Каждый нормальный человек на земле сто раз хотел умереть – от обиды, его захлестнувшей. Но в миллион раз чаще он хотел жить – от радости, его переполнявшей.
Разлука с любимыми
...Мальчику было шесть лет. Он сидел на постели, пропитанной кровью, потом, блевотиной, испражнениями и жидким содержимым огромных гнойных нарывов, покрывавших тело его любимого отца, умиравшего от бубонной чумы. С другой стороны в корчах от той же заразы мучился и доживал последние минуты его драгоценный дедушка. Они гнали ребёнка прочь, но он не мог уйти, ведь он так их обоих любил! И они умерли на его глазах одновременно. Малыш вырос и стал великим художником-новатором Караваджо, написавшим множество картин умиравших святых и мучеников.
Существует только одно авторитетное свидетельство того, как происходит выход души из тела. Некий восточный гуру открыл своим ученикам, что в такой момент снизу вверх по позвоночнику движется словно бы стальной гребень и зубьями сдёргивает тонкое тело с грубоматериального. Это отчасти болезненно, но больше неприятно. Тело и душа сопротивляются. Ведь даже сто лет – мало для человека, которому при сотворении мира предрекалось жить тысячу годов.
Смерть уникальна, как отпечатки пальцев – ни одна не повторяет другую. Почти все люди наблюдали её в реальном режиме, потому что у них на глазах кто-нибудь да умирал – старенькие или неизлечимо больные бабушки и деды, матушки, бати, родственники, друзья, пациенты, опекаемые или кто-то совершенно случайный. А уж виртуально и в видеоряде – так и говорить нечего! Смерть сплошь и рядом, уже все объелись ею, из ушей вылезает!
Отношение к ней тоже у всех разное. Святые её не боятся. Они знают день, час и минуту своего ухода. Заранее заготавливают сосновый, смолой пахнущий гроб, ложатся в него, просят прощения у тех, кто рядом, осеняют себя крестом, закрывают глаза и отдают душу Богу. Это для них даже и не смерть вовсе, а легчайший переход из одного измерения в другое. С собой ничего не уносят, кроме накопленных духовных богатств, отчего душа их сияет и переливается всеми цветами небесной радуги.
Маленькие дети, ещё не успевшие припутать себя к жизни корабельными канатами привязанностей, и воины, защищающие родную землю, уходят, как святые, – прямо в объятия ангелов. Детки и подростки смерти не страшатся, так как у них грань между этим и тем мирами очень тонкая.
Все остальные её боятся. И больше всех она пугает отяготивших себя преступлениями и пороками. И сколько бы престарелые типы c миллиардными банковским счетами ни меняли себе изношенные органы на извлечённые из молодых, их час икс всё равно пробьёт. За деталями лучше обратиться к «Божественной комедии» Данте, описавшему круги ада, по которым духовидца Алигьери водил Вергилий.
Из многочисленных и разнообразных свидетельств известно, что людей пугает не столько сам переход в небытие, сколько разлука навсегда с любимыми людьми. Но ещё сильнее страшит – боль. Да, люди боятся мучений, физических и нравственных. Полной заброшенности, отрезанности от мира. Обездвиженности. Стыдных физиологических моментов.
Дурной сон?
Вот об обречённых, которые пока рядом, на расстоянии вытянутой руки, ещё дышат, и хотелось бы сегодня поговорить. О тех, у кого «смертынька в головах стоит», как назвал этот состояние Шолохов в «Донских рассказах».
...Родной человек ещё недавно поражал бьющим через край жизнелюбием, всюду успевал, сыпал прибаутками, ждал домочадцев с любимым ими блюдом, готов был до утра выслушивать их жалобы на несовершенство мира. Он отпахал сорок лет на благо общества за копеечную зарплату. У него ладони шершавые, как наждак, но такие тёплые! И вдруг не на шутку разболелся. А потом стал быстро чахнуть и угасать. Надорвался, изработался, истратился. Лежит, разбитый параличом.
Больницы, обследования, консилиумы, операции, реабилитации – всё позади. Ничего не помогло. Вердикт произнесён: ждите скорого летального исхода.
Психологическое состояние человека в терминальной стадии болезни передать очень трудно. В глаза его смотреть невозможно – там такая чёрная ночь отчаяния! И надежда, что всё это неправда, что это лишь дурной сон...
Но и тем, кто отныне будет ухаживать за немощным, можно только посочувствовать! Задача перед ними стоит – понять, что всё уже произошло, что ничего не исправить, взять себя в руки и научиться правильно с несчастным дорогим человеком себя вести.
Главное, не позориться перед находящимся на пороге вечности умирающим фальшивой суетой и трескотнёй дежурных фраз. Надо враз стать мудрым! И получить хотя бы горсточку специальных знаний об отношениях с терминально больным человеком.
Только не бодрячество!
По мнению медиков-суггестологов, умирающие перед кончиной проходят несколько стадий.
Растерянность
Человек сам догадался или кто-то подсказал, что ему скоро конец. Защитный механизм психики выставляет первую линию обороны – отрицание. «Этот кошмар мне только приснился». Таким образом шоковое состояние смягчается, амортизируется. На этом отрезке работать с больным практически невозможно. Тут важно не начать ему поддакивать, обнадёживать. Иначе его тревожность только возрастёт, а игры в поддавки лишь усугубят положение. Просто нужно немного времени, чтобы больной дозрел до следующей стадии.
Протест
Он уже осознал весь ужас положения, и у него может возникнуть одна из двух реакций. Это либо агрессия, то есть поиск внешних причин беды – родня довела; начальство спровоцировало; врачи залечили или не тот диагноз поставили; Бог несправедлив ко мне, почему я? Либо раскаяние, жгучее чувство вины: наказание за грехи; за здоровьем не следил; карма придавила.
При вспышках гнева он не склонен кого-либо слушать. На ярость, оскорбления, угрозы и раздражительность надо постараться не вестись, а отвечать спокойным сочувствием.
А вот с реакций вины работать уже легче. Можно предложить больному отмотать киноплёнку его жизни и посмотреть, что было не так, в чём он был не прав, с кем не поздно помириться, какую проблему утрясти. Успеть попросить прощения за нанесённую обиду и ненависть. И подумать о завещании для близких– кому и что оставить на память.
Депрессия
Больной слабеет, жалеет себя, тоскует по уходящей жизни. Он подавлен и апатичен. Терзается, что принёс кому-то огорчения, порывается хоть как-то загладить, исправить нанесённые травмы. Его утомляют посетители с их пустопорожними разговорами, ему хочется остаться одному. Не желает отвлекаться ни на что постороннее, фактически покончил с земными заботами и ушёл в себя.
Принятие
Да, говорит страдалец, я умру, и с этим надо смириться. Теперь уже скоро... Наступает нирвана. Состояния катастрофы уже нет. По сути, это победа духа над телом: «впереди меня ждёт что-то новое».
Поразительно, но люди верующие эти этапы не проходят. У них ясное представление о том, что будет в посмертии, поэтому они кончины не боятся, а готовы встретить её мирно, с радостным ожиданием, а порой и с юмором.
Кроме того, удельный вес отдельных стадий может сильно разниться вплоть до исключения некоторых.
Все эти этапы вынуждены проходить и члены семьи умирающего или ухаживающий за ним персонал.
Самым важным в этом процессе является сугубо положительная динамика переживаний – от отрицания смерти до её принятия. Почти все угасающие становятся отзывчивее, они острее воспринимают красивое, их до слёз может взволновать ветерок, принёсший в форточку пыльцу цветущей липы или звуки «Сказки странствий» Шнитке. Их чувства становятся чище, а доброта безграничнее. У неверующих на одре смерти часто проклёвываются нежные ростки любви к Богу.
От умирающего ни в коем случае нельзя шарахаться, брезговать им, ограждать от него детей. К нему нельзя относиться как к уже умершему. С ним обязательно надо общаться. Родные и медики должны не только облегчать физические страдания неизлечимо больных, но и содействовать их нравственному росту.
Да, так случается, что в течение жизни человек духовно был прибит к земле, а на одре смерти обзавёлся крыльями...
Больше теплоты
О чём же говорить?
Рядом с человеком, который наполовину уже там, все слова из головы куда-то вылетают. О суетном уже не поболтаешь – как-то тупо и нелепо пересказывать все эти булавочные проблемы и микроскопические достижения - ему, находящемуся на пороге космического перехода. Неинтересно это. Тогда что выдавливать из себя? О чепухе болтать стыдно, а о главном – боязно, чтобы не ранить.
По крайней мере, следует избегать поверхностного оптимизма и бодрячества. Не надо этих «ты поправишься, ты ещё будешь ого-го-го!». Такая мажорность лишь вызовет подозрение и недоверие больного.
Часто он сам хочет поговорить на запретную тему – о своей грядущей смерти. Лучше проявить понимание и позволить ему начать беседу, не обрывать на полуслове. Он имеет право участвовать и в принятии решений о медикаментах, посещениях, выборе меню.
Темы подбирать надо близкие ему: лекарства, еда, кого бы хотел увидеть. Лучше всего говорить о его детстве. И вообще о приятных для него моментах – триумфах, любви, счастливых эпизодах. Человек охотно отдаётся потоку воспоминаний, рассказывает, чем увлекался, что обожал. Иногда такие тонкие и глубокие вещи проскальзывают! На такую столбовую философскую дорогу выруливает!
Умирающих обычно никто-никто не слушает. А они желают что-то важное передать, ведь оттуда они это сделать не смогут.
Доброжелательная беседа выведет на тему смерти в спокойном, не пугающем, а умиротворяющем ключе. «Ты уходишь первым, пройдёт время, и мы подтянемся, так ты уже там всё будешь знать, встретишь нас поочерёдно и будешь экскурсоводом...»
Умирающий способен понять своё положение и жаждет поговорить о приближении ухода, но лишь с тем, кто выслушает без лакирующих попыток утешить.
Главная задача близких – помочь угасающему достойно прожить оставшиеся драгоценные мгновения. До последнего вздоха ему надо помогать привыкать к мысли о встрече с новым миром.
Обязательно пригласить батюшку исповедовать, причастить и пособоровать готовящегося к уходу.
Исцеления
История изобилует случаями чудодейственного исцеления на одре смерти. Что к этому приводит? Скажу скучные слова, но они мощные, как гранитные постаменты.
Переосмысление своих ценностных ориентиров. Трепетное покаяние перед Господом в своих прегрешениях. Прилив огромной любви к людям без всяких условий, бескорыстной, ничего не требующей. Молитва перед чудотворными образами. Чтение высокодуховной литературы и слушание божественно прекрасной музыки. Прошлые обиды и предательства держат страдальца мёртвой хваткой и толкают к краю могилы. Простив и сбросив оковы мести, он освободит пленника, которым являлся сам. Всё это наполнит донельзя ослабевшего человека новыми, свежими, богатырскими силами, вылечит его душу и тело.
Да, примеров таких много, когда резкое духовное преображение терминальных больных приводило их к полному выздоровлению.
Смертыньку никто не любит! Ой, вру
Вообразите себе, в старину жило на земле сообщество людей, которые любили смерть. И не на словах, а на деле. Это были суфисты. Представители радикального их крыла сжигали себя живьём. Они считали аутодафе проявлением высшей формы самоотречения и аскетизма. Люди хотели по-быстрому, одним махом разрубить навязанные ими самими гордиевы узлы грехов, очиститься огнём и приобщиться к сиянию вечности.
У Гёте есть стихотворение «Блаженное томление», посвящённое суфитам.
Итоговое двустишие: «И пока ты не поймёшь, что смерть – она для жизни новой, хмурым гостем проживёшь на земле суровой». Гёте взахлёб любил жизнь, она для него была звеном в цепи бесконечных рождений и смертей, которые, сменяя друг друга, создают постоянное обновление.
Траур не вечен
Сегодня смерть пропитала все пласты нашего бытия – весь интернет,
всю медийку, кинематограф, от траурных сообщений никуда не сбежать и не спрятаться даже во время принятия пищи (обычно едят, глядя новости в смартфоне или планшете). И в этом замесе ужаса, смертного холода, тьмы и страха надо вовремя успеть ухватиться за руку Бога, дарующую помощь, тепло, свет, сострадание и любовь.
Люди, не надо переживать по поводу дамы в чёрном балахоне с капюшоном и с острой косой. У неё такая работа. Мы все рано или поздно уйдём вслед за ней, ничего не поделаешь. Надо послать мрачные мысли куда подальше и сосредоточиться на том, ради чего мы сюда пришли: поработать над своей душой.
Нам Бог дал задание, но многие его забыли: сделать нашу душу благоухающе чистой и лучезарно светлой. Потому что придёт время, и все мы будем обоживать бесчисленные миры, а это непочатый край работы.
Вот так, скажете вы, начала за упокой, а закончила за здравие… И будете правы. На том и стоим.
Есть возражения? Жду отповеди в комментариях. Хотите молвить слово в поддержку? Всё те же комменты к вашим услугам. А клик по «Подписаться» и лайк будет означать, что в нашем отечестве ещё не перевелись люди, любящие высокие материи и простые, как дважды два, истины.
Наталия Дашевская