался один из воротил «Warner Music Group». Он ознакомился с твоим творчеством, и… Любуйтесь! Передо мной обладатель золотого альбома, любимый сын большой семьи, — «талант, так рано покинувший мир».
— Не может быть, вы должно быть шутите.
— Я похож на шутника?
— Нет.
Старик замолчал.
— Все эти разговоры с душами, неожиданный успех группы… Мой урок окончен?
— Кто знает, кому был предназначен данный урок. Не трать впустую время, я, пожалуй, выйду, а ты с легким сердцем поезжай дальше. Быть может, еще встретимся.