«Женщина сидела в павильоне, на автобусной остановке. И размазывала по лицу чёрные слёзы. Мимо мчали автомобили, спешили редкие сельско-дачные пешеходы. Её авто стояло недалеко, на ухабистой обочине.
Она достигла этого места и притормозила, с полчаса назад. Захотелось выйти и продышать, внезапно накатившую тошноту. Согласно пдд встала. Без спешки открыла дверцу. Осмотрела трассу и выскочила на проезжую часть. И её тут же охватило жаром, случайно образовавшейся машины. «Надо быть осторожней!» - подумала. И оглядела окрестности..
Вокруг были поля - такая неприкрытая пейзанская простота. Но милая и особенная.. Ей всегда нравились эти виды и она не пожалела, что сделала паузу именно здесь. Обосновалась на песчаной узкой обочинке, где поровнее. Раскинула физкультурно руки, повращала в запястьях, локтях и плечах. Поразмяла спину и затёкшие предплечья. Удушье и позыв медленно растекались по венам. Оседали в мышцах, сухожилиях и ливере. «Пусть так. Лишь бы не вытошнило.. Салона жалко.. Мой потом - вся мойка оторжёт. Позорище!» - лениво, но разумно обосновывалось в затылке.
И снова вытянула конечности и вдохнула поглубже. Тотчас замедлил бег прощелыга в новеньком серебристом «bmw». И мигнул с водительского. Она нахмурилась и отвернулась: «Вот ещё!» На полосе согласно фыркнули мотором и покинули неприветливое дамское общество.
Далеко, на рваном - лесом, пригородом и постройками - горизонте опускалось солнце. Было оно горячее ещё, стыдливо красное и прекраснодушное. Лучи ласкали кожу и выдавали пока замах на загар. Постой с час - и уйдёшь помидором! Но часа у неё не имелось и она уж решила вернуться в свой чёрный «мерс». И однако, вдруг защипало в носу и потекли слёзы. Ещё не понимая, в чём дело, принялась подтирать пальцами потёки под ресницами. И лихорадочно искать в кармане джинс платок. Платка не оказалось, оказались салфетки. Остатки, в пачке. Вынула, скомкала и остервенело макала бумагу в виски, губы и по щекам. А плакалось всё больше. И горше..
Контуры джипа, транспорта на шоссе, деревьев кое-где. Самого павильона - обшарпанного и с поломанными скамьями. Такого пустынного, что кажется и автобусы-то здесь никакие никогда не ходят. Начали растекаться, бледнеть, смазываться. Всё застлал поток беды нежданной - как чёрт, выпрыгнувшей из ниоткуда. Под коленками ослабло и надо было сесть.
Она поплелась, на ходу уж причитая, как «баба рязанская»: «Что за напасть такая! И откуда взялась! И что мне с этим делать..» К единственному, подходящему сложившейся ситуации, пятачку судьбы - остановке. Нашла сиденье покрепче и осела решительно.
Плакать и рыдать в шикарном внедорожнике почему-то казалось кощунством. Не к нему - десятимиллионому. А к себе и горю своему. В голове потемнело, как гроза на небо зашла. И мысли все попрятались от бездействия воли. Она сложилась абрисом фигуры пополам, прижав почти плечи друг к другу. Обхватилась плетьми-руками - как бы не улететь!.. И, мелко подрагивая и растаскивая по скулам остатки макияжа, стонала вголос.
Последний день весёлой жизни оказался слепяще пронзительным. Сначала - пастораль, потом - жмых фатума.
Она уже никогда не будет прежней..»
