Лето пролетело незаметно и наступила осень. В первых числах сентября наш полк убывал на уборку картошки в Дацан. После построения на плацу, мы ротными колоннами выдвинулись в Антипиху, где нас уже ждал эшелон. Вагоны заполнялись так плотно, что не оставалось ни сантиметра свободного места. Все полки и проходы были заполнены курсантами. Наша восьмая рота расположилась в последнем вагоне, и я с товарищами занял лучшее место, которое находилось в тамбуре. Потому как в тамбуре нас никто не тревожил, в окно врывался свежий воздух и вид убегающих вдаль столбов и шпал, приятно волновал душу. Лежали мы прямо на полу, подложив под голову вещмешки, в которых находился сухпаек и туалетные принадлежности. Вначале эшелон шел по Транссибу, затем, от станции Карымской нас тянул тепловоз, так как путь был не электрифицирован. Да и места потянулись пустынные с редкими, одиноко стоящими домишками. Ночью эшелон остановился на каком-то полустанке и нас перегрузили в большие военные машины, оборудованные для перевозки людей. До самого утра колонна двигались по понятному только водителям маршруту. В переполненных кузовах мы сидя спали, не реагируя на толчки от неровности дороги. Когда рассвело колонна въехала в расположение палаточного лагеря. Поступила команда – К машине! – это означало что мы приехали на место. Лагерь был оборудован заранее, и представлял из себя ряды огромных палаток, где нам предстояло жить. Также здесь при лагере находилась полевая кухня с столами сколоченными из доски. А полевой туалет был вообще оформлен оригинально. Траншей разделенные стенками из картофельной ботвы, позволяли чувствовать себя уединенно и комфортно. Местность вокруг была пустынная, ни деревца, ни кусточка. Только ровные поверхности полей, и вдали на горизонте огромная сопка, которая на солнце сверкала. Казалось, что на ее вершине кто-то огромным зеркалом посылает солнечные зайчики. Говорили, что сопка называется семёновской. Наверное, потому что многое в Читинской области было связано с атаманом Семёновым, даже местных жителей называли семёновцами. Недалеко находился буддийский храм, поэтому и место это называли Дацаном. В небе днем и ночью летал самолет, который таскал за собой конус, почему-то так все называли мишень, по которой стреляли зенитчики. Особенно это было красиво ночью, когда трассирующие снаряды, светящимися цепочками тянулись к этой мишени. Рядом находился полигон, на котором стреляли зенитчики и артиллеристы, из зенитно-ракетного и артиллерийских учебных полков. Это, пожалуй, и все достопримечательности, которые окружали эту серую, унылую местность. Работали мы с раннего утра, и до самого вечера, с перерывом на обед. Тракторы, оборудованные специальными приспособлениями, выкапывали клубни на поверхность, а мы их собирали в мешки. Затем грузили эти мешки на машины, которые увозили картофель, и разгрузившись возвращались за новой партией. Трактористы и водители на машинах все были солдатами, так как службу они несли в военном совхозе. Работали мы в напор, за каждым взводом были определенны деляны на день. И чем раньше взвод собирал картофель со своей деляны, тем быстрее он шел отдыхать. Копать картошку мне было делом привычным, так как дома всегда садили большой огород, да и совхоз всегда привлекал школьников на уборку. Поэтому особого напряжения на уборке я не испытывал. Но было одно неприятное испытание, которое пришлось пережить и о котором остались воспоминания на всю жизнь. Дело в том, что была проблема с баней. Стояла бочка с холодной водой возле кухни, из нее брали воду для приготовления пищи, питья, и для того, чтобы умываться по утрам, перед обедом и вечером. А вот чтобы помыть тело горячей водой, после целого дня копания в земле, такого не было. Всего один раз за месяц, нас возили в баню. Да и баней это было назвать трудно. В палатке, оборудованной под душевую, мы ополоснулись теплой водой, а затем получили свежее нательное белье и портянки. На этом помывка личного состава завершилась. И вот вскоре, мы стали ощущать зуд под мышками и в паху. С каждым днем зуд этот увеличивался, не давал покоя. При внимательном изучений швов нательного белья, были обнаружены бельевые вши. Крупные как клопы, серо-телесного цвета, они с шумом лопались, когда их давили ногтем. Вначале никто не признавался, так как завести вшей считалось позорным делом. Все мучались и чесались украдкой, но вскоре это скрывать стало невозможным. И вот уже в короткие минуты перекуров, все без исключения сидели и давили вшей, отыскивая их в швах одежды. Все места под мышками и в паху были до крови расчесаны ногтями. Зуд был нетерпим, от него было некуда деться и невозможно избавиться. При таком скоплении людей в одном месте, когда неделями невозможно было помыться, да еще копаясь днями в земле, создавались идеальные условия для размножения этих тварей на наших телах. Вот тогда-то мы и поняли, что означало выражение - «Кормить вшей" - и как это было невыносимо и трудно. Но дни шли за днями, и несмотря на завшивленность, мы продолжали работать. Приближался октябрь, дни и ночи становились все прохладнее. Никакой теплой одежды у нас с собой не было, только х/б и пилотки. И вот на перекурах, мы уже стали собираться у костров что бы согреться. Наконец, уборка картофеля было закончена, и полк стал готовиться к возвращению в часть. Опять пришла колонна машин, на которых нас привезли на полустанок, где уже ждал эшелон. Когда мы добрались до Песчанки, в часть сразу не попали, сначала нас повели в баню. На этот раз в настоящую, с тазиками и горячей водой, мылом и мочалками. Перед баней мы снимали всю верхнюю одежду, которую помещали в специальные шкафы, где под воздействием высокой температуры прожаривали наше х\б, сжигали наших вшей. На выходе из бани, мы получали свежее нательное белье и портянки, а также прожаренное х/б. Командиры очень строго следили за тем, чтобы не занести в часть этой вшивой заразы. Вот так закончилась эта уборочная эпопея, впереди оставались считанные дни пребывания в учебке, перед отправкой нас в войска.